Но Егор молчал. Он знал, квалифицированный допрос пережить сложно, важно постараться поскорее отключиться. И сейчас готовил себя к этой процедуре. Ему не надо много, достаточно, чтобы они начали его бить. Дальше сработает годами отработанный рефлекс. Главное, чтобы у этих уродов не было слишком хороших инструкторов. Такие умеют поддерживать жертву в сознании сутками, не дают ей возможности отключаться, даже если в ней почти не осталось сил и крови. Но, судя по Хорьку… Он не вызвал у Егора уважения. Видимо, Сирия пока не представляет ни для кого большого интереса, если сюда отправляют таких вот…
Поняв, что надо изменить тактику ведения допроса, Хорек приказал перевести несговорчивого пленника в соседнее помещение.
Егора приволокли в совсем темную камеру и швырнули на холодный земляной пол. В комнате стоял стойкий запах чего-то тошнотворного. Егор щекой почувствовал какую-то липкую жижу. Присмотревшись, он понял, что это кровь. Вспомнил этот запах – пыточная. Смесь крови, жареного мяса и человеческих испражнений.
Раздался веселый смех, и в дверях показался улыбающийся во все тридцать два зуба Джамал. Он тащил за волосы связанного по рукам и ногам обнаженного мужчину, все тело которого было покрыто ранами и ушибами и представляло собой один большой синяк. Палач подцепил мужчину крюком за узел на запястьях. Пленник заорал от боли, повиснув на вывернутых руках.
– Ну что, кажется, ты готов?! Эй, русский, смотри, что тебя ждет! – захохотал палач.
После этого боевик начал методично избивать свою жертву – руками, кастетом, дубинкой… Когда это ему надоело, садист вырвал тому все ногти. Мужчина орал, вопил, рычал, стонал и в конце концов потерял сознание. Но мучения на этом не закончились. Его окатили холодной водой, привели в чувство и пытали еще на протяжении нескольких часов, пока несчастный, наверное, к счастью для себя, не испустил дух.
Егор все это время сидел не шевелясь, крепко сжав зубы. У него даже не было возможности закрыть глаза и не видеть всего этого ужаса. Мерзкий садист закрепил ему веки пластырем. Он постарался полностью уйти в себя и отключить сознание, как этому учил его инструктор йоги. Перед немигающим взором командира проплывали любимые родители, друзья, Ленка. А потом появилось улыбающееся лицо Беаты. Он видел, как она сидела на качелях в красивом голубом платье и чьи-то мужские руки раскачивали их.
Как ни странно, Егора не тронули. «Готовят к чему-то», – подумал командир.
Ближе к вечеру что-то изменилось. Действие препарата, очевидно, прекратилось, и боль от ран стала непереносимой. Не в силах молча переносить страдания, Егор тихо постанывал, соразмерив свое дыхание с волнами боли. Инструктор говорил, это поможет справиться с болью на пятьдесят процентов. Он ошибался.
Его отвели в другую, более светлую и чистую, если можно было так сказать, камеру. Чуть позже пришел молодой боевик, который более-менее привел Егора в порядок – причесал, протер мокрой тряпкой лицо, смыл большую часть крови и грязи, поменял майку. Потом он вколол ему какой-то препарат. Егор как в тумане увидел вошедших в комнату боевиков. Ему развязали руки. Поочередно и все вместе они сфотографировались с ним, панибратски обнимая Егора за плечи. После фотосессии командира снова кинули в темную камеру рядом с пыточной.
Крики и стоны людей за стенкой не умолкали ни на секунду. Егору не давали спать, заставляли слушать и смотреть на пытки, обливали ледяной водой. Давали пищу с галлюциногенами, которые превращали все вокруг в сумасшедший кошмар, в фантастический ужас.
Время от времени, в моменты прояснений, заходил Хорек и с улыбкой интересовался, готов ли он говорить. Но Егор упорно молчал. Где-то на второй день его снова начали бить. Но так, чтобы не отключался, перемежая получасовые избиения с уколами препаратов.
В таком режиме допросы продолжались еще несколько дней. Удивительно, но ему не сломали конечности и не сильно изувечили лицо.
Поняв, что от пленника ничего не добиться, Хорек приказал увезти его.
На рассвете командира погрузили в военный пикап и в сопровождении нескольких боевиков перевезли на другую базу. Его спустили в подвал, посадили на стул перед натянутой на стене зеленой тканью и включили профессиональную камеру. Боевик с полностью закрытым куфией лицом встал позади Егора и четко произнес, потрясая автоматом:
– Завтра, перед вечерней молитвой, в прямом эфире будет показана казнь русского офицера.
Москва
Воробьев завороженно смотрел на экран. Он не сразу даже узнал в изможденном пленнике, которого готовились казнить боевики, своего офицера. Вся правая половина лица Егора была изуродована ожогом. На левой стороне тоже были множественные порезы и ссадины. Но глаза… глаза были его, те самые, вне всяких сомнений.
Пару дней назад они получили сообщение, что группа пропала. Следом пришла наводка от «друзей», что предателем, сдавшим товарищей, был Егор. Конечно, полковник ни на долю секунды не поверил в эту чушь. Но в том, что его человеку нужна была помощь, в этом он был уверен. Воробьев созвал срочное совещание.
– Что, если организовать десант с нашей базы? – предложил капитан Серебряков. – Люди там есть, спецназ ВВС и батальон морской пехоты.
– Сейчас это невозможно по ряду причин, прежде всего политических, – сразу отмел Воробьев самое разумное предложение.
– Неужели у нас вообще никого там не осталось? – поинтересовался подполковник Трухин.
– Мы потеряли в Сирии всю сеть. У самих асадовцев агентов почти не осталось, – отрезал полковник.
– А войсковая операция силами сирийцев?
– Какими силами?! Там неделю назад начальник Генштаба перешел на сторону повстанцев. В их армии сейчас полный развал.
Они еще долго сидели и придумывали план спасения бойцов. Но после множества выдвинутых версий и предложений полковник так и не решил, на чем остановиться. Воробьев встал из-за стола и подошел к окну, посмотрел на кедровую аллею во дворе управления. Вдруг у него в голове мелькнула мысль.
– Кедр! Конечно!
– Что за кедр, товарищ полковник? – спросил Серебряков.
– Я говорю, кедр – символ Ливана. – Воробьев резко обернулся к присутствующим и с воодушевлением заговорил: – Наши парни как-то слишком быстро и легко перебрались из Ливана в Сирию. Может, им кто-то там помог? Поднимите-ка мне досье на руководство ливанской разведки! Немедленно!
Ливан. Бейрут
Полковник Абу Харири едва вошел в кабинет, как раздался резкий звонок телефона. Офицер удивился, уставившись на один из нескольких телефонных аппаратов, выстроившихся на боковом столике. На этот номер ему звонили крайне редко и очень немногие.
– Слушаю! – ответил он, поднимая трубку.
– Добрый день, коллега, – послышался в динамике приятный баритон. Мужчина говорил по-арабски, но с акцентом.
– Кто это? С кем я говорю? – довольно резко спросил хозяин кабинета.
– Я звоню вам издалека, – не отвечая на вопрос, продолжил его собеседник. – Нам нужно обсудить судьбу трех наших туристов. Они недавно посетили Бейрут, в конце прошлой недели.
– Это вам не агентство по туризму, – теряя терпение, ответил Али.
– Я в курсе! Дослушайте, полковник. Наши люди очень быстро оказались там… где должны были оказаться. И, по всей видимости, пошли туда не одни. Нам кажется, кто-то им помогает. И если это так, мы за это благодарны. Однако несколько дней назад наши туристы потерялись, а старшего из них сняли в плохом кино. Вы его видели, я думаю.
Воробьев замолчал. Полковник Абу выдержал паузу и спросил:
– Что вы хотите?
– Не знаю, как и насколько вы во всем этом замешаны, полковник. Но, кажется, вы не пожелаете, чтобы подробности этой операции стали известны вашему руководству. – Воробьев выдержал очередную паузу. – Все, что мне нужно – помогите выяснить, где наши люди. Мы будем благодарны и всегда поможем вам в других вопросах. Например, с офшорными счетами вашего оппонента на Кипре. Если захотите, данные по ним будут у вас уже через 15 минут. А если моим людям будет оказана необходимая поддержка… моя личная благодарность не будет знать границ.
Абу поначалу даже растерялся от слов собеседника, но, взяв себя в руки, медленно произнес:
– Как вы понимаете, я ничего не могу обещать. Но данные по кипрским офшорам ускорят процесс.
– Спасибо. Я все понял. Свяжитесь со мной по этому номеру.
Полковник едва успел записать цифры, как в трубке послышались гудки.
Абу, конечно же, сразу понял, о ком идет речь. Значит, они все-таки пропали. Ливанец чувствовал, что ввязывается в серьезную игру. Он готов был посодействовать русским в обмен на информацию об украденных из бюджета деньгах своего врага из Генерального штаба. Но главное, хотел помочь Вазгену. Тем не менее действовать официально он не мог. Полковник задумался, потом нажал на кнопку селектора и вызвал дежурного офицера.
– Принесите мне распечатку наблюдений за Таниеляном на прошлой неделе, – приказал он молодому лейтенанту.
Посмотрев отчет слежки о встречах Вазгена в последние перед опасной поездкой дни, Харири был очень удивлен его визитом к небезызвестной в определенных кругах личности. Ведь это был давний враг Таниеляна, профессиональный враг, с которым он долго воевал, причем не на жизнь, а на смерть. Почему же старый армянин пошел к нему?! И вдруг Абу поставил себя на место Вазгена и, немного поразмыслив, понял, что в данной ситуации единственные люди, которые смогут помочь решить этот вопрос, – люди Хезболла. А значит – Байрами.
У кафе остановился старенький неприметный автомобиль. Из него вышел одетый в штатское Абу. Он поправил темные очки и уверенно вошел в дверь. За ней стояли двое.
– Вас ждут, проходите.
Абу в сопровождении одного из охранников прошел через зал во внутреннюю комнату.
– Проходи! – поприветствовал полковника старик.
Охранник разместился сразу за спиной у старика. Абу сел напротив Байрами. Жестом отказался от предложенной чашки свежезаваренного кофе. Старик усмехнулся, перебирая правой рукой фамильные четки: