Дверь открылась, и в кабинет вошли Ларюшин с Тобольским. Настроение у обоих нормальное.
— Сан Саныч, ну чего ты себе душу травишь? Всё нормально в Сирии, — сказал Тобольский и выключил наш «Сапфир».
— Для фона включил. Что у вас, товарищи лётчики?
Ларюшин и Тобольский переглянулись.
— Саш, давай свои предложения по изменению конструкции В-80. Мои инженеры и конструкторы начнут работать в ближайшее время. Думаю, что причина однозначно в перехлёсте лопастей, — сказал мне Евгений Иванович.
Я потянулся, взял листок и начал писать.
— Однозначно надо внести изменение в конструкцию вала главного редуктора. Удлинять почти настолько, чтобы в дальнейшем исключить схлёстывание лопастей при выполнении любых манёвров.
— Нормально. Я об этом тоже думал, но сегодня, к сожалению, ты нашу правоту доказал на практике, — сказал Тобольский.
И если честно, мне больше таким способом доказывать правоту не хочется.
— Приемлемо. Что-то ещё? — спросил Ларюшин, но тут же остановил меня. — А что если добавить в систему управления механизм затяжеления?
— При опасном сближении лопастей лётчик почувствует тяжесть на ручке управления. Хорошая идея, — согласился я.
И ещё пару мыслей, которые мне были известны из будущего. Правда, эти конструктивные изменения не давали стопроцентной гарантии избежать схлёстыаания лопастей. Маленькая вероятность оставалась, но это было уже что-то.
Спустя три дня разбитый В-80 отправили на завод, а мы вернулись к другим вертолётам.
Уже как два месяца мы только изредка касаемся полётов на Ка-50. План исследовательских полётов на одной рабочей машине трудно выполним, но у нас получается.
Заключительная неделя августа должна была начаться с ночных полётов, поэтому в кабинете у меня кипела работа.
Каждый из командиров звеньев заполнял черновик плановой таблицы и приносил мне. Приходилось их немного взбадривать.
— У тебя почему молодой завтра ночью не летит? — спросил я, не заметив в плановой молодого лейтенанта, у которого налёт ночью был маленький.
— Да не с кем. Я по теме исследования работаю. Другие тоже.
— Рисуй ему маршрут, зону, маршрут на «пределе». Сам с ним полечу, — ответил я.
— Саныч, ну я ж знаю, что у тебя с этим новым вертолётом дел много.
— Основное моё дело — личный состав. Найду я для него завтра возможность слетать.
— Есть, — ответил командир звена и забрал черновик на дополнение.
Через минуту в кабинете зазвонил телефон на столе у Тобольского. Комэска ещё был на совещании, так что пришлось ответить мне.
— Майор Клюковкин, — представился я.
— Сан Саныч, давай в актовый зал. Дело есть, — услышал я в трубке голос Тобольского.
Через десять минут я уже поднимался по лестнице в штабе Центра. В коридорах царила какая-то суета. Штабные работники бегали из кабинета в кабинет.
Возможно, сказали какие-нибудь данные собрать. Причём ещё вчера надо было их отправить. Стандартная ситуация в армии.
Из актового зала раздавались громкие разговоры. Когда я вошёл, то сильно удивился. Присутствовало много людей.
Это были комэски и замкомэски, а также инженерный состав. На первом ряду сидели заместители Медведева и командование моего полка. Я нашёл Тобольского и сел рядом с ним.
— Что за собрание? — спросил я.
— Непонятно. Замы молчат. Говорят, что утром кто-то в звании полковника вошёл на совещание и… на этом совещание закончилось.
Только Олег Игоревич закончил говорить, как вошёл Медведев. Он был один и весьма напряжён. В руках у него была тёмная папка.
— Прошу садиться, — сказал Геннадий Павлович и сел за центральный стол.
Сидевший ближе всех к двери командир одной из эскадрилий встал и прикрыл её.
Медведев посмотрели на всех и раскрыл папку. Пауза затягивалась.
— Директива министра обороны СССР за номером 314/14/001 от 26 августа 1984 года. «В соответствии с договором „О дружбе и сотрудничестве между СССР и Сирийской Арабской Республикой“ от 8 октября 1980 года, обращении правительства Сирии, и в целях оказания интернациональной помощи дружественному сирийскому народу, принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск на территорию Сирийской Арабской республики».
Медведев оторвал глаза от директивы и посмотрел на нас. В зале была тишина. Такое ощущение, что можно услышать муху, жужжащую в дальнем углу.
— Мы официально входим в Сирию, — сказал Геннадий Павлович.
Глава 11
История, как говорится, циклична. В моём случае этот цикл пошёл шиворот-навыворот.
Выходит, что Советский Союз будет вовлечён в события на Ближнем Востоке по полной программе. Остаётся теперь только выяснить — что же там происходит в Сирии, что потребовалось принимать такое политическое решение.
В актовом зале все начали шептаться. У кого-то выражение лица стало более серьёзным, а кому-то тяжело было скрыть улыбку. Наверняка среди моих коллег есть те, кто горит желанием поехать в «пески».
Начальник Центра прокашлялся, чем заставил всех прекратить шептание.
— Вижу, что ваших на лицах непонимание происходящего, — сказал Медведев, откладывая в сторону папку с документами.
— Товарищ командир, какие будут указания? — спросил командир полка Тяпкин.
— От нашего центра требуется по 4 экипажа на Ми-8 и Ми-24. Плюс две группы техсостава. В течение сегодняшнего дня определить кандидатов и мне на утверждение. Вопросы? Если нет, все свободны.
Собравшиеся в зале встали и направились к выходу. Мы с Тобольским начали уже на ходу думать, кого предложить командиру в качестве кандидатов на поездку в Сирию.
Всё же, есть у нас те, кто ещё не был в Афганистане и должны получить боевой опыт.
— Сейчас соберём ребят и спросим. Заму по ИАС надо сказать, чтоб тоже подготовил людей, — рассуждал Олег Игоревич. — Ты как сам? Поедешь?
— Будет приказ, тогда поеду, — ответил я.
— Тобольскому и Клюковкину остаться, — услышал я за спиной голос Медведева.
Как в воду глядел! Хотя, может, и не в Сирию поеду.
— Товарищ командир, слушаю, — подошёл я с Тобольским к Медведеву.
Начальник Центра и Тяпкин дождались, когда все выйдут и начали, разговор.
— Вы тоже поедете. Продолжите работу над В-80. С недавнего времени ему официально присвоили наименование Ка-50, — сказал Геннадий Павлович.
Начальник Центра вытащил из рабочей папки лист телеграммы.
Первым её взял Тобольский и быстро проглядел. Я стоял рядом, просматривая строчку за строчкой. В состав нашей «особой группы» включили не только Ка-50.
— «Две единицы Ка-50 (изделие 800) и четыре единицы Ми-28». А где ж столько взять Ми-28? — спросил Тобольский.
— Как мне сказали, две штуки уже в Сирии. С вами прибудут ещё. И вообще, Олег, это не наша с тобой забота. Место базирования вам ещё не определили пока. Ещё вопросы есть? — спросил Медведев.
Если быть честным, то этих вопросов много. И основной — что мы будем делать в Сирии? Война с Израилем завершилась, а вторжение американцев не предвидится.
— Чего задумался, Клюковкин? — спросил у меня Тяпкин.
— Андрей Фридрихович, основную причину ввода я уяснил. Но хотелось бы подробнее. Война закончилась, а бомбить полигоны мы можем и здесь.
— Всё очень просто — американцы не смогли продавить Совет Безопасности ООН. Поэтому, «совершенно случайно», на юге Сирии начались беспорядки. Под влиянием идеи свержения Асада, демократии и прочей чепухи, из армии дезертировали около 50 тысяч человек. Они называют себя «Армия Свободной Сирии», — объяснил Медведев.
Ох, как мне подобные сценарии знакомы! Вечно янки ищут таких предателей, которые именуются «борцами за свободу». Сначала вооружат, а потом в нужный момент ещё и воевать против них начнут.
— Но и это ещё не всё. Другая часть несогласных, получившая поддержку у Турции, начинает наступать с севера. Эти ребята назвали себя «Сирийская национальная армия». Так что, работы у вас там будет много.
Получается, что Сирию опять, как и в моём будущем, раздирают. И как это обычно бывает, «всю тяжесть мира» вновь берут на себя советские военные.
— Для нашей боевой ударной группы или просто БУГ даже название придумано — «Конус», — показал Олег Игоревич мне в телеграмме.
— Других геометрических фигур не было для названия? — спросил я.
— Клюковкин, а ты думаешь там большой выбор? Не «пирамидой» же вас называть, — сказал мне Тяпкин.
— Мне «Куб» больше нравится.
Вернувшись в штаб эскадрильи, мы начали думать, кого брать с собой в Сирию. Среди лётчиков и штурманов-операторов эскадрильи было много тех, кто уже был готов летать в любых условиях и применять любой тип средств поражения. Но далеко не все прошли Афган.
Войдя в наш кабинет, Олег Игоревич первым делом начал готовить себе чай.
— Ну и задачка у нас с тобой. И всё надо до вечера сделать, как я понял, — размышлял Тобольский, раскрывая упаковку печенья.
— Я бы сказал, предоставить ещё вчера надо было.
Мы быстро налили чай, но внимание привлёк очередной выпуск новостей.
— Продвижение группировок, противостоящих законному правительству Сирии незначительное. За последние дни ни в одном из населённых пунктов в провинциях Даръя и Алеппо боевикам закрепиться не удалось, — сообщал диктор о ситуации в Сирии.
Напряжение в стране растёт. Удивительно, что Хафез Асад не смог удержать в узде мятежных военных и генералов. Налицо предательство в его окружении.
Я сел напротив Тобольского, и мы начали думать над личным составом, кого можно с собой взять.
— Сан Саныч, как я понял, среди военных только два командира вертолёта, кто имеет боевой опыт на Ми-28. И только один из них может поехать — это ты, — сказал Тобольский, отпивая чай.
Олег Игоревич намекал и на Ваню Зелина, который был серьёзно ранен во время боёв в Сирии. Товарища Занина привлечь к операции было уже невозможно. Так что придётся набирать тех, кто ещё опыта боёв на Ми-28 не имеет.