— Генерала Чагаева. Кстати, именно тебя, Сан Саныч подали командиром его вертолёта.
Глава 16
Молчаливая пауза сейчас была как нельзя кстати. Помещение временного командного пункта не было тихим, но никакой реакции на информацию от командира не последовало.
Первое, о чём я подумал в этот момент — зачем мы взяли сейчас с собой автоматы и снаряжение?
Я посмотрел на Тобольского, у которого на лице застыла примерно та же мысль. Как будто утром нельзя было нам об этом сказать.
— Задачу уяснили? — спросил Бунтов, широко зевнув.
Понятно, что командиру полка сейчас тоже несладко. Выбросили в чистое поле, навезли кучу техники. Ещё и поселили на командном пункте, похожем на скворечник.
— Леонид Викторович, как таковой задачи мы и не услышали, — ответил Тобольский.
— Вы сами сказали — ждёте задачу на завтра, — напомнил я о первой фразе Бунтова.
— Клюковкин, ну не умничай, друг мой. Знаю, что ты Сан Саныч — проницательный и грамотный. Тебе и доверили возить Чагаева, — отмахнулся подполковник, встал с кровати и подошёл к чайнику, чтобы выключить.
Бунтов достал три кружки и разлил заварку.
— Сахар-рафинад, печенье югославское, вода местная… угощайтесь. И уберите автоматы. Вы зачем вообще пришли, будто на вылет?
— Вообще-то, нас и вызывали по команде «лётчики на КП», — сказал Олег Игоревич, снимая автомат и укладывая его к стене.
— За годы службы подобные команды у нас всегда вызывают такую реакцию, — добавил я, расстегнув «лифчик».
Дома я его слегка модернизировал. Теперь он больше похож на будущие тактические жилеты с несколькими карманами.
— Сан Саныч, а что это за… «самодеятельность» на тебе? — спросил у меня Бунтов.
— Если честно, дома было скучно. Вот и занялся вышиванием, — ответил я.
— Я к тому, что функционально очень. И есть куда магазины положить, и для патронов ПСНД специальные выемки, — рассматривал мой жилет Бунтов.
— Там и для тугоплавкого шоколада есть место, Леонид Викторович, — заметил Тобольский.
Командир полка улыбнулся и отдал мне «лифчик».
— Чай наливаем, — сказал Бунтов.
Несколько минут мы пообщались с командиром. Неплохой он мужик оказался. Сам он окончил Белогорское училище, но попал служить на Су-17. Афганистан «зацепить» не успел, но был инструктором в Анголе.
Оказывается, и там тоже боевые действия сейчас перешли в гораздо менее активную фазу. Правительство апартеидного ЮАРа и вовсе решило выйти из конфликта и перестало поддерживать оппозицию. Так, что где-то в этой реальности конфликты заканчиваются. А вот в Сирии всё только начинается.
— Недавно переучился и на МиГ-23БК. Да и почему-то, от меня теперь требуют писать в докладах, что это МиГ-27К, — рассказывал Бунтов.
Хотелось ему сказать, что именно так и должен называться этот самолёт с лазерно-телевизионной прицельной системой «Кайра». Но по мне, так лучше пусть будет МиГ-23. Элемент скрытности ещё никто не отменял. Пускай все думают, что у нас на базе простые МиГ-23.
— Леонид Викторович, можно откровенно? — спросил Тобольский, откусив кусок печенья.
— Вам двоим можно. Вы тут самые опытные и заслуженные.
— Спасибо. Так вот, нас с Сан Санычем волнует вопрос такой — зачем мы так торопимся с этой базой? — спросил Олег Игоревич.
— И вообще, с перебазированием техники. У нас самолёты и вертолёты не дешёвые. А сейчас они стоят, как селёдки в банке. Первый же обстрел и будет много потерь среди авиационной техники. Охрана ведь не организована должным образом. Нет второго кольца…
— Хорош, Сан Саныч, — махнул Бунтов, отпив чай. — Знаю я это всё. Но приказы нужно выполнять. Иначе это не армия.
Похоже, что командира полка «прогнули». Интересно, это такие хотелки Чагаева или команды на уровень ниже?
Через минуту зазвонил телефон, и Бунтов взял трубку.
— Так точно, товарищ командующий… — начал слушать указания Леонид Викторович.
И это продолжалось не одну минуту. Бунтов исписал практически тетрадный лист указаниями Чагаева, прежде чем попрощаться с ним.
— Доброй ночи, — закончил командир полка разговор и повесил трубку. — Теперь всё становится понятно, почему мы так торопимся. Турецкая армия оказывает поддержку СНА — «сирийской национальной армии». Соответственно, темп наступления у этих сил высокий. Они уже на окраинах Идлиба. Это крупный город. В моём прошлом за него развернулись тяжёлые бои. И тогда тоже многое решило вмешательство Турции.
— Какие задачи на завтра? — спросил Тобольский.
— Олег Игоревич, мы с тобой работаем по аэродрому. Облёт и доставка грузов на «точки» и посты вокруг базы.
— Понял, — кивнул мой командир эскадрильи. — Ещё будут борта с Тифора? Мы не всё имущество перевезли.
— Будут. Надо с местами стоянки определиться. У нас скоро придётся полосу для стоянки занимать. А вы, Сан Саныч, одним Ми-8 и под прикрытием двух Ми-28, работаете по плану командующего. Завтра он прибудет сюда на Ту-134 из Дамаска.
Ну, тогда понятно, почему мы не можем у нас обеспечить стоянку! Кому-то надо Ту-134 поставить.
— Да, хорошо.
— И форму одежды приведите в порядок. Кроссовки и тельняшку, например. И жилет оденьте выданный, — указал Бунтов.
Совсем уже зажимают! Ещё бы «кантик» проверили.
— Кроссовки — да, а «лифчик» и тельняшку — нет, — ответил я.
— Переодень, — добавил Бунтов.
Я кивнул, но это был жест только для командира. Тобольский улыбнулся.
— Вот увидите, не переоденет, — спокойно ответил Олег Игоревич.
Бунтов ещё пару минут мне объяснял за правильность формы одежды. Я слушал, соглашался, кивал головой и смотрел на Леонида Викторовича. Потом весь наш ночной разговор мы закончили и разошлись.
Уже рядом с нашей палаткой Тобольский меня остановил, чтобы «обкурить» завтрашний день.
— Саныч, тельняшку, «лифчик» и даже кроссовки я тебе лично разрешаю оставить. Но давай там, в воздухе, без фигур пилотажа.
— Игоревич, какие фигуры могут быть на Ми-8? — улыбнулся я.
— Самые обычные. Знаю, что ты можешь на Ми-8 делать то, что даже сам Ми-8 не умеет. Нам ещё с этим генералом служить, хорошо?
— Так точно, командир.
Я и не думал в воздухе выкрутасничать. Не та обстановка. Задача у меня — обеспечить перевозку личного состава. И к концу полёта этот самый личный состав должен остаться в том же количестве, что и при взлёте.
Ночью начали работать бомбардировщики. Рёв форсажа и гул от пролетающих над палатками вертолётов моментально заставил проснуться. Вроде ничего необычного — Ми-24 прикрывают на взлёте и посадке самолёты. Однако, с непривычки такие громкие звуки бодрят.
Особенно взбодрились Рашид и его побратим Рубен, свалившись со второго яруса.
— Вспышка справа! — упал на пол Хачатрян.
— Слева! Где автомат! — бросился Ибрагимов к пирамиде с оружием.
Остальные даже не шелохнулись. Я взглянул на часы, циферблат которых можно было рассмотреть в свете карманного фонарика.
— Мужики, ложитесь спать. Если в нас прилетит, всё равно всем хана. А так хоть ещё покемарить можно, — перевернулся на другой бок Кеша.
— Братья по-разному, отбой, — сказал я.
Наутро вылеты продолжились с ещё большей интенсивностью. Практически каждую минуту взлетал самолёт то на «максимале», то на форсаже.
В палатке людей было гораздо меньше, чем когда я засыпал. Вышел на улицу, чтобы умыться, и заметил порядевшую стоянку вертолётов. Видимо, уже куда-то привлекли большую часть.
Однозначно, если наши самолёты вылетают для нанесения ударов, в зону дежурства по поисково-спасательному обеспечению выходят и наши вертолёты.
— Доброе! Тобольского не видел? — спросил я у одного из инженеров, умывающегося рядом со мной.
— Доброе, Саныч! Он уже с рассвета в кабине.
Как раз сейчас пара Ми-24 села после облёта аэродрома. Через несколько минут в сторону палатки шли два лётчика. Один из них Тобольский. Похоже, что Олегу Игоревичу ночью поспать не дали.
— Саныч, ты как? — спросил он у меня, когда подошёл.
Лицо у комэска было мокрым от пота, а комбинезон потемнел в районе груди и рукавов.
— На удивление выспался. В отличие от вас.
— Война, что поделаешь, — развёл он руками.
Пока мы с ним общались, продолжали запуск и другие самолёты. «Карусель» была невероятная. Только одна пара уходила на задачу, как следом взлетала следующая. К этому времени возвращались экипажи после выполнения боевой задачи.
Время готовности мне обозначили на 6.50. Естественно, что к этому времени Чагаев не только не прилетел, он ещё даже не вылетал с Дамаска. Так что я отправил экипаж в палатку к дежурному экипажу.
Сам устроился рядом с руководителем полётами. Этот точно будет знать, кто и когда вылетит. И даже когда прилетит.
РП Володя Шохин трудился в поте лица. Он только и успевал одни экипажи отправлять, другие сажать, третьи рулить.
— Шаю! — сокращал он слово «разрешаю» в радиообмене.
Его помощники тоже не смолкали, а в самом эфире было очень всё плотно.
— Что? Нет, не знаю, сколько он сбросил, — отвечал Володя на очередной телефонный звонок.
Шохин повесил трубку и перевёл дыхание.
— Вообще, камень, а не КП. Не могут эфир прослушать. Звонок за звонком!
— Береги нервы, Вов. Говорят, что не восстанавливаются.
— Врут! В «Здоровье» читал, что восстанавливаются. Но не быстро, — посмеялся Владимир.
Следующий звонок был уже важен для меня. Нужный всем самолёт вылетел из Дамаска. Так как лететь ему недолго, то и сидеть в зале управления, продуваемого со всех сторон, уже не было возможности.
Позвав экипаж, я отправился к вертолёту. Жара с каждым часом становилась всё сильнее. Поэтому идти в лётных ботинках по нагретой бетонной поверхности было не очень приятно. Ноги с каждым шагом начинали гореть и преть сильнее.
Но это были ещё «цветочки»!
— Сан Саныч, вертолёт готов, — подошёл ко мне техник, но тут же повернул голову вправо.