Ми-8 слегка нагнул нос и начал ускоряться. Снова несколько попаданий по фюзеляжу, будто в нас забили гвозди.
— Отстрел, — повторял Кеша, выпуская тепловые ловушки.
Пока мы не отлетели на достаточное расстояние, напряжение ещё присутствовало.
Тут «проснулись» наши садыки.
— 202-й, 202-й! Ответь Хама-контроль. К вам поднимаем группу прикрытия. Обозначьте ещё раз район бедствия, — затараторил в эфире диспетчер с авиабазы Хама.
Сообщение быстро утонуло в различных докладах о… запуске. Пока бы мы дождались эту подмогу, спасать наш сбитый экипаж было бы поздно.
— Слева в строю, — услышал доклад второго Ми-28.
— Понял, — ответил я, бросив взгляд на место вынужденной посадки.
Подбитый вертолёт горел ярким огнём и уже не представлял ценности. Хотя к нему и успели подъехать несколько пикапов.
Из грузовой кабины выглянул грязный и запыхавшийся Ибрагимов, показывая мне поднятый вверх большой палец. Я ему подмигнул и продолжил управлять.
— 202-й, я Хама-контроль. Оперативно дайте ваши координаты. Мы уже высылаем прикрытие, — быстро сказал диспетчер в эфир.
— Да уже не торопитесь, — спокойно ответил я.
Авиабаза Хама располагалась в пригороде одноимённого города. Аэродром достаточно крупный. С воздуха видны как арочные укрытия, так и бетонные укрепления, в которых находятся самолёты.
— Тут и вертолёты есть, — указал Кеша на отдельную стоянку Ми-8 и Ми-24.
Через пару минут мы коснулись полосы и начали заруливать. Тут и начался самый интересный кордебалет.
— 202-й, вам на перрон заруливать. Вас там рядом с флагштоками встретят, начал объяснять диспетчер.
В Хаме мне и раньше приходилось бывать, но флагштоков я не помню. И только мы начали руление по магистральной рулёжной дорожке, как место стоянки поменялось.
— 202-й, вам стоянка рядом с МиГ-23. Там будут встречающие, — сказал диспетчер.
Понятно, что это не его «хотелки», но местные порядки начинают напрягать.
— Понял. Наблюдаю место стоянки, — ответил я, проруливая мимо флагштоков.
На них и флагов-то не было. Наверное, командование базы хочет как можно лучше встретить нашего командующего ограниченным контингентом.
— Флагштоки есть, а флагов нет, — заметил Виктор.
— Не подготовились, — ответил Кеша.
— 202-й, поправка. Вам стоянка рядом с нашими Ми-8. Рулите к третьему вертолёту, затем разворот…
Дальше я уже и слушать не стал и продолжил рулить в сторону МиГ-23. Думаю, что местное командование в состоянии встретить нас в любом месте.
Развернувшись рядом с бетонными укрытиями, я дал команду экипажу на выключение двигателей.
Винты постепенно остановились, и только сейчас я смахнул с лица пот.
— С прибытием, 202-й, — услышал я в эфире пожелание от диспетчера.
— Да ну вас, с вашим прибытием! — крикнул Кеша от расстройства, снимая с головы шлем.
— Будет тебе, Кеша. Первый раз что ли, — ответил ему Виктор.
— Да надоело! Как не приеду в Сирию, нас сразу хотят грохнуть. Автобус взрывали, гостиницу таранили, в самую задницу засовывали. Ещё и мой рюкзак скомуниздили!
— Опять?! — хором спросили мы с Витей.
Дверь в кабину открылась, но именно в этот момент Кеша решил по-своему отреагировать на сложившуюся обстановку.
— Снова! И знаете что, я буду жаловаться. До самого генерального секретаря Сирийской Коммунистической партии дойду!
— Да уймись, Джонридович! — слегка повысил я голос на Кешу, когда увидел вошедшего.
Эмоции Иннокентия совпали с появлением в дверях генерала Чагаева. Видимо Василий Трофимович решил нам что-то сказать, но ему просто некуда было вставить слово.
— А что, есть такая партия, товарищ Петров? — спросил Чагаев.
— Эм… никак… ой! — попытался быстро подняться с места Кеша, но ударился головой.
— Сиди-сиди, сынок, — положил ему на плечо руку генерал.
Иннокентий сглотнул, а я в это время встретился взглядами с уставшим Чагаевым. Генерал выдохнул, утирая платком вспотевший лоб от пота.
Его руки были в пыли, а сам он слегка испачкался. Похоже, что он помогал забраться нашим парням в грузовую кабину.
— Что с Ми-28? — спросил Василий Трофимович.
— Был взрыв. Там нечего брать с него, — ответил я.
— Понятно. Готовьтесь к вылету. Закончим здесь и полетим в Хмеймим, — дал команду Чагаев и вернулся в грузовую кабину.
Пока бортовой техник открывал сдвижную дверь и устанавливал стремянку, к нам заглянули Рубен и Рашид. Дождавшись, когда «высокие чины» выйдут из грузовой кабины, только потом Рубен начал рассказывать о произошедшем.
С ребят ещё сыпался песок, а лица были грязные.
— Первый пуск, второй, третий… потом устал считать. Тут я вираж, боевой разворот, горка, пикирование. Шажочек вверх, педалька вправо…
В общем, из рассказа Хачатряна ничего не было понятно.
— А ты Рашид, что видел? — спросил я.
— Я… эм… да то же самое, командир, — махнул он рукой.
Придётся поговорить с ними, когда они отойдут от полёта. Мы начали выходить из вертолёта.
Рубен с трудом вылез на бетонку аэродрома, поскольку нога у него была повреждена. Конечно, он в этом не признавался, но хромал он явно.
— Это я палец натёр, Сан Саныч, — говорил он, прихрамывая по пути под навес.
— Ещё скажи, что когда бежал к вертолёту.
— Мамой клянусь, бежал! Быстро бежал. Вон, Рашида спросите. Он рядом бежал!
— Да, командир. Он ещё за девушками будет бегать, — поддержал товарища Ибрагимов.
— Я в нём и не сомневался. Не убеги только далеко, — поддержал я за руку Хачатряна, который начал заваливаться вбок.
Экипаж ведомого Рубена догнал нас уже под навесом. Их рассказ был более содержательным.
— Сан Саныч, у них всё было чётко устроено. Пуски были с трёх сторон. Плюс работал то ли ДШК, то ли зенитка. У нас несколько попаданий, а от одной ракеты ушли в последний момент, — объяснил штурман экипажа.
— Сколько было точек? — спросил я.
— Несколько. Там было не разобраться, сколько таких позиций. И все на машинах, мобильные, расчётливые, — ответил командир вертолёта ведомого.
Всё указывает на то, что нас ждали. Либо уже в городе Хама появились мятежные группировки.
Когда вертолёты были заправлены, я подошёл осмотреть Ми-8 на наличие пробоин в фюзеляже. Дырок было достаточно. Грузовая кабина пробита в нескольких местах. Как ещё никого не убило из пассажиров, непонятно.
Пока Кеша на ломанном русском пытался что-то выяснить у местного водителя АПА, Виктор вместе со мной обошёл и Ми-28.
— Сан Саныч, долететь-то долетим, но как будем в Хмеймиме латать всё это дело? К нам же даже ещё всё запасное имущество и принадлежности не доставили. А воевать уже требуют, — объяснил бортовой техник, осматривая дырку на хвостовой балке Ми-28.
— Будем латать. Найдём чем, — ответил я.
Пользуясь знаниями арабского и некоторыми связями среди сирийцев, пришлось навестить их стоянку вертолётов. Переговорив с ними, я понял, что многие из этих садыков были со мной в Эс-Сувейде.
— Аль-каид Искандер! Ты же друг наш! Мы тебе что хочешь дать можем, — приветствовал меня один из командиров звена вертолётов.
Несколько ящиков запасного имущества для Ми-8 и Ми-24 удалось собрать. А также разжиться целым пакетом фруктов.
Нас и на обед пригласили в местную столовую, а Рубену оказали первую помощь. Выходя из столовой, законный вопрос мне задал Рубен.
— Сан Саныч, а наши большие чины про нас помнят, только когда нужно их довезти, верно?
— Да. Повальный склероз у людей. С простыми вояками договориться проще, — ответил я.
— Это вы ещё им звезду героя не показывали. Нам бы тогда ещё и гостинцу выделили с пышногрудыми гуриями, — мечтательно закатил глаза Рашид.
Вернувшись к вертолётам, на нас «волком» глядел один полковник из делегации Чагаева. Тот самый, что ранее отдавал приказы мне из грузовой кабины.
— Вы где бродите? Я уже 10 минут вас жду, товарищи лётчики. Что за ящики на вертолёте? — спросил полковник.
Я дал команду парням отойти в сторону, а сам остался разговаривать с большим военачальником.
— Товарищ полковник, мы были на приёме пищи, любезно предоставленном принимающей стороной. Ящики — гуманитарная помощь от местной вертолётной эскадрильи. В Хмеймиме нам это всё понадобится.
— Вот и вытаскивайте эту вашу помощь! Сейчас здесь будет генерал. Он что будет в вашем товарном вагоне лететь?! Бардак, а не авиация.
Я посмотрел на Виктора. Бортовой техник развёл руками, не зная, что делать дальше. Помотав головой, я подошёл ближе к товарищу полковнику.
Поражает твердолобость этого товарища.
— Если вам тесно, вы можете их подвинуть.
Полковник вскипел, но тут же остыл, увидев приближающиеся машины. Кортеж с Чагаевым подъехал. К вышедшему из машины Василию Трофимовичу тут же направился и товарищ полковник.
— Где мой лётчик? — спросил Чагаев и, увидев меня, направился в сторону вертолёта.
Как только генерал подошёл ко мне, я доложил ему о готовности к вылету.
— Принято, Александр Александрович. Как покушали? Помощь раненому оказали? — спросил он у меня.
— Вы про обед, товарищ генерал? — переспросил я.
— Конечно. Вот, полковник Мулин вам специально должен был организовать питание, доставку в столовую. Так ведь было? — спросил Чагаев.
Надо было видеть с какой интенсивностью вспотел Мулин. Чувствует, что я сейчас держу его за известное место. А уж что с ним сделает Чагаев за невыполнение указаний, не хочу даже думать.
— Товарищ генерал, личный состав накормлен. Помощь старшему лейтенанту Хачатряну оказана. Также нам местные инженеры выделили кое-какие запчасти, — ответил я.
— Эт хорошо. Тогда запускаемся, — дал мне команду генерал армии, и я поспешил на борт.
Вылетев с Хамы, обратный маршрут решено было проложить в стороне от предыдущего. Если уж нас обстреляли так близко к территории, контролируемой правительственными войсками, то атаку можно ожидать отовсюду.