Зуев пошёл встречаться со старшим советником по ВВС Борисовым, а я остановился рядом с останками одного из лётчиков. Его придавило главным редуктором, и были видны только ноги.
Его товарищи были тоже разбросаны. Кто-то обгорел полностью, а кто-то частично. Даже мне, повидавшего не один труп, смотреть больно на произошедшее.
Сделав шаг, я на что-то наступил. Убрал ногу и обнаружил под подошвой кроссовка обгоревшую чёрно-белую фотографию. На ней молодой лейтенант держит на руках маленькую дочку, а рядом в красивом летнем платье девушка с пышными светлыми волосами.
В груди всё сжимается от мысли, что больше отец этой девочки не придёт домой.
За спиной послышали шаги. Кто-то шёл медленно и именно ко мне. Я убрал фотографию в карман и повернулся.
— Здравствуйте, Александр! — поздоровался со мной хорошо знакомый мне человек.
Повернувшись, сразу осмотрел этого человека снизу вверх. Вид у него был не самый здоровый. Седина была уже отчётливой, а морщин на лице стало больше.
— Приветствую вас, Максим Евгеньевич, — поздоровался я с Римаковым.
Вот и ещё один куратор из КГБ. В последний раз мы виделись ещё в Афганистане.
— Понимаю, тяжёлое зрелище. Но надо идти вперёд. Всё равно мы из Сирии не уйдём. Нам нужно найти того, кто слил маршруты полётов. Я настоял на том, чтобы вас сюда привезли.
— Понятно, — ответил я, и мы пошли с Максимом Евгеньевичем к генералу Борисову.
Рядом с генералом был и один из Мухабарата, так что пришлось при нём излагать свои мысли. Я доложил свои соображения, но не торопился обвинять Салеха. Это за меня сделал Римаков.
— Ситуация уже накалилась. И времени мало. Фронт может рухнуть в любой день, а у нас завёлся предатель.
Представитель Управления политической безопасности Сирии кивнул и дал команду своему подчинённому куда-то что-то передать.
— Значит, будем брать полковника, — объявил сотрудник Мухабарата.
Но что-то пошло не так. Не прошло и минуты, как к нам прибежал один из сирийцев.
— Господин Салех Малик застрелился в своём кабинете.
Глава 17
Долго на месте катастрофы наших Ми-8 меня не задержали. Никаких следов того что постановщики помех были сбиты истребителями, обнаружено не было. Комплексы ПВО тоже не могли бы достать Ми-8. Всё указывало на то, что налицо работа диверсантов, применивших ПЗРК.
Римаков поблагодарил за помощь и сказал, чтобы мы продолжали работать по указанию главного военного советника. У меня с Максимом Евгеньевичем сложилось мнение, что такую диверсию могла провернуть и противостоящая нам компания Блэк Рок.
Уже через час после окончания беседы с Римаковым, меня и Зуева доставили на базу. Рафика Малика отправили в Дамаск.
Подлетая на вертолёте к базе, я не отрываясь, смотрел через иллюминатор. В поле зрения попали и перемещающиеся по лётному полю люди, и выруливающие на полосу самолёты, и уходящие на очередную задачу Ми-24. Сумбурно, но даже в этой авиационной суматохе есть порядок.
А вот происходящие на этой войне события, мне было понять всё сложнее и сложнее.
— Сан Саныч, чего такой смурной? — перекрикивал Зуев шум двигателей, когда мы заходили на посадку.
Подполковник сидел напротив меня и, кажется, совсем не задумывался о происходящем. Может оно и правильно, но только не в отношении меня и моих лётчиков с техниками.
— Завертелся клубок в сирийском царстве. Как они это распутывать будут? — спросил я.
— Не будут распутывать, как мне кажется. Да и наше командование не пойдёт на конфликт с руководством Сирии. Сегодня посидите без работы, а завтра вновь будете летать по полной.
Вертолёт завис над площадкой и мягко приземлился. Бортовой техник открыл нам сдвижную дверь, чтобы мы могли выйти из грузовой кабины.
Я пожал на выходе бортачу руку и вышел вслед за Зуевым. Посмотрев в сторону штаба, увидел, что на входе уже стояла вооружённая охрана. Подходы к зданию перекрыли.
— Пойдёмте со мной на командный пункт, Сан Саныч. Нужно будет помогать временно исполняющему обязанности командира дивизии. Никто с него не снимет задачи поддержки войск на Голанских высотах, — позвал меня Зуев.
Я пошёл вслед за подполковником. Если бы знал, что вся эта помощь затянется надолго, сначала бы поел.
Сирийцы продолжали летать в зону боевых действий, нанося удары по танковым группам противника. Но с каждым разом это становилось всё более опасным занятием.
Пока Мухабарат разбирался в причинах самоубийства Салеха, его замещал подполковник Джавиль на месте командира дивизии на командном пункте. По указанию старшего советника главкома сирийских ВВС генерала Борисова, теперь я должен был работать с ним.
Ситуация, на первый взгляд, уникальная. Только что застрелился комдив, но никто не останавливает работу. Поскольку остановиться невозможно — война с Израилем в самом разгаре.
Джавиль часто просил пройти меня то к планшету общей обстановки, то на постановку задачи на вылет лётчикам, уточняя вопросы тактики израильских танковых групп.
Ещё я акцентировал внимание на средствах ПВО — крупнокалиберные пулемёты, зенитные установки и ПЗРК. Мобильные и стационарные комплексы представляли большую опасность для истребителей. Также я предложил чаще менять маршруты, поскольку действия сирийской авиации становятся предсказуемыми для израильтян.
И как писал Крылов в одной из басен, «а воз и ныне там».
Как я ни старался, убедить командование менять маршруты не вышло. По итогу во второй день войны потеряно ещё 5 самолётов и два вертолёта. И это только в моей подсоветной дивизии!
Общая цифра потерь авиации теперь, как мне удалось узнать, была 20 самолётов и 6 вертолётов.
К вечеру наступил момент, когда МиГ-23 перестали поднимать в воздух. Не пускали на удары и Су-22. Голанские высоты войска удержали, но в коридорах командного пункта сирийцы в открытую говорили, что будет приказ об отходе пехоты и оставлении города Эль-Кунейтра.
Шум и суматоха на КП начали стихать только к вечеру. Доклады из динамиков становились всё реже. Как и телефонные звонки, на которые подполковник Зуев в течение нескольких часов отвечал на «автомате».
Помощник старшего советника ВВС Сирии устал хлопать себя по щекам, пытаясь отогнать надвигающийся сон, и уснул в кресле.
Я же в течение получаса участвовал в обсуждении очередной операции сирийского командования в качестве советника.
Рядом с большой картой с нанесённой тактической обстановкой находились заместитель погибшего командира дивизии Салеха Малика подполковник Джавиль, начальник штаба и ещё несколько офицеров. Был здесь и тот самый Рустум из Управления политической безопасности Сирии, который не отходил от меня ни на шаг и внимательно следил за всеми офицерами.
Джавиль рассказывал, какие задачи ставит руководство на завтрашний день.
— Что скажете, господин майор? Есть ли смысл нанести удар восьмью единицами вертолётов? — показал Джавиль на предполагаемое местонахождение сосредоточения бронетехники противника.
— Лучше отработать два удара двумя звеньями. Это позволит лучше маневрировать. К тому же первое звено проведёт доразведку, уточнит количество техники, додавит ПВО… — начал отвечать я, но начальник штаба меня перебил.
— Мы не можем позволить себе атаковать двумя группами. Нам нужно остановить прорыв.
— Вы знаете где будет прорыв? Когда? Каким составом? Какие средства будут противодействовать? — спросил я, но в ответ тишина. — И почему вы не обсуждаете вопросы прикрытия от истребителей, поисково-спасательного обеспечения?
И снова тишина. Обсуждение закончили на том, что стоит принять мои поправки к сведению. Как только все начали расходиться, Рустум коснулся моего плеча и предложил отойти.
— Не хотите поделиться своими мыслями, Александр? Что думаете по поводу всей ситуации?
Мне никто не запрещал вести разговоры с представителями Мухабарата. Да и не выведывает Рустум у меня секретов.
— Как по мне, так дело было не только в Салехе. Вам бы выше поискать кого-нибудь, — ответил я.
— И мы так тоже думаем. Будьте внимательны, — пожал мне руку Рустум и пошёл на выход.
Я же направился к Зуеву, который только что проснулся от телефонного звонка.
— Да. Нет ещё. Не было указаний. Сидите в готовности, — устало пробормотал подполковник и повесил трубку. — Командир 219-го зенитно-ракетного полка переживает, что нет приказа на смену позиций. Они сегодня 4 цели сбили. Одну над морем, не скоростную.
В прошлом я слышал, что нашим советским ПВОшникам в Сирии удалось сбить один из Е-2 «ХокАй». Возможно, именно под мало скоростной целью скрывается этот, весьма ценный, самолёт.
— А почему нет указаний?
— Ждут поздней ночи. Сан Саныч, иди к своим. Там на усиление нашей группы на этом аэродроме ещё личный состав прислали. Возможно, всё идёт к тому, что мы сформируем в Сирии более солидный контингент.
— Хорошо бы, — ответил я и пожал руку Зуеву.
Я собирался уйти, но он меня остановил.
— Ничего больше не скажешь? Сформируют контингент и придётся остаться здесь на долгое время.
— У нас с вами приказ, товарищ подполковник. А обсуждать действия руководства нам не следует. Тем более что я их полностью поддерживаю.
— И всё же. Ваше мнение, — уточнил Зуев.
Провоцирует товарищ подполковник. Но врать я ему всё равно не собираюсь.
— Защита Советского Союза — это не только охрана наших границ, но и постоянная поддержка во всём мире дружеских связей с нашими союзниками, оказание интернациональной помощи, включая и военное сотрудничество. Иначе — уничтожат сначала наших союзников, а потом и нас.
— И всё?
— Короче говоря, гаси пожар у соседей, чем потом тушить свою избу.
Зуев улыбнулся и отпустил меня. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, но жизнь на базе не останавливалась. По-прежнему повсюду перемещались спецавтомобили, были слышны громкие разговоры техников, а на стоянке проводили гонку двигателей самолёты и вертолёты.