Тряхнуло так, что были видны частицы пыли в воздухе, застывшее лицо Кеши и удар Вазима в боковую перегородку. И тут же всё вернулось к нормальному течению времени.
— Держу-держу, — продолжал я выравнивать вертолёт, но его продолжало кидать из стороны в сторону.
Ми-8, будто попал в спутный след и чуть было не столкнулся с землёй.
А всему виной появившийся из ниоткуда «Апач». На выходе из манёвра, нас чуть было не расстрелял.
— 101-й, маневрируй влево! — громко давал мне подсказку Горин.
Теперь «винтокрылый индеец» дал очередь из пушки. Очередь прошла мимо. Сейчас ему надо уйти вправо, но он это знает.
— Ныряем, — сказал я и отклонил ручку управления от себя.
Мы и так были рядом с землёй, но спасибо местному рельефу. Одна из дорог проходит по расщелине, и это нас спасло.
— Ниже нельзя, командир. Блин, уши заложило, — кричал по внутренней связи Кеша.
Справа прошла очередь и что-то сильно громыхнуло. Похоже, задел один из балочных держателей.
— Взял на прицел, — услышал я Горина. — 101-й, он ушёл. Продолжай работу.
Похоже, что отбились. Надо продолжать подход к точке. Времени очень мало. Израильские танки уже на перекрёстке шоссе. Сейчас пойдёт пехота и начнётся штурм сопки, где находится группа на эвакуацию.
Только где сесть? На западном склоне нас расстреляет противник. На севере тоже идут бои, и у меня не получится облететь сопку. Поднимусь по спирали, и тогда точно накроют из ПЗРК. Концентрация войск в этом районе плотная. Наверняка и «Стингеры» есть в наличии.
— Командир, подход только с юга, — проговорил Кеша.
— Я понял, — спокойно ответил Кеше и отвернул влево.
Вираж нужен, чтобы набрать скорость. Иначе сделать нужный манёвр не получится.
— Выводим, — произнёс я, продолжая разгонять вертолёт.
Стрелка на приборе прошла отметку в 200 км/ч. Склон горы, на которую нужно запрыгнуть, крутой. Да и площадка на вершине маленькая.
— 101-й, там мало места. Повнимательнее, — подсказал мне Рафик, который атаковал со своим ведомым наступающих с севера.
Продолжаем разгон. Ещё совсем немного до точки начала манёвра.
Ми-8 после начала «горки» вынесет наверх. Скорость загасится и надо будет только не промазать с посадкой на площадку.
— Сядем «по-вороньи», почти без зависания.
Что и говорить, такие посадки на горные площадки я давно не делал. В этой жизни так ещё ни разу. Тут уже на одном колесе не зависнуть.
— Манёвр! Отстрел! — скомандовал я, взяв ручку управления на себя.
Меня даже немного прижало к креслу. Засверкали тепловые ловушки, а шкала на авиагоризонте поползла вверх. Промелькнула мысль, что пассажирам в грузовой кабине совсем не по себе.
Скорость быстро снижается. Нос ползёт вверх, как и сам вертолёт. Вот уже и вершина, которая вся погрузилась в оранжевый дым.
Толкаю ручку от себя, и начинаю снижаться. Место и очень мало. Винты разгоняют дым, а вертолёт не останавливается. Не успею загасить скорость и пролечу место для посадки.
— Здесь уклон, командир, — подсказывает Кеша, но я уже заметил, что ровно не сядешь.
Начинаю приземляться, а вертолёт не идёт на снижение. Опускаю рычаг шаг-газ, а Ми-8 никак не садится.
— Да-а-вай, — проговорил я, опуская рычаг почти до упора.
Секунды тянуться, а доклада о посадке всё нет. Чувствую, что нос вертолёта поднимается от порыва встречного ветра. И тут правое колесо во что-то упёрлось.
— Касание! — услышал я громкий голос Вазима.
Вертолёт встал с левым креном, но устойчиво. Сдвижная дверь открылась, и группа Сардара быстро выскочила на площадку.
Кеша высматривал тех, кого нужно было эвакуировать, но в поднявшейся пыли и остатках оранжевого дыма было сложно что-либо разглядеть.
— Надо быстрее, — говорил Петров, не находя кого-либо в дыму. — И Тося с ними убежала.
Вот отчаянная девчонка! Как будто без неё там не справятся.
Тут по вертолёту попала первая пуля. За ней вторая. Попаданий становилось всё больше и больше. И ведь никуда не улетишь, своих не бросишь. Да и прыгать на таком клочке земли, не так-то просто.
Спецназ начал отстреливаться, но тут же вершину начали обстреливать танки. Вертолёт и так шатается из стороны в сторону, а здесь ещё земля буквально ходит ходуном.
— Несут! — воскликнул Кеша.
Через 10 секунд перед носом вертолёта пронесли на брезентовых носилках тяжелораненого человека. Было видно, что он весь в крови. Следом под руки вели ещё троих. Рядом бежала Тося, удерживая кепку, которую сносило воздушным потоком.
Сдвижная дверь захлопнулась, и я начал отрывать вертолёт от земли.
— 3-й, взлетаю, — доложил я и тут же отвернул вертолёт вправо.
Ручку отклонил от себя и направил вертолёт вниз. Вазим не успел сесть на место и покатился на центральный пульт. Главное, чтобы не травмировался.
Тангаж уже на отметке в 25°. С такой высоты долго падать нельзя. Начинаю тянуть ручку управления на себя. Вертолёт не сразу слушается, но в полусотне метров от земли, выходит в горизонтальный полёт.
— 3-й, мы закончили, — сказал я в эфир, прижимаясь к земной поверхности.
Снова обстрел с земли. Очередной перекрёстный огонь из крупнокалиберных пулемётов и отдельные пуски ПЗРК. Видно, как небо расчерчивают спутные следы от ракет.
— Мимо ушла, — радостно сказал Кеша, когда одна из ракет взорвалась высоко над нами.
Слева показался «мышиный» нос Ми-28 моего однополчанина Володи Горина.
— 3-й пристроился слева, — доложил он.
— 4-й, справа на месте, — сказал в эфир и его ведомый Зелин.
Напряжение снизилось. Кажется, что только сейчас я смог сглотнуть и моргнуть.
— Кеша, управляй.
— Управление взял, — ответил Петров, и я отпустил ручку и убрал руку с рычага шаг-газ.
Я поднял светофильтр и вытер пот с лица. Комбинезон под разгрузкой промок насквозь.
Посмотрел на Вазима, чтобы поинтересоваться как он. Но наш бортовой техник опустил голову и читал молитву.
И тут из грузовой кабины показался непрошеный гость, а точнее гостья. Руки Тоси были в следах крови. Как и футболка, в которой она осталась, сняв куртку от формы.
Вазим оглянулся, и чуть было не подпрыгнул. Я снял шлем, чтобы послушать Антонину.
— Командир группы, которую эвакуировали, серьёзно ранен. Ему нужно срочно в Дамаск. Иначе не выживет, — громко сказала Тося мне на ухо.
Я кивнул и надел шлем. Как только Белецкая закрыла дверь, Вазим снова сел на место. В его глазах было недоумение, смешанное со страхом.
— Это что было, аль-каид? — спросил он, как только я подсоединил «фишку».
— Это доктор Белецкая. Она специалист и знает своё дело, — успокоил я Вазима и передал в эфир, что нам нужно менять курс.
Через Олега Печку передали информацию и отвернули в сторону столицы.
— 101-й, у меня есть ещё боекомплект, — доложил Рафик.
Малик и его ведомый прикрывали вертолёт Занина. Буферная зона почти закончилась. Основные бои теперь шли на окраинах Эль-Кунейтра. К чему такие вопросы мне было непонятно.
— Вас понял. Побереги, — ответил я, взяв управление у Кеши.
Группа продолжала менять курс, когда что-то пошло не так.
— Наблюдаю цель. Выхожу на боевой, — доложил Рафик.
Его Ми-24 резко отвернул влево и начал кого-то атаковать на земле. Сдурел!
— Назад! Запретил! — громко произнёс я в эфир, но было уже поздно.
В том числе и для вертолёта Занина, оставшегося без прикрытия слева. С одной из сопок потянулся дымный след. «Серая змея» устремилась к нему.
— Манёвр! Манёвр! — кто-то начал ему подсказывать, но расстояние было слишком малым.
Ракета всё ближе и ближе. Ми-8 начал отворачивать, но этого недостаточно. Шансов уйти нет.
Взрыв. Вертолёт объят огнём и начинает быстро крутиться вокруг своей оси.
Но это не Ми-8…
Глава 20
Ракета взорвалась рядом с вертолётом, но это не помешало ей нанести ему серьёзный урон. Небо расчертили десятки тепловых ловушек.
— Пожар левого двигателя, — раздался в эфире голос РИты.
Вертолёт продолжал крутиться и снижаться к земле. На автомате я начал уводить свой Ми-8 в сторону, чтобы не попасть под повторный пуск.
Подбитый «мышонок» Ми-28 Горина и Зотова, казалось завис в воздухе.
— Сбросил… сажусь… — услышал я в эфире тяжёлый голос Горина.
У Володи получилось сбросить подвески с оставшимся боекомплектом. Вертолёт горел, но вращение прекратилось. Высота предельно малая, а значит, и вертикальная скорость на снижении будет небольшая. Ми-28 выдерживает грубую посадку при значениях 12 м/с.
— Садимся! — крикнул в эфир Зотов
Самые сложные мгновения моей работы. Можно летать в сантиметрах от земли, и не разбиться. Можно напролом лезть через боевые порядки противника, и проскочить, отделавшись лишь пробоинами в фюзеляже. Даже можно спокойно переносить безденежье, бюрократические перегибы и маразм единичных представителей начальства.
Но смотреть на горящий вертолёт, зная, что там твой однополчанин и товарищ — тяжело. А самое печальное, что ты в этот момент ничего сделать не можешь.
Горящий вертолёт уже у самой земли. Мгновение, и он грубо упал на песчаную поверхность сирийской пустыни. Вокруг него тут же возник огромный столб пыли. Сквозь завесу пробивались языки пламени, а сам вертолёт продолжал медленно двигаться и через пару секунд остановился.
— 2-й, отходи на восток и жди. 4-й, прикрывай, — дал я команду Зелину, который был справа от меня.
— 103-й подбит и сел на вынужденную. 103-й подбит и сел на вынужденную, — в эфир докладывал Занин, пока я разворачивал вертолёт.
Второй Ми-24 отвернул влево и пустил залп НАРов по той самой сопке, откуда был пуск. Следом начал работать из пушки и Ми-28 Зелина.
Рафик Малик в это время продолжал куда-то наносить удары, но так и не появился рядом с нами.
— Вазим, Сардару в готовность. Надо забирать и быстрее, — сказал я бортовому технику.
Вазим отклонился назад и буквально кувырком ввалился в грузовую кабину. Я быстро начал снижаться.