По окончании школы большая часть детей отправляется учиться за границу, не только в Россию (ранее – в СССР), но и в Европу. Государство выдает на учебу специальную стипендию под гарантию родителей, что после окончания института их ребенок отработает в течение десяти лет на государственной службе. Условия работы государственных служащих в Сирии, как и во всех арабских странах, всегда были весьма демократичными: до обеда работа в госучреждении, а после обеда ты можешь работать на себя и открыть собственное дело. Но если ребенок после окончания института предпочитал остаться за границей, то родители обязаны были вернуть государству выданную их ребенку стипендию, а сумма эта довольно приличная.
Один знакомый нашей семьи и его жена, сын которых после института остался во Франции, чтобы рассчитаться за его учебу, были готовы заложить свою довольно большую квартиру. Но их ребенок был очень способным мальчиком, вместо четырех лет он окончил Сорбону за два года и продолжил обучение в США. Затем устроился на хорошую работу и, взяв кредит, расплатился за свою учебу.
Однако перед такими детьми стоит еще одна очень серьезная проблема: по сирийскому закону каждый мужчина, независимо от положения его родителей, должен два года отслужить в армии. И здесь сирийское законодательство дает молодежи время для размышления: ты можешь пойти в армию сразу после школы, а можешь отложить на некоторое время, но до сорока лет ты обязан исполнить этот долг перед Родиной.
Я знал многих арабов, которые не только закончили институты в Советском Союзе, но и защитили диссертации, женились, завели детей, устроились на работу в государственные учреждения, но до истечения установленного срока все равно отслужили в армии. Правда, для такой категории специалистов делалась небольшая поблажка. Министерство или государственная организация, где этот человек работал, писали в Министерство обороны письмо, что призывник является ответственным работником и он им очень нужен для выполнения важной работы.
По установившейся в течение многих лет традиции Министерство обороны шло навстречу этим пожеланиям, присваивало призывнику звание лейтенанта, прикрепляло его в соответствии с институтской специальностью к воинской части, ставило на полное довольствие, и он продолжал работать на прежнем месте. Как правило, гражданская зарплата у этого инженера была выше лейтенантской, поэтому, опять же в соответствии с законом, он лишался этой зарплаты и два года получал лейтенантскую.
В случае, если сирийский мужчина до сорока лет не отслужил в армии, ему грозит тюремное заключение. Во все пограничные пункты Сирии рассылаются данные на этого уклониста, и если он пересекает сирийскую границу, его арестовывают.
За долгие годы пребывания в Сирии мы настолько привыкли и полюбили страну, людей, необычную природу, что позже при любой возможности старались летом приехать и отдохнуть на море, а зимой побродить по Дамаску и поездить по стране.
В первые годы моей работы в Сирии там было мало туристов из Европы, поскольку все средства западной массовой информации предупреждали своих граждан не ездить туда из-за якобы криминогенной обстановки и разгула терроризма. О Сирии мало говорили и писали в СМИ. Это сейчас события в Сирии волнуют весь мир и о ней говорят и пишут ежедневно. В разговорах со мной многие москвичи говорили, что они охотно бы съездили в Сирию, но боятся за свою безопасность. Приходилось объяснять своим соотечественникам, что более безопасного места, чем Сирия, на земле трудно найти. В любое время дня и ночи в любом месте Сирии ты можешь быть спокоен – тебя никто и никогда не тронет. Местные всегда готовы прийти тебе на помощь, угостить незнакомого человека чаем и кофе и предложить свои услуги, если это понадобится.
По долгу службы мне часто приходилось ездить в аэропорт, встречать и провожать делегации наших ученых и специалистов. Однажды, возвращаясь с сыном из аэропорта, мы решили перед Дамаском свернуть с дороги и проверить, что за леса расположены на некотором расстоянии от главной трассы. Проехав по узкой асфальтированной дороге с полкилометра, мы попали в зону фруктовых садов, тянувшихся вдоль этой дороги. Сады были поделены на большие участки около трех гектаров каждый, огорожены забором из колючей проволоки. Ворота одного участка были открыты, и мы решили туда проехать. Узкая дорожка привела нас к небольшому домику, из которого вышел довольно пожилой араб и стал всматриваться в подъехавшую машину. Мы вышли из машины, поздоровались со стариком и наскоро придумали причину, по которой заехали на его участок, – заблудились.
Старик был очень колоритным: голова и лицо обвязаны плотным белым платком, изборожденное глубокими морщинами лицо украшали пушистые усы, в зубах торчала сигарета, а сморщенная физиономия должна была изображать что-то наподобие улыбки. Этот «ансамбль» завершали национальные штаны – что-то вроде наших галифе из тонкой черной материи с очень большими раструбами по краям и непонятным «мешком» посредине, спускавшимся почти до самых колен.
Поздоровавшись со стариком, как это принято у арабов, за руку, я поинтересовался, чей это такой красивый сад, и он ответил, что хозяин этого сада он и достался сад ему в наследство от его родителей. Видя, что нежданные гости не торопятся и уходить не собираются, он проворно кинулся в домик, вынес раскладные стулья и столик, поставил маленькие стаканчики и небольшой чайничек, в котором булькал кипяток, и предложил выпить чаю. Видимо, он обрадовался неожиданным гостям и стал расспрашивать, кто они и откуда.
Узнав, что мы советские дипломаты, он вскинул руки вверх и стал громко говорить, что любит Советский Союз и что его сын окончил в Киеве университет, а сейчас является деканом электромеханического факультета Дамасского университета. Я часто бывал там, был знаком с деканом и встречался с ним в неформальной обстановке, поэтому поинтересовался его фамилией. Когда старик узнал, что его сын – мой друг, я сразу стал почти что родственником. Он стал приглашать нас к себе в гости, а потом разрешил приезжать в его сад, когда мы захотим.
Деревья только начинали цвести, поэтому он настоятельно приглашал приезжать, когда будут созревать фрукты – яблоки, персики, абрикосы, мандарины и сливы. Конечно, мы не стали долго отказываться от его предложений, а только спросили, можно ли на его участке готовить шашлыки, играть в волейбол и приглашать своих друзей. Он только широко развел руки, показал на мангал, который стоял на лужайке за домиком, и сказал, что все это в нашем распоряжении. Он заметил, что замок на воротах висит только для видимости и мы можем приехать сюда в любое время. Сам он приезжает сюда во время сбора урожая и обработки земли вокруг деревьев. Но это делают наемные рабочие, а он только их контролирует.
Он провел нас по всему участку, показал различные фруктовые деревья и систему полива деревьев. Арабы очень хитрые и не ходят, как мы, со шлангом, чтобы полить каждое дерево. Весь участок был поделен узкими арыками или канавками на квадраты, а в месте соединения этих канавок с главным арыком стояли металлические заслонки. На каждом участке имелась скважина, и мощный насос качал из нее воду в довольно большой бассейн, из которого вода стекала самотеком в главный арык и далее по всем ответвлениям, в которых были открыты заслонки, а уже от этих ответвлений она по узким канавкам добиралась до каждого дерева – вот и вся система полива.
В окрестностях Дамаска невозможно найти тень, чтобы спрятаться от палящего солнца, а ехать к морю далеко, поэтому на протяжении многих лет мы с друзьями пользовались гостеприимством хозяина и прекрасно проводили время под сенью раскидистых деревьев.
Когда на очередной встрече с деканом факультета я рассказал ему о знакомстве с его отцом, тот не был удивлен, так как уже знал, что его отец познакомился с советским дипломатом. Омар, так звали декана, предложил в следующие выходные встретиться всем вместе в этом саду, но попросил, чтобы мы не покупали мяса для шашлыка и кябаба, так как отец привезет свое. В следующую субботу мы взяли с собой семью моего приятеля и повезли их на отдых. Этот приятель два раза в неделю ездил в аэропорт для оформления рейсов, постоянно проезжал мимо этих садов и даже не догадывался, что здесь есть такое прекрасное место для отдыха.
Отец Омара привез живого барана и к нашему приезду уже освежевал его. Я в шутку спросил, сделал ли он это, как положено, по мусульманскому обычаю, то есть поставил ли барана головой в сторону Мекки, но он только рассмеялся и ответил, что он и его семья – друзы и они не очень придерживаются мусульманских догм.
Кроме отца и сына, других сирийцев на пикнике не было, и моя жена постоянно спрашивала меня, почему они не взяли с собой своих жен и детей. Услышав очередной вопрос, Омар сказал, что мы обязательно встретимся все вместе в доме у родителей, где соберутся все родные. Абу Омар (вежливое обращение к отцу, у которого сына зовут Омар) быстро нарезал мясо, нарубил фарш для кябаба и занялся мангалом.
А мой приятель все это время ерзал на стуле и вопросительно посматривал то на меня, то на Омара. Я сразу догадался, в чем тут дело, и спросил Омара, можно ли в присутствии его отца выпить по рюмочке, на что тот со смехом ответил, что они друзы и им не запрещено пить спиртное. Он добавил, что его отец готовит виноградную водку-арак и у него в деревне стоит настоящий самогонный аппарат.
Омар зашел в дом и вынес оттуда большую бутыль прозрачной жидкости – это и был самодельный арак крепостью около шестидесяти градусов, а в магазинах его крепость не превышает пятидесяти трех градусов. Увидев это, отец одобрительно кивнул головой, а сын налил арак в графин, разбавил водой, после чего его крепость снизилась наполовину, добавил льда, который мы привезли с собой, и предложил всем выпить. Женщины отказались от этого напитка, который после разбавления водой стал белого цвета и по вкусу напоминал так знакомые всем с детства «капли датского короля».