- Мамочка, тебе плохо? - спросила Элизабет.
- Нет, моя принцесса, нет. Я в порядке. Давай поторопимся!
По ярко-голубому небу плыли белоснежные облака. Волны, высокие и мощные, обтекали величественный черный корпус «Шампани». Катрин невольно залюбовалась бирюзовым цветом воды.
- Не устаю смотреть на море, - со вздохом произнесла она. - Разве бывает что-нибудь прекраснее?
Она подставила свое очаровательное лицо океанскому ветру, заправила за ухо танцующие у лица светлые прядки.
- Папа говорил, мы увидим китов, - сказала Элизабет. - Но пока они что-то не приплывают.
- Подождем еще немного, милая!
Молодая женщина повернулась на звук голосов. В десяти метрах от них собралось небольшое общество. На некотором отдалении от основной группы стоял, активно жестикулируя, матрос в форменной темно-синей блузе и фуражке.
За спинами людей Катрин только теперь разглядела рыжевато-коричневую меховую громадину.
- Неужели нашего обитателя гор вывели на прогулку? - Она обернулась к дочке: - Может, подойдем поближе? Не испугаешься?
- Нет, я медведя совсем не боюсь. И того господина в большой черной шляпе тоже!
- Вот и славно! А я думала, не из-за медведя ли тебе этой ночью снились плохие сны.
Элизабет помотала головой. Она просто не могла ответить родителям, когда они расспрашивали о ночных кошмарах; чаще всего видения, заставлявшие ее ночью кричать от ужаса, после пробуждения становились смутными и запутанными. От них оставалась только чувство печали, но скоро забывалось и оно.
Послышался раскатистый голос дрессировщика медведей. Житель Пиренеев громко препирался с матросом.
- Как это - моему мишке нельзя потанцевать? Пусть люди посмотрят, порадуются! Даже те, кто едут первым классом, готовы похлопать Гарро!
Горец тростью, окованной железом, указал на тянущийся вдоль судна узкий коридор и террасу одного из салонов, откуда богатые пассажиры наблюдали за представлением. Дамы были в роскошных платьях и шляпах с пышными перьями, их драгоценности сверкали на солнце.
- Капитан - единственный хозяин на корабле, - не сдавался молодой матрос. - И он не хочет никаких развлечений на борту сегодня утром. У нас покойник и все связанные с этим хлопоты. Неужели непонятно?
Медведь в прочном наморднике, равнодушный к этим доводам, внезапно встал на задние лапы и принялся раскачиваться из стороны в сторону, потом по очереди поднимать лапы.
- Смотрите сами, Гарро хочет размяться! - заявил дрессировщик.
Засмеялась женщина, восторженно присвистнул подросток. В медведя полетели мелкие монетки, и он изобразил некое подобие реверанса. Катрин отступила: на эту униженную покорность было жалко смотреть.
- Кати! Принцесса моя! Вот вы где! Я вас искал.
Гийом обнял супругу за талию. Элизабет была увлечена представлением, и супруги отошли на два шага.
- Кати, я ходил к родным Ракель Бассан. Они молятся у ее смертного одра. Похороны состоятся сегодня вечером, - шепнул он ей на ухо. - Подумать только! Они собираются устроить похороны по морскому обычаю, то есть тело, завернутое в саван, сбросят в океан.
- Господи, какой ужас! - содрогнулась Катрин.
- Капитан говорит, другого выхода нет. Отчего умерла мадам Бассан, неясно, он опасается распространения инфекции. К тому же мы посреди океана.
Катрин перекрестилась, охваченная священным ужасом. Гийом привлек ее к себе, поцеловал.
- Я поприсутствую на церемонии вечером, - сказал он, - а вы с Элизабет оставайтесь в спальном отсеке. Она очень нервная, лучше ее от этого оградить.
Девочка подбежала к родителям. Она улыбалась, сжимая в руке куклу.
- Завтра вечером медведь Гарро дает представление! - воскликнула она. - Мамочка, мы же пойдем? Еще там будет музыка!
- Конечно пойдем, дорогая! А пока попросим папу раздобыть для тебя молока и свежего хлеба, - ласкающим голосом предложила Катрин.
Муж догадался, что она хочет отдать покойнице последний долг и ему лучше увести Элизабет. Молодая женщина торопливо спустилась в твиндек. В спальном отсеке царило привычное оживление. Но пока она шла к той его части, где расположилась еврейская семья, становилось все тише. Скоро она различила шепот молящихся, наводящий на мысль о заупокойной службе.
Сделав еще несколько шагов, Катрин увидела тело старушки, завернутое в простыню так, что виднелось одно лишь воскового оттенка лицо. Рядом стояли сыновья покойницы с женами и двое внуков.
«Я не их конфессии, - подумала молодая женщина. - И едва была знакома с бедняжкой. Мое присутствие могут счесть неуместным».
И все же она задержалась ненадолго - едва слышно прочла «Отче наш». С тяжелым сердцем, так и не решившись приблизиться к скорбящим, она смахнула слезу.
На борту парохода «Шампань», вечером того же дня
Гийом не мог отвести взгляд от черной воды, в которой только что исчез зловещий сверток продолговатой формы. Волны с плеском ударялись о корпус судна, в небе, как и в любой другой вечер, сияла луна, а тело, зашитое в саван с кусками чугуна для утяжеления, было предано океану.
Капитан все еще стоял навытяжку, приставив руку к своей обшитой золотым галуном фуражке. Часть экипажа присутствовала на совершаемой в желтом свете керосиновых ламп церемонии, стремительной и вызывающей бурю эмоций.
Давид Бассан уважительно поприветствовал капитана и теперь, как и молодой плотник, неотрывно смотрел на воду. Его мать упокоилась здесь, в безвестной точке Атлантики, не прожив и дня из той новой жизни, которая была уготована им на американской земле.
Рядом с Гийомом стояли, облокотившись о перила, Колетт с Жаком, своим супругом. Лица у них были печальные. Двоих сыновей они оставили под присмотром Катрин.
- Не хотелось бы мне вот так умереть, - пробормотала Колетт. - Только подумаю - и мороз по коже!
- Да уж, пойти на корм рыбам - небольшая честь, если спросите меня, - подхватил ее супруг. Он чуть растягивал слова, что выдавало в нем северянина. - Но другого выхода не было. Проклятье! Это морской закон. Я тут разговаривал с одним матросом - такого наслушался!
Бывший шахтер состроил гримасу, показав донельзя испорченные зубы, и продолжил:
- Я имел несчастье обмолвиться, что у себя, в Валансьене, разводил кроликов. Так вот, оказывается, слово «кролик» на борту говорить запрещено. И «заяц», и «веревка», и «шпагат»! А хуже всего, мсье Дюкен, - это причинить вред чайке! В этих птицах живут души утопленников.
- Ба! Вот чего можно не опасаться! - проворчала Колетт. - Пока мы в открытом море, чаек не видать!
Гийом кивнул, давая понять, что разговор показался ему интересным, и только потом распрощался. Ему не терпелось вернуться к Катрин, поцеловать дочку, даже если она уже спит.
«Благодарение Богу, корабль новый и пребывание на нем более комфортное, чем это было раньше. Не хотел бы я, чтобы две мои принцессы путешествовали на судне, похожем на те, что перевозили эмигрантов последние двадцать лет!»
В их отсеке было почти пусто: пассажиры ушли в столовую. Катрин, лежа на боку, рассказывала Полю сказку.
- Элизабет съела свой суп и сразу уснула, - пояснила молодая женщина. - Поль ведет себя хорошо, а вот его братец убежал неизвестно куда, хоть я ему и запрещала!
- Он наверняка вертится в районе камбуза, не волнуйся. Леонар - большой мальчик, ему уже десять, - рассеянно отвечал Гийом. - Их родители скоро придут. А ты поела, Кати, любимая?
- Немного супа, как и наша красавица. Твою порцию я захватила с собой и ломоть хлеба.
В серых глазах мужа Катрин прочла отражение сдерживаемых им эмоций. Она не стала его расспрашивать, зная, что позже он сам все расскажет. Она нежно взяла супруга за руку. Он присел рядом. Малыш Поль, сидящий на койке напротив, сунул палец в рот и стал его посасывать - так ему не терпелось узнать, чем закончилась сказка.
- Я дорасскажу завтра, - пообещала ему Катрин. - Мы дошли до середины, когда пришел Гийом. Иди на свою кроватку, ты наверняка очень устал.
Ласковый голос Катрин творил чудеса с маленькими детьми, равно как и ее красота. Поль тут же послушался.
- Чудесный ребенок! - сказала молодая женщина. - Надеюсь, на этот раз я рожу тебе сына. Черноволосого, как ты, и с твоими глазами.
- Нет, пускай у него будут твои волосы и глаза как у тебя, зеленые с золотом. Элизабет унаследовала лазурный взгляд моего отца, нам повезло.
- В тебе просыпается поэт, любовь моя! «Лазурный взгляд» - звучит очень мило, - шепнула она ему на ухо. - Одно я знаю точно: нашему будущему малышу нравится качка, он постоянно толкается.
- Может, у него морская болезнь, как у многих пассажиров? - пошутил Гийом. - В отличие от его восхитительной мамочки!
Катрин ощутила, что в нем проснулось желание, - по легкой дрожи, когда Гийом ее обнял. Потом она получила еще более недвусмысленный поцелуй.
- Мы не можем, не здесь! - прошептала она.
- Другие пары так не церемонятся, - ответил муж, лаская ее груди. - Дорогая, ну пожалуйста! Я соскучился. Целую неделю я не ублажал мою ненаглядную женушку!
Он признался, как нуждается в ней, - едва слышно, упиваясь родным запахом ее распущенных волос. Катрин смутилась, в растерянности посмотрела по сторонам.
- У меня есть идея! - воодушевился Гийом. - Идем скорее! Несколько минут - и мы вернемся.
- Но я пообещала присмотреть за Полем, и Элизабет может проснуться и позвать нас.
- Они оба спят, дорогая! Идем!
Колетт явилась как никогда кстати. Она застала молодых супругов уже на ногах, держащимися за руки.
- Вы вовремя, Колетт! - сказал Гийом. - Хочу проводить жену в уборную и подожду у двери: в это время дня по всему судну слоняются пьяницы.
Соседка сонно пробормотала:
- Конечно идите.
Молодые люди укрылись в отсеке для хранения багажа, куда вряд ли кто-нибудь заглянет до прибытия в Нью-Йорк. Посредине остался небольшой проход, а вдоль стен стояли большие чемоданы и сундуки. Там-то они и решили уединиться.