«Интересно, когда наконец будет по-другому? - спрашивала она себя. - То, как с нами обращаются, почти всегда определяется нашим финансовым положением. Беднякам приходится терзаться голодом, существовать в грязи, словно именно этого они и заслуживают. Богачам на это плевать. Они наслаждаются жизнью, получают все самое лучшее!»
Принципы и неприятие несправедливости подтолкнули Катрин к переезду в Америку, где они начали бы новую жизнь. Она радовалась и очень гордилась тем, что вышла замуж за того, кого выбрала сама, по любви, невзирая на ожесточенное противодействие родителей.
«Прощай, замок моего детства! Прощай, презрение моих родственников по отношению к Гийому! Прощай, Старый Свет!» - в который раз сказала она себе.
Ровное дыхание мужа, лежащего на койке через проход, действовало на нее успокаивающе. Ей хотелось протянуть руку, чтобы коснуться Гийома, увериться в том, что он рядом… Всполошиться ее заставил стон, за которым последовал пронзительный возглас, перешедший в громкие рыдания.
- Мама! Мамочка! - кричала Элизабет.
Девочка ерзала на постели, отчего металлическая сетка у Катрин над головой заскрипела. Молодая мать тут же вскочила на ноги.
- Милая, я тут! Все плохое прошло, - шепотом проговорила она. - Тише! Не надо так громко кричать.
Девочка плакала, с трудом переводя дыхание. Дрожащими руками она обвила шею матери.
- Мамочка, я так испугалась! Так испугалась! - твердила она.
- Давай я помогу тебе спуститься, милая! Мы обнимемся, и ты ляжешь спать со мной.
- Проклятье! Скоро этот бардак кончится? - послышался хриплый сердитый голос мужа Колетт. - Отшлепать бы ее хорошенько - глядишь, и перестанет орать по ночам.
- Простите, мсье, - тихо заговорил Гийом, который тоже проснулся. - В последнее время нашу девочку мучают кошмары.
Мужчина пробормотал что-то оскорбительное, но уже себе под нос. Расстроенная Катрин погладила дочку по лобику.
- Что тебя так пугает, моя хорошая? - Она тихонько вздохнула. - Господи, если б я только знала!
3 Посреди океана
На борту парохода «Шампань», пятница, 22 октября 1886 года
В записной книжке Гийом сделал пометку: «Начинается наш четвертый день плавания». Погода все еще радовала, хотя волнение на море усилилось, поднялся холодный ветер. Матросы принесли еще ведер для пассажиров третьего класса: у многих обострилась морская болезнь. Вонь в спальном отсеке стояла невыносимая.
- Мы весь день будем на воздухе! - заявила Катрин мужу. - Не понимаю тех, кто безвылазно, с утра и до вечера, сидит внизу.
Едва проснувшись, молодая женщина принялась приводить себя в порядок. Расчесала волосы, пока Гийом ходил за водой.
«Благодарение Небесам, у меня теперь есть тазик! - думала она. - С ним гораздо удобнее умывать Элизабет и поддерживать чистоту самой!»
Этот подарок ей сделала престарелая еврейка. С момента отплытия несчастная не вставала с койки - так у нее болело в груди.
- Ваша соседка - та, что настаивает, чтобы ее звали Коко, - рассказала, что вы лишились своего багажа, - сказала пожилая женщина Катрин. - Я думала, тазик пригодится, но что-то я совсем обессилела. Невестка старательно за мной ухаживает.
Они смогли поговорить, когда Катрин пришла, чтобы поблагодарить любезную дарительницу, чья восковая бледность не предвещала ничего хорошего.
- Вы ждете малыша! - обрадовалась Ракель Бассан. - Это благословение Небес. Прошу, в следующий раз возьмите с собой свою маленькую дочку, говорят, она чудо какая хорошенькая!
Женщины еще долго разговаривали, не обращая внимания на громкий говор и ругань мужчин, ссорящихся за карточной игрой.
Так, мало-помалу, пассажиры знакомились, руководствуясь спонтанной симпатией, а иногда и по воле случая. Быстро выяснялось, кто друг друга терпеть не может. Такие индивидуумы старались лишний раз не общаться: ссоры не нужны никому.
- Отведу Элизабет на палубу, как только она будет готова, - решил Гийом, захлопывая записную книжку.
Этой ночью девочке снова приснился кошмар. Она проснулась заплаканная, вся в поту, глазенки - испуганные.
- Чему удивляться? - сказала Катрин. - Еды нам дают мало, и ее качество оставляет желать лучшего. Люди жалуются на плохое самочувствие, по нескольку раз за ночь встают. В таких условиях Элизабет не может спать нормально.
- Дорогая, она не единственный ребенок на борту! У сыновей Колетт сон крепкий, да и у остальных тоже, - возразил Гийом. - Признай, кошмары у нее начались еще в Монтиньяке, до того примечательного ужина в доме твоих родителей. Знать бы, в чем причина…
Супруги обменялись встревоженными взглядами. Деревенский доктор, с которым они консультировались за неделю до отъезда, их успокоил:
- Обычное дело в ее возрасте, - сказал он, улыбаясь. - Это пройдет. Поите девочку липовым или ромашковым чаем, и пусть хорошенько выбегается за день. Кошмары перестанут ей сниться.
Катрин снова прокрутила в голове эти успокоительные заверения. Она исполняла все рекомендации доктора, но, судя по всему, травяные настои не дали ожидаемого результата.
- Даже если вдвоем нам будет очень тесно, вечером я возьму ее к себе, - заявила она.
- Поступай как знаешь. Зато сейчас нашу принцессу ничто не беспокоит: она лучше спит по утрам, - с нежностью заметил Гийом. - Попробую раздобыть для тебя кружку горячего кофе!
- Спасибо, любовь моя, - шепнула ему на ухо Катрин, стыдливо касаясь губами его щеки.
До прибытия в Америку о большей близости между супругами и речи не могло быть. И лишним тому подтверждением стало появление Колетт. Она как раз прибежала из столовой, явно чем-то напуганная.
- Господи, надо же такому случиться! - запричитала она, складывая руки на своей пышной груди. - Бедная, бедная старушка! Какое горе!
- О ком речь, Колетт? - спросил заинтригованный Гийом.
- Да о той болезной старушке, Ракель! Она еще подарила вам этот красивый эмалированный тазик. Умерла она! На рассвете умерла, сказал Давид, ее старший сын.
- Боже мой! Такая добрая, милая женщина! - огорчилась Катрин. - А я еще собиралась сходить к ней с Элизабет ближе к полудню. Я советовала позвать судового врача…
- Сердце у ней не выдержало! - предположила Колетт. - Восемьдесят два года было старушке, но она все равно решила ехать с семьей в эмиграцию. Ладно, пойду-ка я к ним. Уже пообещалась обмыть покойницу.
Гийом тоже вскочил, он был взволнован. С Давидом Бассаном они не раз сталкивались на палубе, и он был ему симпатичен.
- А дальше что? - спросил он. - Мы прибудем в порт дней через шесть, не раньше.
- Сказали, капитан скоро спустится поговорить с родственниками. Но что, по-вашему, мсье Дюкен, тут можно сделать?
Катрин очень расстроилась. Из сумки она достала маленький флакон с одеколоном, смочила в нем платочек и, смежив веки, приложила его к носу.
- Мама?
Тоненький голос дочки помог молодой женщине совладать с эмоциями. Муж снял Элизабет с верхней полки и поставил на пол. На нее, в ночной рубашке, с растрепанными темно-каштановыми волосами, смотреть было одно удовольствие. Элизабет уставилась на мать ярко-голубыми глазенками.
- Мамочка, что это так хорошо пахнет?
- Милая, иди я тебя обниму! - произнесла Катрин. - А где кукла? Ты оставила ее одну?
- Она отдыхает, мам.
Кивнув Гийому, Колетт ушла. Тот быстрым шагом последовал за соседкой.
- А почему ушел папа?
- Он скоро вернется, моя принцесса. А я жду не дождусь, когда ты меня обнимешь и крепко поцелуешь!
Элизабет не заставила просить себя дважды. Обняла мать, поцеловала, потерлась щечкой о ее щеку. Обе упивались этими ласками, нежными поцелуями - совсем как дома, в Монтиньяке, где это было их утренним ритуалом. Касания пухленьких теплых детских рук привели Катрин в чувство. Лучше не думать о кончине этой милой старушки с ангельской улыбкой и о последствиях ее ухода.
- Элизабет, милая, сейчас я тебя причешу и одену, а потом мы прогуляемся по палубе. Полезно подышать морским воздухом, размять ноги и руки. Папочка занят, он придет к нам позже. Кажется, у меня осталось несколько печений с корицей. Я дам тебе одно и немножко воды запить.
- Мне больше хочется молока!
Мы раздобудем тебе молока, обещаю. В столовой продается концентрированное, в банках. Там и купим.
Катрин наслаждалась каждым привычным жестом. Она расчесала шелковистые дочкины волосы, на концах естественным образом завивающиеся в крупные локоны, повязала их голубым платочком.
- На улице очень ветрено, и если пойти с распущенными волосами, они будут постоянно попадать в глаза, - смеясь, пояснила она Элизабет. - Обязательно надень шерстяное пальтишко и захвати с собой куклу. Ты спрятала ее под подушку, маленькая шалунья?
Элизабет крепко полюбила игрушку, с любовью сделанную материнскими искусными руками, - так же, как и оловянного солдатика, подарок Жюстена. Катрин пожертвовала тремя большими носовыми платками из льна, принадлежавшими мужу, которые нашлись у нее в саквояже, и сумела, благодаря искусному покрою, придать кукле необходимую форму.
Мордашку она оформила посредством вышивки цветными нитками - и глаза, и рот. Для косичек срезала немного бахромы с собственной шали.
- Ты уже придумала имя своей кукле? - спросила молодая мать.
- Нет пока, - с мечтательным видом отвечала девочка. - Может, назвать ее Кати, в твою честь? Папа всегда так ласково говорит это слово - Кати…
- Почему бы и нет? - сказала Катрин.
Через пару минут они уже поднимались по бесконечному трапу, крутому и с очень скользкими ступеньками. Водяные брызги долетали до твиндека, где уже было очень мокро, и всем, кто шел по трапу вверх или вниз, приходилось крепко держаться за поручни.
Катрин вынуждена была ненадолго остановиться, прижав руку к животу. Малыш активно шевелился, и для нее это было облегчением: накануне он не напоминал о себе.