— Это дама по имени Мейбл! — крикнула в ответ горничная.
Грохот бьющегося фаянса, пронзительное мяуканье…
— Проводите ее ко мне!
Непонятно почему, но Мейбл вдруг захотелось уйти. В тоне подруги она уловила недовольство, и это было неприятно. Но любопытство победило: она проследовала за Лореттой в темную комнату в самом начале коридора.
Контраст между светом солнечного летнего утра и царящим в этом помещении мраком взволновал Мейбл. Рядом неожиданно зажегся маленький огонек.
— Сейчас-сейчас, я зажгу свечу! — пояснила Скарлетт. — У меня страшная мигрень, и дневной свет я просто не выношу. Мейбл, что стряслось?
Гостья медлила с ответом — настолько она была поражена необычным декором, который освещало слабое пламя свечки из красного воска. На стенах — картины, изображавшие демонов всех мастей, и сцены пыток с обнаженными, окровавленными человеческими телами. Окна в комнате были затянуты черным. Черной была и лакированная мебель, что делало ее практически неразличимой в темноте.
— Скарлетт, как можно держать в доме такие полотна? Они отвратительны! — возмутилась Мейбл.
— Картины принадлежали мистеру Тернеру, и я их не выброшу. Что привело вас ко мне в столь ранний час?
Скарлетт была в просторном красном дезабилье из атласа, отделанном черным кружевом, с распущенными по плечам очень светлыми волосами. Прежде Мейбл видела подругу только аккуратно причесанной… Она поняла свою ошибку.
— Скарлетт, мне не следовало вас беспокоить! Еще слишком рано для визитов.
— Ну, раз вы уже здесь, расскажите, что случилось?
Тон хозяйки дома смягчился, и она любезно улыбнулась. Мейбл сосредоточилась на пламени свечки, лишь бы не видеть, даже ненароком, ни одну из картин.
— Эдвард звонил! Его известили, что «Гасконь» уже в акватории порта! Я так рада, что решила поделиться с вами. К вечеру Лисбет будет дома! Ваши Таро ошиблись. Еще в понедельник мы узнали, что пароход задерживается из-за серьезной поломки и его ведет на буксире канадское судно. И вот «Гасконь» прибывает!
Радостное возбуждение Мейбл, ее беспрестанные улыбки действовали Скарлетт на нервы. Она поморщилась, а потом заявила сухо:
— Только бы это не обернулось для вас серьезным разочарованием, милая моя Мейбл! Расшифровывать послания Таро непросто, но, уверяю вас, в своих предсказаниях эти карты почти никогда не ошибаются. Заблуждаться может гадальщик, если ему не хватает мастерства… Но я ни в коей мере не хочу омрачать вашу радость!
Мейбл поблагодарила, но уже очень тихо и сбивчиво. Она теперь упрекала себя за эту спонтанную выходку и хотела поскорее уйти из комнаты, помимо прочих «приятностей», еще и пропахшую табаком и ладаном.
— Мы устраиваем маленький праздник по случаю приезда Лисбет. Вы придете, Скарлетт? Эдвард купил отличное шампанское, французское. Я буду очень рада.
— Не думаю, что ваш муж разделяет ваши чувства, Мейбл! Мистер Вулворт старательно меня избегает, а если мы все-таки встречаемся, едва удостаивает кивком.
— Эдвард сердится на вас, это правда. С тех самых пор, как я рассчитала Норму. Подозревает, что вы к этому причастны. Я надеялась, что он не станет возражать
— но нет! Наверное, вы были правы: у них действительно была связь.
— Ну конечно! Иначе он бы и не заметил ухода этой девчонки. Если бы не я, вы попали бы в очень унизительную ситуацию! — заявила Скарлетт.
Мейбл снова забормотала слова признательности. Она предпочитала не вспоминать об этой предполагаемой неверности супруга. Ничто не должно омрачать их счастья — Элизабет возвращается!
— Нужно привести себя в порядок, — сказала она, направляясь к двери. — Эдвард заедет за мной в полдень, и мы пообедаем в ресторане, поближе к порту. Сегодня чудесный день, не так ли?
Скарлетт с трудом сдерживала нетерпение. Она взяла Мейбл за локоть и заговорила шепотом:
— Надеюсь, вы меня извините, милая, но, когда у меня мигрень, я часто бываю неприятной. Лоретта вас проводит! И, заверяю вас, мы увидимся, как только мне станет легче! Я познакомлюсь с вашей обожаемой Лисбет чуть позже.
— Да-да, конечно! Поправляйтесь! — отвечала Мейбл. — Я буду рада представить вам всю компанию: и мою дочь, и ее молодого супруга, и Бонни с Жаном Дюкеном, он приходится Лисбет родным дядей. Еще раз простите за вторжение. Хотелось поделиться с вами радостью. Кстати, я не знала, что у вас есть кошка! Никогда ее не видела. Поэтому очень удивилась, когда услышала, как она мяукает.
— Кошка? Мейбл, помилуйте, вы несете околесицу! Я ненавижу кошек.
— Но не приснилось же мне это! Спросите у горничной.
В тот же миг дверь отворилась и на пороге появилась Лоретта в ореоле ослепительного света, падающего из коридора.
— Прошу вас, проводите гостью! — распорядилась Скарлетт, прикрывая глаза ладонью. — Миссис Вулворт утверждает, что слышала, как у нас в доме мяукала кошка. Что вы на это скажете?
— Этого не было, миссис Тернер, заверяю вас.
Девушка, при детальном рассмотрении оказавшаяся очень хорошенькой, развела руками: какие кошки? откуда? Мейбл, которая совершенно растерялась, механически повторила ее жест.
— Неприкаянная душа, и она наверняка рассержена! — предположила тогда Скарлетт Тернер. — Говорю вам, этот дом населен духами, но в этом и состоит его необычайное очарование!
Мейбл кивнула, хотя по спине у нее прошел холодок. Она вздохнула с облегчением, оказавшись наконец в просторном коридоре, на пути к лифту. Ощущение после разговора с подругой у нее было тягостное.
И только теперь она впервые задумалась, а так ли не прав ее супруг в своей нелюбви к экстравагантной миссис Тернер?
«Действительно ли она хорошо ко мне относится? — спросила она себя с грустью. — Сегодня я этого совсем не чувствовала!»
Жюстен перелистнул последнюю страничку книги. Корнелия устроила своего подопечного в тени магнолии, на садовом шезлонге. Рядом, на плетеном столике, разложила все, что могло ему понадобиться: два стакана — с лимонадом и водой, чистый носовой платок и медный колокольчик — чтобы мог ее позвать.
О полном выздоровлении речь пока не шла, и все же Жюстен не стремился покидать эту мирную гавань. На военную службу его совсем не тянуло. Он тихонько прочел вслух название и имя автора:
— «Жизнь», Ги де Мопассан… А я? Какое у меня будущее? Какой будет моя жизнь?
Произведение Мопассана оставило у него мучительное ощущение грусти… Шорох шагов заставил Жюстена оглянуться. В паре шагов от него, освещенная ярким солнцем, стояла Корнелия.
— Жюстен, у вас гостья! Пригласить?
Необъяснимо, но первой, о ком он подумал, была Элизабет. Нет, она просто не может находиться здесь, во Франции…
— Дама назвалась Мариеттой!
— Мариетта? Конечно пригласите! Корнелия, это моя добрая знакомая!
Считаные минуты — и перед ним возникла элегантная и красивая дама, в которой трудно было узнать деревенскую прачку. Нарядное шелковое платье в цветочек, подчеркивающее приятную полноту, белокурые волосы затейливо уложены и убраны под шляпку из тонкой соломки, по последней моде украшенную искусственными фруктами и лентами.
Еще у Мариетты был зонтик в цвет платью. Пока Корнелия бегала за стулом для гостьи, та стояла и только мягко улыбалась. А ошеломленный Жюстен рассматривал ее — и не верил своим глазам.
— Здравствуй, Мариетта! Ты такая красавица! — сказал он наконец и тоже улыбнулся.
— Спасибо!
— Желаете холодного лимонаду, мадам? — спросила сиделка. — А может, чаю с печеньем?
— Спасибо, не нужно.
— В таком случае вернусь-ка я на кухню. Дело к вечеру, а ужин не готов!
Жюстен подождал, пока они с гостьей останутся одни, чтобы поговорить с Мариеттой свободно. Он искренне ей обрадовался.
— Спасибо, что приехала меня навестить, Мариетта! Я часто думал о тебе, беспокоился.
— А я — о тебе, Жюстен! Приезжала в Эгр в ярмарочные дни, прохаживалась мимо докторского дома — меня-то тут никто не знает. И вот слышу: доктор уехал в Руан к жене. Думаю, подходящий момент! Старый кровопийца из замка носа не кажет, это мне Коля рассказал.
Наряд у Мариетты был дорогой, и она старалась, что называется, держать фасон, но лексикон, просторечный выговор и манера насмешничать никуда не делись. Она понизила голос:
— Коля — это брат мужа, я не успела тебе объяснить.
— Мне сказал мой… сказал Ларош!
Жюстен не знал, стоит ли произносить слово «отец», но с некоторых пор оно само собой слетало с губ — и все потому, что доктор Фоше и Корнелия так именовали мсье Лароша все две недели, что он провел на их попечении.
— Хорошо, что ты вообще жив! — сказала Мариетта. — Когда я увидела тебя на земле, с окровавленным животом, почитай мертвого, мне захотелось прикончить этого мерзавца! В тот вечер он меня отмутузил ни за что, ты, наверное, знаешь?
— Да, я слышал, как ты плакала в конюшне. Я потому и пришел. Хотел глянуть, что с тобой, и тут Ларош выстрелил.
— Жюстен, почему ты не донес на него жандармам?
— А ты, Мариетта?
— Ба! Как он стрелял, я не видела. Что бы ни сказала, судьи обвинят во вранье, потому что мсье Ларош — он в Гервиле хозяин, ведь и виноградники — его, и замок, и денег куры не клюют!
Жюстен откинулся на спинку шезлонга, прижался головой к полосатой ткани. На мгновение зажмурился, потом открыл глаза.
— Я знаю, он предложил тебе за молчание кругленькую сумму, — сказал он. — И ты молодец, что согласилась. Хотя бы не придется теперь стирать чужое белье. И одета ты элегантно, как горожанка.
— А, эта красота — чтоб съездить к тебе в гости, — отмахнулась Мариетта. — На ферме работа грязная, проще управляться в сабо и грубой юбке. Жюстен, скажи, ты на меня не в обиде?
Было видно, что ее это действительно беспокоит. Взгляды черных глаз Жюстена и орехово-карих — Мариетты, встретились. Потом юноша отвел глаза и… невольно залюбовался округлостью ее грудей, обтянутых тонким шелком.