Мирей не могла сдержаться и зааплодировала, к ней присоединился Жослин. Дети тоже захлопали в ладоши.
— Спасибо, — просто сказал Овид.
Но его зеленые глаза говорили больше, Эрмин это поняла.
Она вернулась на свое место в смятении, заметив, что Мадлен села возле Пьера и то и дело посматривает на него.
— Ну что ж, пора в дорогу, — сказал тот. — Мадам Лора, месье Жослин, до скорого!
Овид Лафлер так сильно пожал руку Эрмин, что ее бросило в краску. Как только молодые люди вышли, она отвела Мадлен в сторону, к окну. Кормилица казалась помрачневшей, а это подтверждало опасения Эрмин.
— Мадлен, у тебя есть от меня секреты? — спросила она шепотом.
— Вовсе нет! Почему ты так говоришь?
— Ты только что выглядела не такой, как обычно. Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, ты неравнодушна к Пьеру.
— Какая чушь! — живо возразила Мадлен и быстро ушла.
Реакция женщины подсказала Эрмин, что ее наблюдения не лишены оснований. Она поднялась наверх вслед за подругой и заставила ее зайти в свою спальню.
— Мадлен, ты мой друг. И не должна стесняться, если тебе понравился мужчина. Кроме того, я чувствую себя ответственной за твою жизнь. Из-за меня ты отказалась от религиозного поприща. В моем доме тебе поневоле приходится вести обычную мирскую жизнь. И если ты захочешь выйти замуж, это не преступление. Но только не Пьер, у него жена и уже четверо детей!
Молодая индианка сидела, сложив руки на груди, но при этом согнулась, словно под бременем какого-то невидимого груза. На нее жалко было смотреть.
— Я верую только в нашего Господа Иисуса Христа! — убежденно произнесла она. — Ни один мужчина не сможет меня соблазнить. И я прекрасно знаю, что у Пьера жена и дети.
По ее щекам текли крупные слезы. Растроганная Эрмин притянула ее к себе.
— Ты немного влюблена в него, не стыдись признаться в этом! — сказала она ей на ухо. — Бедная моя подружка, мы часто влюбляемся вопреки своей воле.
— Отвези меня в церковь! Мне нужно исповедаться. Земная любовь — это только иллюзия! А Пьер смотрит только на тебя, слушает каждое твое слово. И Овид Лафлер тоже. А ведь и он женат. О, Эрмин, прости, что я это говорю. Теперь ты будешь меня презирать. Прости!
Она высвободилась из объятий подруги, чтобы как следует выплакаться.
— Пьер? — удивилась та. — Ты заблуждаешься, Мадлен. Он друг Тошана. И Овида, кстати. Если бы я тебе поверила, то меня распирало бы от гордости.
Несмотря на это заявление, она должна была признать, что иногда Пьер действительно ведет себя двусмысленно. Он был первым мальчиком, с которым она поцеловалась лет десять назад. Она также не могла отрицать того, что Овид достаточно выразительно смотрит на нее, не говоря уже о его дерзком пожатии ее руки.
— Мы больше не увидим их зимой, — сказала она громко, словно желая уверить саму себя. — Прошу тебя, Мадлен, не терзайся. Ты пойдешь на исповедь, а я буду держать Пьера на расстоянии, даже если он приедет в Валь-Жальбер. Это женатый человек, и ты должна образумиться. Одно я знаю точно: ко мне он испытывает только дружеские чувства. Ничего больше. Не грусти, ты не отступила от своей веры!
— Еще как! — запричитала кормилица. — Мне так стыдно! Я вошла во вкус этой роскошной жизни, которую ты мне обеспечила: прекрасные гостиницы, вкусная еда, выезды в город. Если бы я не была так привязана к тебе и твоим детям, я скоро ушла бы в монастырь.
— И это было бы нечестно с твоей стороны, потому что ты просто старалась бы убежать от своих проблем. Мадлен, дорогая, ты мне как сестра, без тебя я бы совсем пропала. Я рассталась с Тошаном, даже не знаю, как надолго. Пожалуйста, не покидай меня и ты! Если хочешь, мы завтра поедем вместе в Роберваль и ты сможешь исповедаться в церкви Нотр-Дам, недалеко от улицы Сент-Анжель.
Молодая индианка грустно покачала головой:
— Нет, ты не можешь взять меня с собой. Люди, которые разыскивают Талу, возможно, знают меня. Если они увидят нас вдвоем, и нам, и Тале с Кионой будет грозить опасность.
Эрмин пожала плечами. Ей надоело дрожать и бояться. Внезапно развеселившись, она обняла Мадлен за плечи.
— Рискнем! — предложила она. — Я достаточно переодевалась на сцене и смогу изменить твою внешность. Чуть-чуть воображения, и ты себя не узнаешь! Ну-ка, вытри слезы…
Возбуждение и энтузиазм Эрмин передались Мадлен. Словно два подростка, они начали со смехом обсуждать свою дерзкую затею. Вечером Жослин пытался отговорить их от этого плана:
— Завтра я отвезу тебя в Роберваль на машине, дочка. Начальник полиции уже торопит меня. Он ждет наших показаний. Пробудем там, сколько потребуется. Дорога наверняка будет труднопроходимой после этих снегопадов, но мы все равно поедем. А я воспользуюсь случаем и навещу свою крестницу. Как ты думаешь, Кионе понравится книжка с картинками?
Он явно провоцировал Лору, которая состроила недовольную мину. То, чего она больше всего боялась, должно было произойти. Но она знала, как наказать мужа.
— Мне очень жаль, но это невозможно, — возразила Эрмин. — Мы на рассвете поедем с Мадлен на собачьей упряжке. Ты не нужен начальнику полиции. И не волнуйтесь, у меня есть свой ангел-хранитель…
Это было сказано твердым и не допускающим возражений тоном. Жослин сдался, но, казалось, он искренне огорчен. Лора не удержалась от торжествующей улыбки. Ни тот, ни другая не задали вопроса об ангеле, который охранял их дочь.
Глава 7В сторону Роберваля
Эрмин решила поехать в Роберваль вдвоем с Мадлен. Но они забыли о Мирей, у которой вошло в привычку прислушиваться к чужим разговорам во время своих перемещений из кухни в столовую. Раздраженная быстрой капитуляцией хозяев, она выросла перед ними, руки в боки.
— Знаю, что вмешиваюсь не в свое дело, — начала она, — но очень хотелось бы понять, почему, мадам, вы разрешаете вашей дочери пускаться в такую опасную поездку! Всего неделя прошла, как эти бандиты напали на нее на дороге, и уже все забыто! Я вот считаю, что это дико, даже несмотря на то, что уважаю вас.
— Но, в конце концов, Мирей, это вас совсем не касается! — вскричала Лора.
— Ах вот как! — парировала экономка. — Хорошо! Раз это меня не касается… Я знаю Эрмин с пятнадцати лет, такая славная была барышня, старательная, милая-премилая, и с тех пор я полюбила ее как родную. Можете меня выгнать, если хотите, но говорю вам, что одни, без мужчин, они не должны ехать так далеко, пусть с ними поедет месье или кто-то из сыновей Маруа.
Жослин одобрительно закивал головой. Эрмин не ожидала, что Мирей вмешается в разговор.
— Мирей, нельзя же постоянно всего бояться! Будет светло, и собаки при мне.
— Собаки в упряжке, привязанные к саням, не смогут тебя защитить, моя милая! — взвилась экономка. — Чувствую, что это не по-людски. Все теперь идет наперекосяк. Эти мерзавцы пытались убить Шинука, Мукки баловался с заряженным револьвером, и никогда еще не выпадало столько снега, как этой зимой. Тут без черта не обошлось, вот что я вам доложу!
Мадлен перекрестилась в ужасе от таких слов. Дети стали встревоженно оглядываться.
— Не рассказывай сказок! — отрезала Лора жестко. — Допускаю, что в одном ты права, Мирей. Эрмин не должна ехать без защиты. У меня возникла хорошая мысль! Мы с Жослином поедем за ними на машине. Онезим ездил вчера на грузовичке с полозьями. Не знаю, как еще эта машина не развалилась, но мы можем поехать по ее колее. А потом сядем на поезд до Шикутими. Я сделаю там кое-какие покупки…
— Лора, послушай, — запротестовал Жослин, — во-первых, откуда тебе так точно известно о перемещениях Онезима? Во-вторых, зачем нам ехать в Шикутими? В Робервале тоже есть магазины.
— Я часто не могу найти там то, что мне нужно, — ответила она. — Возьмем с собой Луи. Правда, мой маленький, тебе хочется поехать на поезде с папой и мамой?
Эрмин растерялась. Это окончательно разрушало ее планы.
— Но, мама, а кто тогда будет присматривать за моими детьми? Кто защитит нас на обратном пути?
— Мадлен займется ими, в общем-то, это ее обязанность. Не понимаю, с какой стати ей отправляться на прогулку в город? На обратный путь я организую тебе эскорт. Если потребуется, заплачу.
Разозлившись, молодая женщина выскочила из-за стола, бросив салфетку в тарелку, отошла на несколько шагов назад и смерила мать презрительным взглядом.
— Мадлен сестра моего мужа, а не прислуга. И имеет право выходить за порог этого дома. Делайте, как вы с папой считаете нужным, а я поступлю так, как я решила.
Она выскочила в коридор, схватила с вешалки пальто и надела сапоги. Несколько секунд спустя хлопнула дверью и спустилась по ступенькам крыльца. Оставшись одна, она почувствовала облегчение.
«Война, не война, нужно было оставаться у себя в лесу, — говорила она себе. — Я уже вышла из того возраста, когда со мной обращались как с ребенком. Мама становится невыносимой!»
Небо было чистым, ни облачка, кое-где блестели серебристые звезды. Только что выпавший, ослепительно белый снег поскрипывал под ногами. Было очень холодно, но это не смущало Эрмин. Она испытывала какое-то странное удовлетворение, приближаясь к приходской школе, не отрывая взгляда от струйки дыма, поднимавшегося из трубы дома Маруа.
«Я должна была показать мою школу Овиду, — подумала она. — Такое величественное здание, а сестры так прекрасно преподавали! Жозеф Маруа был прав, когда советовал мне стать учительницей. Замечательное занятие!»
Молодая женщина остановилась на несколько мгновений, словно оцепенев. Она снова вообразила себя наедине с Овидом, представила, как она говорит с ним.
«Что со мной происходит? — испугалась она. — Да, он мне нравится, только и всего! Нет, конечно, он мог мне понравиться раньше или если бы я не была замужем за человеком, которого обожаю… Если, если… Наверное, меня очаровывает его деликатность. Он попросил, чтобы я спела «Голубку», такую нежную, такую грустную песню… На самом деле, ничего дурного я не сделала. Имею же я право восхищаться кем-то!»