яснила ей Лора. — Велика вероятность, что он погиб во время пожара. Я скрыла от нее то, что узнала, и теперь сожалею об этом. Не думала, что она так отреагирует на печальное известие, ведь она не видела его больше года… Элизабет и Жозеф Маруа ничего не знают об этой любви, поэтому не стоит предавать историю огласке.
— Хорошо, мадам, — тихо сказала Мирей. — Я буду нема как могила.
Тем самым Мирей продемонстрировала качество, присущее всем хорошим слугам — умение подчиняться любой прихоти хозяина…
Ханс Цале получил от Лоры короткое письмо, которым она уведомила его о болезни девушки и о том, что ему лучше пока не приезжать в Валь-Жальбер. Пианист не последовал этому совету. На четвертый день он явился и вошел в дом, несмотря на протесты экономки.
— Славная моя Мирей, я хочу поддержать Лору и преподнести розы Эрмин, — объявил он, оказавшись в вестибюле.
— Предупреждаю вас, месье, что мадам рассердится…
Экономка ошибалась. Лора встретила музыканта с очевидной радостью. Она нуждалась в друге, с которым можно было бы просто поговорить.
Ханс начал с извинений:
— Не сердитесь на меня, прошу вас. Я был серьезно обеспокоен.
— И не без причины, — сказала Лора. — Идемте! Мы можем вместе посидеть у постели моей дочери.
Цветы она положила на ночной столику кровати девушки. Из-за жары они почти завяли, но все еще испускали пьянящий аромат. Ханс с беспокойством смотрел на худенькое лицо Эрмин, окруженное подушками. Ее кожа показалась ему восковой.
— Насколько это серьезно? — шепотом спросил он. — Может быть, нужно отвезти ее в больницу, в Роберваль? Я не ожидал увидеть ее такой слабой. Мой автомобиль в вашем распоряжении.
— Мой дорогой Ханс, неужели вы забыли, что я тоже купила автомобиль? — проговорила Лора. — Селестен прекрасно водит. Но Эрмин вне опасности. Она спит под действием успокоительного. Сказать вам правду, девочка пережила эмоциональный шок.
Они сели рядышком у изголовья девушки, похожей на надгробный памятник в виде лежащей фигуры, чьи бесстрастные черты изваяны в камне. Ханс не мог отвести глаз от той, которую обожал.
— Я ничего не понимаю, — признался он. — В этом доме я всегда видел ее оживленной, радостной, улыбающейся. Хотя нет, в последние недели она казалась мне грустной.
— Думаю, следует открыть вам правду, Ханс, — так же тихо отозвалась Лора. — Эрмин искренне к вам расположена. Однако все это время она была влюблена в одного юношу. Его зовут Тошан, это индейское имя. Он метис. Я пыталась ее вразумить, предостеречь, но все напрасно. Она говорила, что любит его всей душой и что этим летом они поженятся. Тогда я, недостойная мать, разрешила моей дорогой девочке ждать своего Тошана на лугу возле мельницы Уэлле каждый день, начиная с конца июня.
— И юноша этот, естественно, оказался мерзавцем, негодяем, который надругался над ней и разбил ее сердце! — пророкотал Ханс. — Он не пришел потому, что нашел еще одну невинную девушку!
Лора успокаивающе похлопала его по руке.
— Не расстраивайтесь так, Ханс. Я не думаю, что Тошан надругался над невинностью Эрмин. Они виделись всего два или три раза. Дело в другом. Этот юноша погиб во время пожара. Я прочитала его имя в газете вместе с именами других жертв. Какой это был для меня шок! Я вырезала статью и спрятала ее, чтобы уберечь дочь от нового горя. Она достаточно настрадалась в детстве… Сказать по правде, я не желала ее брака с этим юношей, лесорубом, но если бы он пришел на свидание и попросил руки моей дочери, я бы не нашла в себе сил препятствовать их любви.
— Господи, Лора, что же все-таки случилось?
— Эрмин нашла статью и прочитала. Она разозлилась на меня за то, что я скрыла от нее трагедию, и обвинила меня во лжи. Девочка не выдержала нервного напряжения и потеряла сознание. Придя в себя, она долго плакала. И мы почти помирились, когда с ней случился этот ужасный нервный срыв. Посмотрите на ее щеки — она царапала и била себя. Я испугалась, что потеряю ее. Да-да, испугалась, что моя дочь убьет себя у меня на глазах. Селестен ударил ее по щеке, по-моему, слишком сильно. Потом мы уложили ее в кровать, приехал доктор. Ему крайне редко приходилось сталкиваться с подобными случаями. Он считает, что после нескольких суток искусственного сна Эрмин станет лучше.
Пианист сидел, сгорбившись, опустив голову и скрестив руки на груди. Было очевидно, что новость стала для него ударом.
— Эрмин, должно быть, сильно любила Тошана, если все закончилось болезнью, — со вздохом проговорил он. — А я ведь надеялся, что скоро мы поженимся! Она была так любезна, так ласкова… Самодовольный идиот! Я должен был догадаться, что она любит другого, моложе и красивее меня.
— И теперь он умер, — грустно подхватила Лора. — Демонстрируя бесконечное терпение и нежность, вы сможете утешить Эрмин.
Она привязана к вам больше, чем думает. Я лучше, чем кто-либо, знаю, что брак не следует строить на основе любви с первого взгляда, на основе внезапной страсти. Сама я наделала много ошибок, за которые расплачиваюсь по сей день!
Хансу пришло в голову, что Лора недооценивает силу горя, постигшего ее дочь. Однако это не уменьшило его решимости нежно любить Эрмин всю свою жизнь.
— И прошу вас, главное — будьте сдержанным, — добавила Лора. — Маруа ничего не знают об этой истории. Моя дочь никому, кроме меня, не рассказывала о Тошане. Хотя нет, думаю, она доверила свою тайну Алис Паже, учительнице.
— Но ведь Маруа, должно быть, беспокоятся о ней! — удивился Ханс.
— Мирей их успокоила, объяснив, что отдых и тишина — все, что нужно больной.
Он кивнул и неуверенно сказал:
— На улице я встретил Элизабет. Она, конечно же, поняла, что я иду к вам. Вы не сможете долго скрывать от Маруа правду, Лора.
— Таково желание моей дочери, — отрезала та. — Когда она поправится, все будет по-другому. Вы прекрасно знаете, что Эрмин отказалась петь в «Château Roberval», хотя я специально купила машину, чтобы никого не обременять просьбами отвезти нас туда. И она не хотела путешествовать из страха пропустить свидание с Тошаном.
— Вот как… — протянул Ханс, который огорчался все больше и больше.
— Не стоит отчаиваться. Она молода, она справится со своим горем, и все наши желания и мечты исполнятся. Моя дочь будет петь в Капитолии в Квебеке и на сценах иностранных театров. Мы втроем побываем в Италии, Англии, всюду. Я возьму реванш над судьбой.
Пальцы Лоры сжали запястье пианиста.
— Что до меня, то я не хочу оставаться в стране, где я познала столько горя и унижений, — добавила она. — Мы с вами выходцы из Европы, вы — потомок датчан, я — бельгийка… Зачем нам жить в Канаде? И умирать здесь? Я увезу мою дочь во Францию, куда угодно, туда, где ничто и никто не сможет причинить ей боль!
Ханс сделал ей знак замолчать. Веки Эрмин дрогнули.
— Господи, она просыпается! — шепотом сказала Лора. — Сегодня утром я, следуя рекомендации доктора, не дала ей снотворное. Его следовало принимать три дня, но не более.
— Мама? — позвала девушка.
— Я здесь, дорогая. И Ханс тоже с тобой рядом.
Пианист знаком дал Лоре понять, что он предпочел бы уйти.
— Приезжайте к нам поскорее снова, — сказала она ему. — И, прошу вас, пришлите ко мне Мирей.
Эрмин со смутным удивлением осмотрела комнату. Потом протянула матери руку.
— Мама, не уходи! Мне приснился сон… Я встретилась с Тошаном. У него были длинные волосы, как в тот вечер, на катке. Он мне улыбался…
Девушка не осмелилась сказать, что они обменялись пылким поцелуем под сенью великолепного леса, залитого розовато-золотым светом.
— Может, он хотел попрощаться со мной и поэтому пришел в мой сон, — предположила она. — Сейчас ночь?
— Нет. За окном светит солнце, но его не видно, потому что шторы задернуты. Ты много часов находилась в полубессознательном состоянии, доктор прописал тебе снотворное. Как ты сейчас себя чувствуешь?
— Мне очень грустно! Я помню статью из газеты, помню наш разговор в твоей комнате. А потом… Почти ничего не помню.
Эрмин было шестнадцать с половиной лет. Она пыталась вновь почувствовать себя уверенно в реальном мире, возвратиться в успокаивающую суету будней. Осознание того, что Тошан мертв, причиняло боль, но она ощущала потребность вернуться к своей обычной жизни.
— Бетти наверняка приходила меня навестить, — сказала она. — А Шарлотта?
— Доктор запретил посещения, — отозвалась Лора. — Но, если хочешь, я приглашу их в гости вечером. Я не сказала им правду. Мирей придумала историю о том, что ты получила солнечный удар. Жозеф с ухмылкой заметил, что это редкая болезнь для Квебека.
— Ты все сделала правильно, — со вздохом сказала Эрмин. — Не надо рассказывать им о Тошане, он ведь никогда не придет. Проснувшись, я сразу подумала об этом. Тошан погиб в огне пожара, иначе он пришел бы на свидание. Ничто другое не смогло бы ему помешать, я уверена.
— Ты права. Я звонила в железнодорожную компанию. Директор не смог сказать ничего определенного, но вспомнил, что принимал на работу некоего Клемана Дельбо, черноволосого, лет двадцати пяти от роду.
Лора боялась, что новость вызовет новый поток слез, однако Эрмин, похоже, смирилась с неизбежным.
— Мне хочется пить, мама, — вздохнула она. — Я хочу холодного молока. Сладкого. Но прошу тебя, не говори со мной больше о Тошане, это слишком больно!
Экономка ожидала у открытой двери.
— Я все сделаю, — сказала она, услышав просьбу девушки.
Лора погладила кончики пальцев дочери и перецеловала их один за другим.
— Ты быстро поправишься. Скажи, тебя порадует путешествие на корабле в Шикутими, а оттуда — по реке Сагеней до города Сен-Лоран? Холода придут не скоро. Если бы только это помогло тебе позабыть горе! Мы могли бы навестить Симона в Монреале…
— Может быть…
Эрмин закрыла глаза, подавляя желание заплакать. Тошан принадлежал прошлому, ушедшему безвозвратно. Он навсегда останется ее первой любовью, ужасающе эфемерной… Будучи девушкой здравомыслящей и разумной, Эрмин знала, что ее ждет безоблачная жизнь рядом с матерью, семейством Маруа и Хансом. Те, кто был с ней в течение многих месяцев и лет, сумеют ее развеселить, вырвут из объятий тоски. Все они такие реальные и близкие: непослушный Арман, белокурый кудрявый Эд, Шарлотта, неразлучная со своей куклой, добросердечная Бетти и даже вечно ворчащий Жозеф. Мирей, кругленькая и щедрая на шутку, будет и дальше опекать ее, как бабушка опекает любимую внучку, а Лора — ткать вокруг нее великолепный кокон счастья, роскоши и развлечений.