Эрмин вздохнула: желая быть любезной, Лора явно перестаралась.
— Конечно, я его узнаю, — ответила гостья тоном, который привлек внимание всех присутствующих.
Тошан поторопился положить матери на тарелку кусок торта и спросить у Мадлен, что она хочет съесть и что выпить. Жослин решился посмотреть в черные глаза Талы. Она бросала ему вызов, он это понял в одно мгновение.
«Но чего она хочет? — снедаемый беспокойством, задался он вопросом. — Зачем приехала сюда, если мы решили забыть о нашей связи? Господи, ведь она сама подтолкнула меня к тому, чтобы снова завоевать Лору! Какая муха ее укусила?»
Трапеза продолжилась в полном молчании. Мирей, несмотря на протесты гостий, подогрела рагу и предложила им теплых оладий и чая. Тала отказалась от угощения, попробовав лишь торт.
— Эрмин, ты согласна взять к себе Мадлен? — спросила она наконец. — Я привезла ее с собой, потому что она была несчастна. В будущем она хочет постричься в монахини, но сестры посоветовали ей хорошенько все обдумать. Я знаю, что рядом с тобой ей будет спокойно и у нее всегда будет вкусная пища. Ее муж погиб на лесопилке. Он был лесорубом. Дерево упало, убив его на месте.
— Боже милосердный, какое несчастье! — воскликнула Элизабет. — Сколько же вам лет, Мадлен?
— Двадцать, — тихо ответила молодая индианка.
Тала охотно рассказала бы истинную историю своей племянницы. Мадлен, индейское имя которой было Соканон[45], совсем не хотела связывать себя брачными узами. Но родители заставили ее выйти замуж, хотя сама девушка мечтала посвятить свою жизнь Богу. Неожиданная смерть мужа избавила ее от тягостной участи. То, что она оставила свою маленькую дочь на попечение монахинь в Шикутими, было первым шагом к затворнической и набожной жизни, к которой стремилась ее душа.
— Конечно, согласна! — радостно отозвалась Эрмин. — Мне нужна помощь — мои малышки почти не набрали вес!
— Спасибо, Канти, — тихо сказала Мадлен.
— Канти! — повторила молодая женщина.
— Я сестра Шогана, который слушал, как ты поешь на берегу Перибонки, — пояснила та. — И он до сих пор называет тебя так. Он говорит, что никогда не забудет твоего прекрасного голоса, поднимавшегося к звездам.
Взволнованная Эрмин не смогла совладать с эмоциями: крупные слезы потекли по ее щекам. Она вытирала их тыльной стороной руки, злясь на себя за излишнюю эмоциональность. Это индейское имя открыло старую рану. Она встала, оттолкнула стул, подняла голову и сделала глубокий вдох.
— Спасибо, Мадлен, — сказала она с улыбкой. — Ты тоже имеешь право меня услышать!
И голос соловья полился почти в ту же секунду — прозрачный, хрустальный. Не задумываясь, Эрмин запела «Арию с колокольчиками» из «Лакме», которую обожала. Она не работала над голосом много месяцев, но без труда взяла самые высокие ноты — так она была счастлива тем, что поет.
Сидящие за столом затаили дыхание. Лора сжала в пальцах салфетку, губы ее приоткрылись. Она была на вершине блаженства.
«Моя дорогая доченька, наконец ты поешь! — думала она. — Господи, благодарю тебя! Какая красота, какое чудо!»
Бетти и Жозеф были вне себя от восторга. Они даже позабыли о подозрительности, которую вызывали у них индианки. Тала торжествующе улыбалась, а Мадлен тихо плакала, сложив руки на груди. Жослин нашел отраду в созерцании своей дочери. Эрмин была прекрасна: сияющие радостью голубые глаза, влажные розовые губы, нежный цвет лица… Ему казалось, будто он возносится к небесам, свободный от всех своих прегрешений.
Стоило молодой женщине замолчать, как раздались крики «Браво!». Симон и Арман аплодировали как сумасшедшие. Восхищенная Шарлотта не отставала от них. Она подбрасывала на коленях Мукки, который вскрикивал от удовольствия.
— Дорогая Канти, могу я услышать «Ave Maria»? — попросила Мадлен. — Мой брат Шоган не обманывал: у тебя голос прекрасный, как у ангела.
Эрмин ответила улыбкой, губы ее дрожали. Она запела с новым пылом, полузакрыв глаза. Мирей замерла возле елки, как околдованная. Однако громкий плач положил конец концерту: проснулись Мари и Лоранс.
— Прошу прощения, — сказала молодая мать. — Обычно они ведут себя хорошо, но сейчас, наверное, проголодались. Пойду покормлю их в своей спальне. Мадлен, идемте со мной! Начнем, не откладывая!
Тала уже успела встать и взять на руки одну из девочек.
— Я пойду с вами, — твердо заявила она.
Они все вместе направились к лестнице. Эрмин несла на руках Мари. Когда их шаги затихли на втором этаже, Жозеф тоже встал из-за стола.
— Выйду на крыльцо с трубочкой, чтобы никому не мешать. А потом, скорее всего, пойду домой. У вас гости…
Элизабет поняла намек супруга: уйти им придется всей семьей. Лора огорчилась.
— Мы ведь договорились провести весь день вместе! — попыталась возразить она. — Я хотела оставить вас ужинать!
— Я и так выпил слишком много и после колядования еле на ногах держусь, — соврал Жозеф. — Симон, Арман, поступайте как знаете, но будет лучше, если вы пойдете с нами. А ты, Эдмон, можешь поиграть еще часок-другой с Шарлоттой.
Мальчик вздохнул с облегчением. Жослин мял в руке хлебную крошку. Он побледнел, лицо напряглось. Тошан, сидевший напротив, отметил эти перемены с чувством неясной тревоги.
— Это был прекрасный праздник, — заметил Симон. — Нам повезло услышать соловья из Валь-Жальбера, который больше не поет. И за это надо благодарить кормилицу, хорошенькую Мадлен.
— Чтобы я такого больше не слышал! — сердито прикрикнул на старшего сына Жозеф. — Где твои хорошие манеры? Или ты оглох — девушка собирается в монахини! Не хватало, чтобы ты начал за ней приударять!
— Совсем не это тебя злит, папа, — сухо заметил юноша.
— Ну уж нет! — вмешалась Бетти. — Вы не станете ссориться сегодня! Это не лучший способ начать новый год! И потом, отец прав. Почему ты не привел к нам знакомиться свою невесту, как обещал? Мы ее когда-нибудь увидим или нет?
— Эту — нет, я порвал с ней, — отрезал Симон.
«И слава Богу!» — подумала Шарлотта, которая все еще тайно обожала Симона.
Тошан и ухом не повел, словно разговор совершенно его не занимал. Перед глазами у него стояла поющая Эрмин — преобразившаяся, вибрирующая от переполнявшего ее волнения. Он успел забыть, как она талантлива и какой редкой красоты у нее голос. Думая о жене, он гнал от себя мысли о матери. Но Тала была здесь, под одной с ним крышей. И такое положение дел казалось ему невыносимым.
— Эй, Тошан! — позвал его Симон. — Давай вместе выгуляем твоих собак. Я хочу посмотреть на Кьюта! Он подрос с Рождества?
Предложение друга попало в точку: Тошан схватился за него, чтобы ускользнуть из дома, не забыв прежде бросить обвиняющий взгляд в сторону своего тестя. У Жослина не хватило сил улыбнуться.
— Мирей, приготовь гостевую комнату для Талы, — сказала Лора. — Постели обе кровати, двуспальную и односпальную.
— Хорошо, мадам.
Странно, но в доме почему-то обосновалась грусть. Лора испытывала неловкость при мысли, что ей придется принять здесь двух незнакомых женщин. Она была гостеприимной хозяйкой, однако очень дорожила тихой жизнью в узком кругу близких. Приезд Талы и Мадлен бросил тень на их семейный очаг, это было очевидно. Отстраненность и упорное молчание Жослина огорчали ее. Она пришла к выводу, что и он тоже чувствует себя не в своей тарелке.
— Супруга Анри Дельбо совсем не постарела, — сказала она.
— Ах да, вы же уже встречались с ней много лет назад! — подхватила Бетти. — Создается впечатление, что она женщина строгая и холодная. Но одежда у нее веселых тонов…
— Даже не думай одеваться по индейской моде, — проворчал Жозеф, уже надевая свое пальто. — До встречи, друзья мои! Всего вам самого доброго!
Жослину захотелось последовать за соседом, только бы уйти из дома. Он боялся Талы. Она могла рассказать Лоре об их связи, разбив тем самым с таким трудом восстановленное супружество. Но в этот миг жена взяла его за руку, словно прося о поддержке. Он наклонился и поцеловал маленькие пальчики, сжимавшие его ладонь.
Жозеф и Бетти ушли домой с Арманом и маленькой Мари. Шарлотта с Эдмоном, сидя на ковре, играли в шашки. Мукки пытался похитить у них то одну, то другую шашку и заливисто смеялся, когда ему это удавалось. Лора грелась у печки. Жослин, который так и остался сидеть за столом, казалось, с головой ушел в свои мысли.
Эрмин стремительно спустилась на первый этаж. Она сияла от радости. Тала шла следом за ней, и вид у нее был довольный.
— Мама, папа, Лоранс хорошо поела и теперь спит, как ангелочек. Я без хлопот покормила Мари. Мадлен решила прилечь. Она сказала, что я могу не переживать, она присмотрит за девочками. А моя дорогая Тала дала мне несколько ценных советов по поводу кормления грудью.
И молодая женщина схватила кусок торта и отправила его в рот. Она редко говорила открыто о таких интимных подробностях. Жослин, не в силах побороть растущее смущение, встал.
— Я рад за тебя, — сказал он. — Благодарю вас, мадам, за то, что привезли нам хорошую кормилицу, и за ваши драгоценные советы!
Это «мадам» очень не понравилось красавице индианке, но она не подала виду. Тала уже успела пожалеть о том, что поддалась порыву, который привел ее в Валь-Жальбер. То, что совершенно случайно она получила письмо Эрмин намного раньше, чем обе они ожидали, было чистой правдой, но в этом Тала усмотрела возможность снова увидеть Жослина Шардена. Влюбленная женщина ожидала, что он обрадуется этой встрече, но было очевидно, что Жослин напуган и ничего, кроме стыда, не испытывает.
— Тала, прошу вас, выпейте со мной чашку горячего чая, — предложила Эрмин. — Он вам понравится. Я так рада! Тошан беспокоился о вас.
Она усадила свекровь за стол и налила ей ароматного напитка. Это была другая Эрмин, не та, которую знали ее родители — более жизнерадостная, прямолинейная.
«Да, моя дочь наверняка чувствует себя комфортно в компании Талы там, в лесу, — сказала себе Лора. — Пожалуй, индейцы меньше думают о приличиях, чем мы…»