И прелестное белое бедрышко,
И все остальное,
Еще более соблазнительное.
Счастлив будет тот,
Кто станет ее любовником,
Он будет получать удовольствие,
Снимая… ленточку с ее волос!
Прикрыв глаза, Лора дрожала от непреодолимой ностальгии по своей юности, по тому времени, когда тело, наполненное жизненной силой, взывает к ласкам, легким поцелуям, предвестникам долгожданного удовольствия. «Но мне не повезло познать счастье этого уникального момента, когда даришь невинность своему избраннику, тому, кого полюбила всем сердцем. Меня взяли силой, осквернили, и если бы не Жослин, я бы так и осталась в этом омерзительном борделе в Труа-Ривьер, чтобы утолять похоть всех окрестных мужчин».
Тот короткий период жизни, когда Лоре пришлось заниматься проституцией под строгим надзором жестокого сутенера, оставил глубокий след в ее душе. Если она так задирала нос и строила из себя богатую знатную даму, то только для того, чтобы стереть из памяти отвратительные воспоминания. Снова окунувшись в прошлое, она внезапно захотела ощутить нежность мужа. Лора взяла Жослина за руку и легонько сжала ее.
— Мартен прав, — шепнула она. — Некоторые куплеты действительно не для детских ушей.
— Не то слово! Мне и самому это совершенно не понравилось, — повысив тон, ответил Шарден. — Очень неприличная песня…
Смутившись, историк отложил гитару. В качестве оправдания он произнес:
— В конце песни становится понятно, что ни о чем грязном речи не идет: все заканчивается шуткой.
— Конечно, — хитро улыбаясь, подтвердила Мирей.
— Однако странные у вас наклонности, — заметил Жослин. — Девочка, которой нет и пятнадцати, объект вожделения, это совсем не в моем вкусе…
— Жосс, не сердись, — вздохнула Лора. — И потом, Мартен поет так хорошо, что почти не обращаешь внимания на текст. Приходите к нам еще, дорогой друг, прошу вас!
— Договорились. Как только у меня появится свободное время, я обязательно к вам зайду. И постараюсь подобрать песни, которые никого не оскорбят, ни детей, ни вашего супруга. Мне очень жаль, месье Шарден. К тому же это не я написал «В развевающемся платье», эту песенку сочинила одна милая особа женского пола.
Мартен Клутье рассмеялся. Но Жослин, раздраженный до крайности, сообщил, что хочет отдохнуть у себя в комнате.
— Продолжайте, месье, и всего вам доброго, — проворчал он, поднимаясь из кресла.
Лора посчитала, что ей тоже лучше удалиться. Она протянула нежную теплую руку Мартену, который несколько лишних секунд удерживал ее в своей ладони.
— Я приду еще, — заверил он. — Хорошего вам вечера, мадам!
В отсутствие Эрмин и Тошана Киона, Луи и близняшки были предоставлены сами себе. Они поменяли воду у лошади и пони, помещенных в конюшню из-за сильной жары, и теперь направлялись к водопаду.
— Помочим ноги, — говорила Лоранс. — А ты, Киона, может быть, что-нибудь там увидишь.
— Может быть, если вы не будете шуметь.
— А я, пожалуй, освежу свои белые бедрышки, — пропела Мари-Нутта. — Тебе придется закрыть глаза, Луи.
— Какая же ты глупая! — ответил он, покраснев. — Девчонки все глупые, мне Мукки говорил. В коллеже в Робервале вокруг меня будут одни мальчишки, и так даже лучше!
Киона обогнала их упругой, кошачьей походкой своей матери Талы-волчицы. Она не знала, что решили насчет нее отец и Мин в связи с предстоящим учебным годом. «Я хочу учиться, но только не в школе, — подумала она. — Если бы я могла обучаться самостоятельно, по книгам, это было бы намного лучше». Она отмахнулась от этой маленькой проблемы движением головы. Уиатшуан звал ее своим диким, раскатистым пением, тем не менее более спокойным, чем в начале весны. Река, уровень воды в которой снизился, казалась безобидной в это время года. «Как здесь чудесно! — восхищенно подумала девочка. — И прохладно…»
Не успела она поднять свое очаровательное личико к истокам водопада, как на нее снова навалилась дурнота, опять та же самая: ее бросило в жар, затем в холод, в то время как лоб и руки покрылись испариной, а голова закружилась. Киона пыталась сопротивляться, напрягая все тело, но ей пришлось остановиться и сделать над собой невероятное усилие, чтобы не упасть.
Близняшки и Луи, застыв на месте, с тревогой смотрели на нее. Они увидели, как она протянула вперед руки и рухнула на траву.
— Киона! — крикнула Лоранс.
Всполошившись, они тут же окружили ее. Но девочка была в сознании и улыбалась. Лежа у их ног, она коротко вздохнула.
— Я кое-что видела, — призналась она, — и это было потрясающе. Десятки молодых женщин, красиво причесанных, в белых фартуках. Они были так счастливы! Я знаю, мне шепнули это на ухо… Это был ежегодный пикник. Он проходил здесь, возле водопада. О! Лоранс, ты обязательно должна нарисовать то, что я увидела. Я могу описать тебе этих женщин. Некоторые из них сидели, другие стояли. И все они глядели на меня.
Киона воодушевленно вскочила. Она смотрела на фабричные постройки и водопад с выражением искреннего восторга.
— Успокойся, — посоветовала ей Мари-Нутта. — Ты сейчас не в своем нормальном состоянии.
— Я никогда не бываю нормальной и вряд ли уже буду. Маниту только что сделал мне прекрасный подарок, и я не могу успокоиться. К тому же я не потеряла сознание. Происходит что-то необычное. Словно кто-то отвечает на мои желания, да, как будто люди из прошлого сами хотят мне показаться и помочь нам сделать этот подарок для Мин.
Лоранс внезапно захотелось плакать. Луи в потрясении отпрянул, озираясь по сторонам. Из слов Кионы он сделал вывод, что Валь-Жальбер осаждают полчища призраков.
— Мы собирались помочить ноги, — наконец сказал он, чтобы прервать молчание трех девочек.
— Ладно, идемте! — воскликнула Мари-Нутта. — Пойдем, Киона! Ты уже можешь идти?
— Нет, подождите! — велела та, к чему-то прислушиваясь.
— Подождать чего? — нетерпеливо спросила Лоранс.
— Шум! Разве вы не слышите этот шум? Едет поезд, наверное, тот, что приходил раньше на фабричную станцию! Сейчас я его увижу, погодите…
Янтарные глаза Кионы сверкали, ее яркие волосы переливались в лучах заходящего солнца. Дети в очередной раз убедились, что она — сверхъестественное существо, не совсем человек.
— Какой еще поезд, где он, твой поезд? — испуганно пробормотал Луи.
— Тише!
Странная девочка вглядывалась вдаль, сердце ее выпрыгивало из груди. Уверенная, что с минуты на минуту увидит приближающийся состав, она затаила дыхание. Но внезапно ее охватила волна ужаса. Внутри нее послышался оглушительный грохот, грозивший свести ее с ума.
Он стал еще громче, и ей показалось, что в нее на всей скорости врезался локомотив. Вслед за грохотом раздался ужасающий скрежет. И тогда Киона поняла. Речь шла о другом поезде, который ехал сейчас далеко от Валь-Жальбера. Перед глазами возникло лицо Мин, она была в опасности.
— Нет, нет! — закричала девочка. — Нет! Поезд до Квебека сошел с рельсов.
Глава 7Вдали от городов
Эрмин дремала, когда ее внезапно разбудил сильный толчок. В следующую секунду она словно оказалась в аду. Жуткий скрежет будто разорвал горячий воздух. Она увидела, как пейзаж перевернулся за окном вагона, и в ту же секунду еловые ветки разбили стекло. Чемодан, слетевший с железной полки, висящей над сиденьями, пролетел через все купе и чуть не ударил ее в плечо. У нее вырвался громкий крик удивления и страха.
— Мадам, осторожно! — прозвучал хриплый голос Родольфа Метцнера.
Совершенно потерявшая голову молодая женщина решила, что это предостережение относится к ней, но на самом деле он обращался к матери маленького мальчика. Тот вопил от страха, лицо его было в крови.
— О Боже! Что происходит? — вскричала его мать. — Господи, сохрани нас!
Их сосед попытался подняться, но в это время вагон перевернулся на бок. Потеряв равновесие, он упал на колени. Эрмин оказалась прижатой к раме открытого окна. По ее щеке стекала теплая струйка. Она коснулась ее пальцем и взглянула на него. Это была кровь.
— Мадам Дельбо! Как вы? — встревоженно спросил Метцнер.
— Меня сильно встряхнуло, но ничего не болит. Наверное, осколком порезало кожу на голове.
— Дайте мне руку, вам нельзя оставаться там. Мне кажется, поезд перевернется полностью, — сказал он.
— Какой ужас, — простонала она.
Однако у нее не было выбора, и она приняла его помощь. Он помог ей устроиться на полу, в наклоне которого было что-то нереальное. Эрмин тут же принялась успокаивать рыдающего малыша и его мать, которая тоже плакала.
— Не бойтесь, нас обязательно спасут. Видимо, часть поезда сошла с рельсов. Похоже, все не так страшно.
— У моего сына течет кровь! — воскликнула пассажирка. — У вас тоже, мадам.
— Не волнуйтесь, раны на лбу и голове всегда сильно кровоточат. У меня в сумке есть чистый платок. Мы вытрем лицо вашему мальчику.
Вагон продолжал сотрясаться, похожий на огромного зверя, бьющегося в агонии. Со всех сторон доносились стоны и крики о помощи. Эта обстановка конца света благоухала крепким хвойным ароматом.
— Мы стали прямо посреди леса, — заметил Родольф Метцнер. — Должно быть, на путях появилось какое-то препятствие.
Он изо всех сил держался за ручку двери, чтобы не стеснять обеих женщин, разместившихся напротив в пространстве между сиденьями.
— Нам нужно выбираться отсюда, — встревожилась мать. — Если поезд загорится, мы все погибнем.
— Нет никаких причин для пожара, — ответила Эрмин, пытаясь сохранить спокойствие. — Но, согласна, я бы тоже очень хотела оказаться снаружи.
Внезапно состав сильно тряхнуло, и с ужасающим грохотом вагон окончательно перевернулся. Пассажиров резко швырнуло на стены, которые теперь лежали на земле. Эрмин с соседкой постигла та же участь, а вдобавок обшивку купе с треском пробил обломок дерева и ранил Родольфа Метцнера в ногу.