— Твои друзья снялись с места, сестренка, — сообщил он. — Если это они украли Миру, чему я так и не получил подтверждения, надеюсь, они о ней позаботятся или продадут. Поскольку это породистое животное, у нее есть все шансы заполучить серьезного хозяина.
— Да, конечно, — ответила Киона. — Тошан, прости, я тебе нагрубила. У тебя возникли проблемы из-за меня. Мне очень жаль!
По тону ее голоса, обеспокоенной улыбке и печальному выражению золотистых глаз он понял, что она говорит искренне. Растаяв от нежности перед лицом ее красоты — сочетания хрупкости и силы вкупе с непостижимой загадкой, — он сказал:
— Я тебя прощаю. Но в наказание завтра ты будешь помогать нам лепить снеговика. Самого большого в мире.
Мукки с облегчением крикнул восторженное «ура!». К нему тут же присоединился Луи. Эти крики заставили выйти из своего убежища Шарлотту и Людвига, который нес на руках Адель, а затем и Лору, подкрашенную, в своем черном тюрбане.
— Мама, ты восхитительна, — заметила Эрмин.
— Спасибо, милая! Комплимент всегда приятен. Но не старайся меня умаслить. Ты нас бросила.
— Ну, не сердись, — попросила молодая женщина. — Прогулка на санях была просто волшебной. И я совершенно не замерзла.
Никто не понял, почему Тошан засмеялся. Они уселись за стол вокруг дымящегося чайника. За окнами опускалась зимняя ночь. Очень далеко, в заснеженной глуши, завыл волк. В озаренном огнями доме с жарко пылающим камином никто не услышал его тоскливого зова. Никто, кроме Кионы, которая, коснувшись рукой своих амулетов, бросила задумчивый взгляд в запотевшее окно.
Наступил момент отъезда. Собак запрягли, сани снабдили теплыми одеялами. Мадлен приготовила для путешественников два термоса — один с кофе, второй с чаем. В этот день стоял сильный мороз, на небе не было ни единого облачка. Скоро должно было появиться и хотя бы немного прогреть студеный воздух прятавшееся за лесом солнце.
— Снег достаточно плотный, — сообщил Тошан. — Обратно мы доберемся быстрее, чем ехали сюда. Я хорошенько смазал полозья. Так что помчимся с ветерком.
Тепло одетая Эрмин обнимала свою мать, которая никак не могла унять слез.
— О, моя дорогая девочка, я провела здесь восхитительную неделю, — говорила она. — Мне было так хорошо со всеми вами! В Валь-Жальбере я буду умирать от тоски без моих внуков и без тебя. Твой Тошан такой молодец! Как же мы смеялись позавчера, когда он повел нас на речку кататься на коньках.
Молодая женщина улыбнулась:
— У тебя останутся воспоминания на всю жизнь: Мари-Нутта нас фотографировала. Даже то, как я упала! Снимок будет размытым, но событие увековечено. Мама, я тоже была счастлива, что вы приехали.
К ним подошел Жослин в потертой меховой шапке и потребовал свою порцию поцелуев.
— До скорого, дочка. Ты принимала нас, как королевскую семью. Ручаюсь, я поправился здесь фунтов на пять. Но отныне я буду чаще выбираться куда-нибудь зимой. Такие поездки идут мне на пользу.
Он крепко обнял Эрмин, любуясь ею с отцовской любовью.
— Будь счастлива, дорогая моя. Здесь это вполне возможно.
— Знаю, папочка, — ответила она, сдерживая слезы. — Уезжайте скорее, иначе я оставлю вас еще на неделю.
— Увы! Обстоятельства сильнее наших желаний, — вздохнула Лора. — Мукки и Луи возвращаются в коллеж.
Все домашние вышли на улицу, и на белоснежном ковре лужайки их разноцветные силуэты в капюшонах и шапках напоминали большие игрушки, расставленные вокруг гигантского снеговика, которому суждено было простоять здесь до самой весны. Адель и Констан питали к нему детскую привязанность, называя его самыми разными словами на языке, порой недоступном пониманию взрослых. Чаще других звучало имя Даду, как у лошадки Адели. Носом ему служила сосновая шишка, улыбка была нарисована углем. Два синих стеклянных шара с елки подарили ему приветливый взгляд. Близняшки также снабдили его красным шарфом и старой кожаной шляпой с гусиным пером.
Объятия и наставления не иссякали. Жослин осыпал поцелуями Шарлотту, заверяя, что скоро она сможет вернуться в Валь-Жальбер, не опасаясь за Людвига.
— Мы позаботимся об этом, — заявила Лора уверенным тоном. — Мэр разузнает, как лучше урегулировать ситуацию. Потерпите немного, не уезжайте в Германию. Томас еще слишком мал для такого путешествия.
— Мы подумаем, — повторяла молодая мать.
Одина присутствовала при прощании с бесстрастным лицом, но с тяжелым сердцем. Она успела привязаться к родителям Эрмин и молча сожалела, что отныне лишится их компании. В итоге, к всеобщему удивлению, старая индианка и Лора прониклись друг к другу симпатией. Вечерами, сидя возле камина, они даже обменивались откровениями о своей юности.
— Возвращайтесь, милая дама, — сказала Одина, пожимая ей руку. — Вы огненная женщина, как я и моя дочь Тала.
— Спасибо! — взволнованно ответила Лора. — Мне будет вас не хватать, Одина.
Укутанная в меховую куртку, в белой шапочке на рыжих волосах, Киона гладила одного из маламутов. На плече девочки висела дорожная сумка, на руках были рукавицы, на ногах — сапоги на меху. Она тоже уезжала. Это было ее решением.
— Я проведу зиму в Валь-Жальбере, вместе с моим отцом, — сказала она Эрмин накануне. — Я больше не боюсь призраков. К тому же у меня теперь есть амулеты.
— Я бы предпочла, чтобы ты осталась со мной, — возразила ее сводная сестра. — Но папа будет рад, да и Луи тоже.
— Мне хочется побыть с папой, — объяснила девочка. — И потом, там остались моя лошадь и пони. Они привыкли ко мне. Да, я должна также помочь выздороветь Жозефу Маруа.
Эти загадочные слова поразили Эрмин. Она все еще думала о них, обнимая Киону на прощание.
— У тебя действительно много дел. Передавай привет бедняге Жозефу, Андреа и Мари. Будь осторожна, милая, и благоразумна, и больше никакой дерзости, особенно с моей матерью.
— Обещаю, — ответила Киона с озабоченным видом. — Но ты тоже будь осторожна. Тебе не следует ехать в Квебек весной.
— Мне нужно зарабатывать деньги. Капитолий наверняка меня вызовет.
— Тошан может это делать, если будет возить на самолете американских туристов. Тебе лучше оставаться здесь, на берегу нашем Перибонки.
— Чтобы купить самолет, даже самый маленький, требуется много денег поэтому я вынуждена работать, в Квебеке или где-либо еще. А потом я проведу лето с семьей, и ты приедешь к нам.
Киона кивнула и обняла свою сводную сестру изо всех сил. Необъяснимая тревога сжимала ей грудь.
— Я люблю тебя, Мин! Прости за то, что иногда я бывала злой.
— И я тебя очень люблю и все тебе прощаю, моя маленькая фея!
Тошан разнял их и, приподняв Киону, посадил ее в свои сани. Он тщательно распределил вес в обоих санях, чтобы не и изнурять собак.
— Пора отправляться, — сказал он. — Дни сейчас короткие. Я быстро вернусь, Мин.
— В путь! — крикнул Мукки, стоя на полозьях. — До скорого!
Все замахали руками, закричали «до свидания!» и «до скорого!», посылая друг другу поцелуи и обмениваясь обещаниями. Двое саней тронулись с места, скользнули по лужайке и вскоре исчезли среди деревьев, оставляя за собой сверкающий на солнце след из снежных брызг.
Акали незаметно повернулась к Людвигу, чеканный профиль которого был окружен сияющим ореолом утреннего света, такого чистого и холодного. «Мне предстоит еще несколько месяцев жить в его тени», — подумала девочка, испытывая одновременно радость и тревогу. Близняшки яростно воспротивились ее отъезду. Но они зря тратили свое красноречие, как выразился Тошан, поскольку в любом случае он мог взять с собой еще только одного человека. Эрмин со своей стороны сочла идею абсурдной.
— Послушай, Мадлен, мы не можем просто так отправить ее в Роберваль, не предупредив монахинь. Акали пойдет в обычную школу в сентябре, как было спланировано. Девочки будут заниматься всю зиму, я привезла нужные учебники. Если понадобится, я буду давать им уроки, как до войны.
Индианка быстро сдалась, поскольку ей не хотелось разлучаться с приемной дочерью. Она поклялась себе быть бдительной и не спускать с нее глаз. Более истово, чем когда-либо, Мадлен погрузилась в молитвы, вручая Иисусу Христу свое переполненное любовью одинокое сердце.
— Ну вот, их больше не видно, — грустно сказала Эрмин спустя несколько минут. — Пойдемте домой.
Дом показался ей опустевшим. Шарлотта подошла к подруге, чтобы утешить ее.
— Нас здесь еще много, Мимин. Не волнуйся, тебе будет некогда скучать. У нас осталась рождественская елка и куча сладостей.
Повседневная жизнь на берегу Перибонки, спокойная и неторопливая, продолжила свое течение.
Вскоре путешественники подъехали к озеру Сен-Жан, которое им предстояло пересечь. Шквалистые порывы северного ветра вздымали поземку. Лора окинула растерянным взглядом бесконечное белое пространство: огромное озеро, похожее на море, сегодня больше напоминало ледяную пустыню.
Они переночевали в гостинице Перибонки, и, как только рассвело, Тошан запряг собак. Теперь обе упряжки скользили по наезженной дороге. Киона на этот раз села рядом с Лорой, поскольку Луи захотел ехать вместе с Мукки в других санях.
— Мне хочется скорее добраться до Роберваля! — крикнул Жослин своему зятю. — Похоже, снежная буря движется прямо на нас.
— О! Не беспокойтесь! — ответил метис. — Животные в отличной форме и хорошо отдохнули. Мы побьем все рекорды по скорости.
Тошан смеялся, радуясь морозу и грандиозному пейзажу, раскинувшемуся вокруг них.
— Тошан ничего не боится, — сказала Лора Кионе. — Двигайся ближе! Я тебя не съем! Давай, прижмись ко мне, нам будет теплее.
Девочка рассмеялась, представив, что ее мачеха набрасывается на нее, чтобы проглотить.
— Значит, тебя не очень беспокоит, что я возвращаюсь в Валь-Жальбер? — спросила она, снова прыснув со смеху.
— Нет, я даже рада. У Жослина настроение улучшится, да и у Луи тоже. И Мирей будет тебя баловать: она ведь тебя обожает. Я тоже очень люблю тебя, несмотря на все наши былые ссоры. С тобой в Маленьком раю будет веселее. Хочешь, я попрошу Андреа, чтобы она давала тебе уроки? Это отвлечет бедняжку! Ее жизнь с Жозефом превратилась в ад.