– Это все и в самом деле очень комфортабельно и практично, мадам, – закивала Мадлен.
Сидя на высоком стуле, маленькая Катери ела кашу из овсяных хлопьев, подслащенную кленовым сиропом. На ее груди висел слюнявчик. Она очень ловко орудовала ложкой.
– Какая она милая! – воскликнул Жослин. Его лицо было осунувшимся и бледным. – Я пожил на белом свете достаточно долго для того, чтобы дождаться появления своих внуков. Так что жаловаться мне не следует. А куда запропастилась Эрмин?
– Она скоро спустится сюда, месье, – ответила Мадлен. – Констан не хотел одеваться. Он частенько капризничает. Особенно тогда, когда рядом нет Тошана и, следовательно, некому его поругать.
– Какое все-таки это тяжкое дело – воспитание детей! – пробурчал Жослин. – Я из-за Кионы ночью не сомкнул глаз. Она, можно сказать, вонзила мне нож в спину!
Лора подняла глаза к потолку, а затем намазала черничным вареньем свой бутерброд с маслом.
– Мой бедный Жосс, я не устану повторять: ты пожинаешь то, что сам посеял!
– Я это уже понял, а ты только и можешь, что твердить мне о моих ошибках. Самое же печальное – то, что ты получаешь от этого удовольствие. Мне даже кажется, что ты радуешься моему горю.
Катери посмотрела с недовольным видом на этих двух взрослых, которые, по ее мнению, разговаривали уж слишком громко. Мадлен успокоила ее поглаживанием по щеке. Лоранс в этот момент спустилась по лестнице. Она была одета в бежевые полотняные штаны и голубенькую кофточку. Ее волосы были собраны в хвост на затылке и завязаны синей ленточкой.
– Добрый день! – сказала она приглушенным голосом. – Бабушка, мне нужно отнести тарелку Мирей. Она жалуется на боли в спине.
– О господи, каким беспомощным становится человек, когда стареет! – посетовала Лора. – Но я буду заботиться о ней до конца ее дней, я в этом даже поклялась. Отнеси ей еду помягче, а иначе она, бедняжка, скоро еще и сломает себе какой-нибудь зуб.
Тут, в свою очередь, появилась Эрмин – в белом платье и с волосами, собранными в пучок. Она шла с измученным видом, держа за руку Констана.
– Этот гадкий мальчишка еще и дуется! Он отказывался расчесываться и надевать кофту. Все никак не могла его уговорить.
– Нужно было проявить твердость, дорогая моя, и шлепнуть его хорошенько, – покачала головой Лора.
– Но сама ты почему-то не использовала подобные методы по отношению к Луи, разве не так? – огрызнулась дочь Лоры. – Ты явно его баловала и выполняла его малейшие прихоти.
– Вовсе нет!.. Ну ладно, моя дорогая, давай не будем ссориться. Ты ведь не для этого сюда приехала. Я рада, что у меня будет возможность общаться с тобой в течение трех недель. Так что давай будем жить дружно.
Эрмин расположилась между своим отцом и Мадлен и налила себе чаю.
– Прости меня, мама, у меня просто сейчас не самое лучшее настроение. Вчера вечером мне еще раз звонил Тошан. Мы смогли поговорить с ним уже подольше. Он отнюдь не обрадовался, когда узнал, что Мари-Нутта осталась в Квебеке и что присматривать за ней будет одна лишь Бадетта. Тем не менее он отказывается приехать сюда раньше, чем планировал. Впрочем, ему, может быть, станет совестно, и он все-таки вернется поскорее.
– Моему зятю плевать на наши проблемы, – пробурчал Жослин. – Ну и ладно. Я отправляюсь на поиски Кионы! Нужно провести расследование – так, как это делает полиция. Она упоминает в своем письме о строительной площадке, расположенной посреди леса. Думаю, не придется прибегать к каким-либо особым ухищрениям для того, чтобы узнать, где в нашем регионе находятся такие площадки.
– Папа, а я думаю, что Киона уехала из нашего региона, – сказала Эрмин. – Она могла отправиться на поезде в Абитиби или даже в Соединенные Штаты.
– Без паспорта? – спросила Лоранс. – Киона взяла с собой все свои сбережения, я это проверила. Но у нее нет никакого удостоверения личности. Она и Делсен наверняка находятся на территории Канады.
– Сегодня во второй половине дня я пойду в полицейский участок, – заявил Жослин. – Моя дочь – несовершеннолетняя. Наверняка найдется какой-нибудь способ, при помощи которого ее можно будет найти. Я отнесу туда ее фотографию.
– Она на тебя за это рассердится, дедушка. В своем письме она просит вас всех ее не разыскивать.
– Ну и пусть сердится! Не вмешивайся в мои дела, Лоранс.
Лоранс быстро допила свой чай и с обиженным видом встала из-за стола. Выйдя из комнаты быстрым шагом, она бегом направилась в сарай, примыкавший к задней стене дома. Этот сарай использовался для хранения садового инвентаря, деревянных ящиков, набитых тряпками, и старых железных бидонов, а также двух велосипедов, на которых катались сестры-близнецы. «Я уезжаю, – мысленно сказала сама себе Лоранс. – Маме я оставлю записку! Я положу ее на свою подушку – так делают в фильмах».
В тот далекий декабрь, в который Тала узнала о рождении у ее дочери двух девочек-близняшек, она дала им индейские имена. Мари получила имя «Нутта», которое означает «мое сердце», а Лоранс досталось имя «Нади», означающее «благоразумная». Хотя никто другой девочек так не называл, Тала упрямо использовала эти имена на протяжении нескольких лет. И вот теперь под влиянием опрометчивого поступка Кионы «благоразумная» Лоранс начала терять свое благоразумие.
«Через полчаса я буду уже в Пуэнт-Блё и увижу Овида», – подумала Лоранс, беря один из велосипедов и осторожно направляясь с ним к ограде.
Едва не сломав одну из веток розового куста, девушка протолкнула велосипед сквозь живую изгородь и затем пролезла за пределы огороженного участка сама, оцарапав себе при этом левое предплечье. Увидев, как на ее перламутровой коже появилась капелька крови, она аккуратно ее слизнула. Эта капелька крови показалась ей символом отваги.
Вскоре Лоранс уже ехала на велосипеде по бульвару Сен-Жозеф. Она была опьянена свободой и гордилась своим бунтом. Она не знала, находится ли Овид Лафлер в данный момент в индейской резервации, однако это было не так уж и важно. Что было для нее по-настоящему важно и что вызывало у нее ликование – так это то, что она вырвалась из-под материнской власти. Мари-Нутта и Киона поступили так, как им самим взбрело в голову? Ну что же, ей есть с кого брать пример.
Ей повезло: прибыв в Пуэнт-Блё, она тут же узнала старый зеленый «шевроле» Лафлера, припаркованный возле деревянной постройки с крышей из листового железа. Это строение полностью соответствовало тому описанию, которое дал ему Овид во время одной из своих встреч с ней, Лоранс, в Робервале. Он сказал ей, что на стене его висит большой плакат, на котором под крупным заголовком «Бесплатные занятия» приводится расписание этих занятий. Его импровизированная школа находилась приблизительно в шестистах метрах от границы резервации. Лоранс этому обрадовалась, поскольку у нее не было ни малейшего желания подходить к жилищам индейцев монтанье, расположенным на берегу озера. Тошан всегда описывал ей эти места в мрачных тонах. С его точки зрения, было унизительно заставлять индейские семьи селиться строго в определенных местах и лишать их огромных пространств, на которых они когда-то жили.
– Странно, со стороны кажется, что здесь нет ни души, – прошептала Лоранс, не осмеливаясь слезть со своего велосипеда.
Сильно оробев, девушка едва не повернула назад, но затем, мысленно отругав себя за свою трусость, решила постучать в дверь. Однако не успела она дойти до двери, как та отворилась сама. На пороге появился Овид Лафлер в серой кофте. Вид у него был ошеломленный.
– Лоранс! Какой сюрприз! – негромко воскликнул он.
– Добрый день, месье Лафлер! Я решила прогуляться.
Чувствуя, что ее тело от волнения дрожит, а щеки зарделись, Лоранс прислонила велосипед к дереву.
– Решили прогуляться без Мари-Нутты? Разве Мари-Нутта уже не уделяет внимания физическим упражнениям? – усмехнулся Овид, пожимая протянутую руку Лоранс.
– Моя сестра проведет три недели в Квебеке. Она пройдет там что-то вроде стажировки в газете «Солей». Ей устроила это Бадетта, подруга семьи. Бадетта работает в этой газете.
– А-а, да, Бадетта, я ее помню. Заходите в тень. Легкий загар, конечно же, сделает вас еще красивее, однако вы будете лучше чувствовать себя в моей карманной школе. Сегодня у меня только один ученик.
Лоранс с колотящимся сердцем зашла вслед за Лафлером в здание. За столом, склонившись над книгой, сидел какой-то мальчик. Он бросил взгляд на вновь прибывшую и поприветствовал ее легким кивком.
– Вот тут я и обитаю во время каникул, – сказал учитель. – Я ненавижу праздность, поскольку она вызывает скуку у меня, вашего покорного слуги. Поэтому я предложил детям из резервации летом учиться читать.
В свои сорок лет Овид Лафлер выглядел намного моложе. В его светло-каштановой шевелюре еще не виднелось ни одного седого волоска, а кожа его лица, в выражении которого чувствовались ум и доброта, была гладкой и молочно-белой. Его зеленые глаза искрились неугасимым оптимизмом, и у Лоранс возникало желание потеряться в этом вечно молодом взгляде.
– Ну, и что вы думаете об этой моей школе? – спросил Лафлер. – Мало кто интересуется тем, чем я здесь занимаюсь, но у вас это, должно быть, вызвало определенный интерес. Да, Нади?
– Вы помните мое индейское имя?
– Конечно же! У меня феноменальная память, – ответил, подмигивая, Лафлер. – Смотрите, я смог забрать старые парты в школе, которая закрывалась. У меня даже есть классная доска. Ваша драгоценная матушка поучаствовала в приобретении этого застекленного шкафа, из которого я сделал книжный шкаф. Я написал ей о своем замысле в письме, и она прислала мне чек, чтобы помочь этой моей деятельности – деятельности очень скромной, однако камешек за камешком можно возвести и замок. Кстати, а как поживает ваша мама?
– После своего возвращения в Квебек – не очень хорошо. Месье, я прогуливалась отнюдь не без определенной цели. По правде говоря, я хотела с вами поговорить. Киона сбежала с Делсеном – одним из мальчиков, которые посещали вашу вечернюю школу.