– Я требую объяснений! – рявкнул Джонсон. – И я тебя предупреждаю, что не выношу, когда меня обманывают и держат за дурака! Ты не Боб Тэйлор, а Киона Шарден, не так ли? Тебя вот уже ровно десять дней разыскивает полиция.
Эбби беззвучно плакала, а ее щеки порозовели от охватившего ее волнения. Ей казалось, что она совершила ужасный грех, влюбившись, получается, не в парня, а в девушку.
– Это недопустимо – устраивать маскарад, лгать, злоупотреблять доверием людей, которые стараются помочь своему ближнему! – добавил Джонсон, который был ревностным католиком.
– Теперь мне понятно, почему тебе не хотелось ужинать на хозяйской кухне, – пробурчал старый конюх. – Ты старалась спрятаться, как только у тебя появлялась такая возможность. Мы с кухаркой, кстати, заметили, что для мальчика у тебя слишком уж красивое лицо.
– Мне жаль, что так получилось, – сказала Киона. – У меня не было другого выбора. Я спасалась бегством, и Эбби обнаружила меня в той хижине. Поскольку она приняла меня за парня, я решила побыть некоторое время парнем. Я прошу вас всех меня простить. И не переживайте, я отсюда уеду.
– Судя по тому, что написано в этой газете, тебя подозревают в попытке убить своего дружка.
Мистер Джонсон использовал слово boyfriend. Кионе вспомнилась Иветта Лапуант, которая – с накрученными на бигуди волосами – тоже когда-то употребила это слово. Девушка не смогла удержаться от улыбки.
– Тебе что, даже не стыдно? – возмутился Джонсон.
– Я находилась в ситуации необходимой обороны, – ответила Киона. – Кроме того, Делсен не умер.
– Да, это верно, он сейчас в коме. У него серьезная рана на голове.
Кионе захотелось крикнуть, что Делсен совсем недавно явился к ней во сне, что он точно не умрет и что он на нее не сердится. Однако эти люди ее не поняли бы.
– Да, у него есть серьезная рана на голове, но я его не убила, – сказала Киона. – Эбби, прости меня. Пожалуйста, не будь такой грустной.
Мистер Джонсон гневно нахмурил брови. Слезы его дочери раскрыли ему глаза на кое-что еще: Эбби испытывала к мнимому Бобу определенные чувства. Впрочем, это его не сильно встревожило: в таком возрасте, как у нее, она очень быстро оправится от этой своей маленькой несчастной любви.
– А можно мне прочесть эту статью, сэр? – осмелилась спросить Киона. – Пожалуйста…
Она, сделав над собой усилие, улыбнулась ему очаровательной улыбкой. Джонсон уставился на Киону, как будто видел ее впервые в жизни. Затем он, почти как загипнотизированный, протянул ей газету.
Киона увидела на первой странице большую фотографию и сразу же себя узнала: распущенные волосы до плеч, жемчужное ожерелье на шее… Под фотографией большими и жирными черными буквами было напечатано объявление о розыске. Киона, ничуть не пытаясь сконцентрироваться и не закрывая глаз, увидела мысленным взором, как Эрмин и Тошан заходят в кабинет главного редактора и просят его разместить фотографию и объявление о розыске на первой странице. «Они находятся в Торонто, и они делают все возможное и невозможное для того, чтобы меня найти, – подумала она, испытывая огромную радость, поскольку к ней возвратился ее природный дар. – Я исцелилась, исцелилась!»
– Ты ограничиваешься лишь разглядыванием фотографии правонарушительницы и не утруждаешь себя чтением того, что там про тебя написано? – громко возмутился мистер Джонсон. – Я тебя предупреждаю: даже и не думай отсюда удрать. Я вызвал полицию.
– Вы правильно поступили, месье, – сказала Киона по-французски. – Если позволите, я пойду соберу свои вещи.
Она повторила эти слова по-английски, хотя выражение лица Джонсона и подсказало ей, что основной их смысл он понял.
– Джек сделает это не хуже тебя. А я пока тут за тобой присмотрю. Иди, Джек.
Эбби, успокоившись, присела на табурет. Она прочла все, что было написано в газете про Киону, и история этой девушки показалась ей очень даже романтичной: юная парочка, решившая удрать, вспыльчивый индеец Делсен, совершавший нападения на людей и кражи, Киона Шарден – девушка с прекрасным образованием, выросшая в обеспеченной семье и являющаяся сводной сестрой знаменитой певицы Эрмин Дельбо по прозвищу Снежный соловей. «Мама, по-моему, купила одну из ее пластинок, – подумала Эбби. – Я идиотка. Да, настоящая идиотка. Я должна была догадаться, что это девушка. Странное имя – Киона…»
– Моя мама была индианкой из племени монтанье, – тут же сообщила Киона.
– Ты что, читаешь мои мысли так, как читала мысли лошадей? – удивилась Эбби.
– Может, читаю, может, нет. Раз уж вы узнали мое настоящее имя, оно вполне может показаться вам странным. Меня так назвала моя мама.
– Помолчи-ка лучше! – приказал мистер Джонсон. – Слава богу, что старый Джек поехал в город и увидел эту газету. Если бы этого не произошло, сколько еще времени ты водила бы нас за нос и скрывалась от правосудия на моих землях и в моих конюшнях?
– Да я вообще-то собиралась уехать, месье, – ответила Киона. – Я планировала сделать это завтра утром. Я пришла сюда попрощаться с вашими лошадьми. Мне особенно симпатичен Brother – настоящий брат. Сэр, не забывайте о том, что Винтернайту нужно позволять находиться на лугу в течение всего лета. Он не боится ни жары, ни мух, а вот стойла не выносит. У Уоллис будут тяжелые роды. Вызовите ветеринара, как только у нее начнутся схватки.
– Следует ли мне теперь следовать советам Кионы, а? – с усмешкой спросил Джонсон.
– Думаю, следует. У меня ведь тоже есть конь. Его зовут Фебус. И я умею ездить верхом.
– Ты всего лишь мерзкая лгунья! – воскликнула Эбби. – Я тебя ненавижу! Папа, я не хочу ее больше видеть! Я возвращаюсь в дом!
Кионе хотелось ее удержать и утешить, но она ограничилась лишь тем, что проводила Эбби взглядом, когда та выходила из конюшни во двор.
– А когда приедут полицейские? – спросила Киона у Джонсона. – Мне хотелось бы с вами поговорить. В присутствии Эбби я не могла этого сделать.
С лестницы спустился Джек, держа в руках рюкзак Кионы. Он нес его с таким видом, как будто ему было противно это делать. Когда он собирал вещи Кионы там, в ее комнате, он продолжал ворчать и ругать ее.
– Ты можешь пойти поесть, Джек, – сказал ему мистер Джонсон. – Молли, я думаю, оставила твою еду на плите, чтобы она не остыла. А я тут останусь в компании мадемуазель Шарден.
Старый конюх, продолжая сердиться, вышел из конюшни. Оказавшись во дворе, он плюнул на землю и в последний раз посмотрел презрительным взглядом на разоблаченного «Боба». Киона подошла к Брату, и тот нежно потерся о нее своим лбом. Затем Киона рассказала спокойным тоном мистеру Джонсону, как именно развивались на самом деле события – начиная с побега из Валь-Жальбера и заканчивая попыткой Делсена ее изнасиловать, в результате которой ей пришлось обороняться.
Неприязнь, которую испытывал к ней Джонсон, сменилась полным замешательством. Киона не произнесла ни одного слова, которое могло бы его шокировать, однако он живо представлял себе описываемые ею сцены, и ему, отпрыску аристократической английской семьи, показалось, что Киона проявила жуткое бесстыдство.
– Ладно, я больше не хочу этого слышать, – резко сказал он. – Тебе придется повторить все это в полиции. А я предпочитаю остаться в стороне. Если бы я был твоим отцом, то натянул бы повод посильнее.
Кроме разочарования и досады, которые он испытывал и которые не позволяли ему проникнуться состраданием к этой девушке, его также терзал один вопрос, который он не решался задать.
– Я не лгала насчет всего того, что касается ваших лошадей, мистер Джонсон! – заявила Киона, сама удивляясь тому, как легко она читает мысли этого человека. – Вам хотелось это узнать – вот я вам это и говорю. Они и в самом деле мысленно общаются со мной. Я этому удивилась первая, потому что эти лошади были мне незнакомы. Вот Фебус – совсем другое дело. Мы ведь с ним друзья!
– Но как ты узнала, о чем я думаю? – воскликнул Джонсон, чувствуя такой же страх, какой зачастую испытывают в своем большинстве простые смертные, когда сталкиваются с чем-то сверхъестественным – например, с неординарными людьми, наделенными способностями, выходящими за пределы человеческого понимания.
– Я Киона, дочь Талы-волчицы, внучка Алиетты, то есть доброй колдуньи, родившейся во Франции и умершей в Квебеке, и правнучка очень могущественного шамана Наку.
– А еще ты сестра Эрмин Дельбо, удивительной певицы сопрано, да?
– Да, мистер Джонсон. Я увижу ее завтра утром, и она меня обнимет.
Торонто, на следующий день, после обеда
Эрмин и Тошан, сгорая от нетерпения, ждали, когда подъедет нужный им автомобиль. Они стояли посреди тротуара, держась за руки. Шел дождь, но он был очень мелким и теплым, а потому они не обращали на него внимания. Им заранее сообщили, в какое приблизительно время Киону привезут сюда, в этот полицейский участок в городе Торонто. По улице медленно проезжали роскошные легковые авто, а также мотоциклы и грузовики.
– Тошан, это будет так замечательно – снова с ней встретиться! – воскликнула Эрмин. – Какое счастье! Кошмар закончился. Боже мой, мне хочется поскорее увезти ее в Роберваль.
Тошан со встревоженной улыбкой кивнул. Он ждал предстоящей встречи с большой настороженностью, хотя и старался этого не показывать.
– Мин, что-то у тебя слишком уж много энтузиазма. Я чувствую такую же радость и облегчение, как и ты, но мы должны быть готовы к худшему. Киона пережила тяжелое жизненное испытание, и она наверняка изменилась. У нас есть этому подтверждение: она ни разу не вступила в контакт ни с одним из нас. Делсен вполне мог ее уничтожить – и физически, и морально. Я боюсь, что она уже не та прелестная сестренка, которая очаровывала нас до этой печальной истории.
– Знаешь, Тошан, это самая маленькая из моих забот. Я сейчас хочу только одного: прижать ее к себе! – воскликнула Эрмин. – Я думала, что она погибла. Я говорила тебе об этом снова и снова в последние дни. Ты видел, что я плачу и вздыхаю. Я безмолвно молила Бога о том, чтобы он оставил ее в живых. Даже если у нее уже больше нет ее природного дара, я буду любить ее еще больше, и если то, что она пережила, оставило на ней след, я всячески постараюсь ее утешить и помочь ей об этом забыть.