Мирей осталась, как она сама выразилась, «наедине с молодостью».
– А ну-ка все по кроватям, детишки! – шутливым тоном сказала она, глядя на Киону, Мукки и сестер-близняшек, сидящих за столом под фонариками.
– Ты сама ложись-ка поскорей спать, – ответила ей Мари-Нутта. – Я помогу тебе подняться по лестнице, и затем мы тут всё уберем. Завтра утром тебе делать будет нечего.
– Я и сама могу подняться по лестнице, милашка, а завтра утром домработница придет в семь часов. Мадам ее об этом попросила! Однако, если вам хочется спокойно поболтать друг с другом, поступайте, как сами считаете нужным. А теперь подойдите и поцелуйте меня все…
Молодые люди радостно повиновались. Когда они остались одни, Мукки сказал девушкам:
– Я доволен: Мирей чувствует себя намного лучше. Когда я видел ее в прошлый раз в конце июня, у нее сильно болели ноги и спина.
– Врач прописал ей таблетки, которые ослабляют боль, – угрюмо сказала Лоранс.
– А может, пойдем на берег озера после того, как тут уберем? – предложила Мари-Нутта. – Разведем небольшой костер и станем вчетвером ждать рассвета. У нас, кстати, еще осталось шампанское.
– Костер – это здорово, но давайте без шампанского! – сказала Киона. – Кстати, тебе, Лоранс, не следовало пить так много.
– Я делаю то, что хочу! И уж кому-кому, но не тебе поучать меня, как нужно себя вести.
– Почему это? Ошибки, совершенные людьми, учат их уму-разуму!
– Господи, куда подевалась моя ласковая сестренка? – покачал головой Мукки. – Что с тобой случилось, Лоранс?
– Она влюблена! – заявила, усмехнувшись, Мари-Нутта. – У нее на все одна причина!
Лоранс сердито поднялась и пошла в направлении озера. За ней побежал фокстерьер.
– Иди успокой ее, Нутта! – потребовала Киона. – А мы с Мукки тут все приберем.
– Тогда шевелитесь побыстрее и затем принесите на берег все то, что нужно для костра.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь периодическим монотонным уханьем совы, сидящей на вершине ели. Мукки, слегка встревожившись, стал расспрашивать свою юную тетю:
– Как, по-твоему, Лоранс и в самом деле любит Лафлера? Мне помнится, вы посмеивались над ней во время каникул, но она тогда в ответ тоже смеялась. Потому я не воспринял это серьезно.
– Я ничего не знаю. В течение нескольких лет – еще с тех пор, когда была совсем еще девчонкой, – я была уверена в том, что люблю Делсена. Я представляла себе, что выйду за него замуж, рожу от него детей и буду жить счастливо. Я наделена экстраординарными способностями, но они, эти способности, привели меня к катастрофе. Так что получается, я ошибалась, Мукки. Поэтому – ну что определенного я могу сказать тебе по поводу Лоранс?..
– Однако папа сегодня сказал мне, что ты вот уже несколько дней можешь читать чужие мысли.
– Да, это правда. Однако это не дает мне в данном случае никакого определенного ответа, потому что Лоранс думает только про Овида. А ты, кстати, уже забыл Акали? Ты прошлым летом вообще-то был в нее влюблен.
– Я не настолько силен, чтобы соперничать с Богом, – сказал Мукки с обреченным видом. – Вообще-то это все было ребячеством. Она казалась мне красивой, и я вбил себе в голову, что она мне очень нравится. Однако в Ла-Бе я встретил очаровательную девушку, которая мне действительно понравилась. Ее зовут Эмилия. Светлые волосы, курносый носик…
Они стали тихонько что-то обсуждать друг с другом с заговорщическим видом, курсируя между кухней и беседкой. Наконец, закончив свою работу, они смогли пойти к сестрам-близняшкам на берег озера. Ночь была спокойной и ясной. Над поверхностью озера дул легкий ветер, поднимавший небольшие волны, поблескивающие при свете луны.
Близняшки сидели на берегу. Мари-Нутта обнимала свою сестру. Киона, быстро собрав сухих веточек и еловой хвои, развела небольшой костер. Вскоре уже заплясали золотистые языки пламени, свет которых отражался на лицах молодых людей.
– Нам недостает Луи, – посетовал Мукки. – О нем есть какие-нибудь новости?
– Бабушка получила от него на прошлой неделе открытку, – ответила Лоранс. – Месье Луи скучает в летнем лагере и хочет вернуться домой. Дедушка позвонил туда и посоветовал воспитателям присматривать за ним получше.
– Но он тем не менее вернется раньше, чем предполагалось, – сообщила, ни на секунду не задумавшись, Киона.
– У тебя опять видение, да? – предположил Мукки, прикуривая сигарету – на это он не отваживался в присутствии своих родителей.
– Нет, видения у меня не было. Я просто это предчувствую. Я полностью изменилась с тех пор, как едва не погиб Делсен. Я могу читать ваши мысли, однако уже не могу ни с кем вступать в контакт на расстоянии. У меня больше нет дара билокации, нет видений, нет ничего! – посетовала Киона.
– Киона постепенно становится обычной девушкой – обычной до банальности, – усмехнулась Мари-Нутта. – В таком случае, ты не знаешь ничего о том, о чем мне поведала Лоранс?
– Может, и не знаю…
– Ну так вот, я теперь в курсе кое-каких событий из ее жизни, и я убедила ее вам о них рассказать. Представьте себе, месье Лафлер, которому целых сорок лет, осмелился ее поцеловать, причем в губы! А еще он погладил ей волосы и шею.
– Что-что? – возмущенно переспросил Мукки. – Какая наглость!
– Но я сама этого хотела! – воскликнула Лоранс, едва сдерживая слезы. – Кроме того, он потом попросил у меня прощения.
– Он тебя попросту использовал, – резко заявил ее брат. – Лоранс, ты слишком молода для того, чтобы встречаться с этим мужчиной. Я скажу папе, чтобы он запретил тебе видеться с Лафлером.
– Прошу тебя, Мукки, не делай этого. Я уверена, что Овид меня любит. Он, конечно же, говорил мне о нашей разнице в возрасте, но это все глупости. Я подсчитала: дедушка старше бабушки на тринадцать лет, но они тем не менее были очень счастливы друг с другом. Они счастливы друг с другом и теперь.
Киона молчала. Она могла бы очень многое рассказать по поводу счастья Лоры и Жослина, а также о том, кто настоящий отец Луи Шардена, которым, насколько она знала, был пианист Ханс Цале, погибший в Европе во время недавней войны. Она также могла бы многое рассказать про Овида Лафлера, к которому она не испытывала большой симпатии, потому что он в свое время мог расколоть такую замечательную пару, какой являлись Эрмин и Тошан. Да, Кионе следовало молчать, следовало хранить тайну о тех катаклизмах, которые случались в отношениях даже самых устойчивых семейных пар. Мукки, Лоранс и Мари-Нутта не знали, что у их отца была любовница по имени Симона, и они даже не заподозрили бы, что их мать когда-то загорелась желанием отдаться Овиду.
– Лоранс, Мукки прав, – сказала Мари-Нутта. – Тебе следует держаться подальше от этого твоего драгоценного учителя, который, кстати, сегодня вечером строил глазки Эстер. Если она решит его соблазнить, то ты с ней тягаться не сможешь. Она женщина очень очаровательная.
– Ну и что? – пожала плечами Лоранс. – Овид несколько раз говорил мне, что я очень красивая. Вы ничего не понимаете. Вообще ничего. Я предупреждаю вас всех троих: если вы завтра расскажете о том поцелуе папе или маме, я вас возненавижу. Пообещайте мне, что никогда об этом не расскажете!
Лоранс начала всхлипывать, приходя в отчаяние от одной только мысли о том, что прекратятся ее поездки в Пуэнт-Блё и что она выдала человека, которого очень любит.
– Я обещаю! – заявила Киона.
– Я тоже, хотя мне это и нелегко, – сказала Мари-Нутта. – Ты тоже пообещай, Мукки.
Мукки засомневался, но в конце концов уступил и тоже пообещал ничего не рассказывать, подумав при этом, что его родители скоро уедут вместе с близняшками на берег Перибонки и что благодаря этому Лоранс окажется достаточно далеко от этого Лафлера. Лоранс, успокоившись, переключилась в разговоре еще на одну тему, которая ее интересовала.
– Киона, я призналась насчет того поцелуя. А может, ты теперь расскажешь нам о том, что у тебя произошло с Делсеном? Ты ведь так сильно его любила! Ты спала рядом с ним несколько ночей…
– Ничего такого, о чем ты сейчас думаешь, не произошло! – ответила Киона с меланхолической улыбкой. – Ты не одна такая любопытная, Лоранс, – сегодня вечером буквально все задавались этим вопросом. Мы с Делсеном целовались и обнимались в реке Уиатшуан, а также в поезде, когда ехали в Торонто. Делсен хотел большего, но я не смогла. Я попросту побоялась, хотя мне и самой этого хотелось. Я не боялась потерять девственность, нет, – я боялась потерять свою свободу. Как бы это вам объяснить? Пока что у меня не получается… А еще я была одержима той опасностью, которая ему угрожала. Чтобы его спасти, я намеревалась пожертвовать собой и уступить его настояниям. Но он в тот вечер пришел пьяным, стал вести себя агрессивно, и мне пришлось защищаться. Однако об этом вы уже знаете достаточно много.
Киона задрожала, вспомнив об ужасах, пережитых ею на берегу огромного озера Онтарио.
– Ну ладно, ладно! – вздохнул Мукки, обнимая ее за плечо. – Все уже позади, ты вернулась, и Делсен остался жив. Давайте, девочки, поболтаем немного обо мне и Эмилии…
В три часа утра Эрмин проснулась от звуков шагов, которые были, в общем-то, негромкими и доносились из коридора на втором этаже. Она услышала, как кто-то перешептывается и как осторожно закрываются двери. Усмехнувшись, она придвинулась к спящему Тошану и, прижавшись щекой к его торсу, поцеловала. Они, улегшись в постель после вечеринки, занялись любовью и занимались ею как-то так молча, по-животному, но у нее осталось от этой их близости приятное ощущение благополучия и пресыщенности.
«Мне уже больше нечего бояться. Всем нам уже больше нечего бояться. Киона – рядом с нами!» – подумала Эрмин, снова засыпая.
Глава 9Ангел озера Сен-Жан
Валь-Жальбер, четверг, 3 августа 1950 года
Жослин припарковал свой шикарный «Линкольн Континенталь» неподалеку от Маленького рая, но мотор глушить не стал. Оглянувшись на двух своих дочерей, расположившихся на заднем сиденье, он посмотрел на них лукавым взглядом. На переднем пассажирском сиденье стояла большая корзина, наполненная съестными припасами, предназначенными для Шарлотты и ее семьи.