— Как ты считаешь, что у нее на уме? — спросила миссис Хадсон Пию.
Пия поставила Элизабет на ковер и поправила у нее на голове сбившийся во время дневного сна бант.
— Не знаю, мэм.
Миссис Хадсон отпустила штору.
— Надеюсь, она приведет кого-нибудь забрать ребенка. — Она дернула занавеску, расправляя складки, пригладила лиф платья, села в кресло и принялась постукивать пальцами по подлокотнику с цветистой обивкой. — Думаешь, она могла так быстро найти приемных родителей?
— Не знаю, мэм, — повторила Пия. — Не исключено.
Миссис Хадсон велела девочкам отойти от колыбели, а сама опустилась рядом и осторожно положила руку на грудь младенцу, словно проверяя, дышит ли он.
— Доктор Хадсон говорит, что мальчик здоров, только очень худенький и бледный. Я… надеюсь, что сестра Уоллис вернется за ним. Я не перенесу, если…
— При хорошем питании и спокойном сне он постепенно наберет вес, — заверила Пия.
— О господи. Надеюсь, ты права, — проговорила миссис Хадсон. — Бедный малыш, сколько ему пришлось вынести. Невыносимо думать, что он заболеет.
Настал вечер, сестра Уоллис так и не вернулась, и миссис Хадсон заметно нервничала. Пия уложила старших девочек и заглянула в детскую. Хозяйка качала на руках мальчика.
— Хотите, я посижу с ним? — предложила Пия. — Вам лучше отдохнуть.
— Может быть, сестра Уоллис заболела и потому не пришла? — спросила хозяйка.
— Не знаю, мэм.
Женщина взглянула на мальчика.
— А вдруг у медсестры инфлюэнца и она заразила малыша? Кто из нас сляжет первым — он или я? Не следовало подпускать к нему девочек. Никогда себе не прошу, если…
— Наверняка она вернется, — приободрила ее Пия. — Постарайтесь не волноваться, мэм. Давайте мальчика мне и прилягте. — На самом деле Пия и сама сомневалась, что сестра Уоллис явится, но не собиралась пугать хозяйку. Сестра убедила Хадсонов взять малыша и, вероятно, решила, что ее работа здесь закончена: возможно, таков и был ее изначальный план. Пия постоянно бранила себя, что не рассказала хозяйке про братьев: тогда та успела бы попросить сестру поискать их. Впрочем, не исключено, что после происшествия с блокнотом и выпавшими деньгами у медсестры Уоллис совсем пропала охота помогать Пии. Девочка протянула руки за ребенком, и миссис Хадсон отдала его.
— Он все еще кажется тебе здоровым? — с тревогой спросила она.
Пия положила руку мальчику на лоб.
— Вполне. Даже немного окреп.
— Правда? — удивилась миссис Хадсон.
— Да, мэм. — Пия не могла сказать, стал ли ребенок здоровее или просто впервые за долгое время наелся досыта, но, если небольшое преувеличение убережет миссис Хадсон от нервного срыва, святая ложь не повредит.
Когда через два дня сестра Уоллис вернулась, миссис Хадсон уже места себе не находила.
— Где вы были? — воскликнула она, когда медсестра вошла на кухню в предобеденное время. Хозяйка отдала Пии хлеб, который нарезала, и вытерла руки о фартук. — Я боялась, что вы заболели.
Пия, избегая смотреть в глаза сестре, подошла к столу и разложила хлеб девочкам на тарелки. Они с Уоллис впервые увиделись после случая с саквояжем, и Пия не знала, чего ожидать. Медсестра, конечно, могла забыть об инциденте, но девочка почему-то не сомневалась в обратном.
— Простите, — сказала сестра Уоллис. — Я здорова. Спасибо за заботу.
— Рада видеть вас в полном здравии, — заметила миссис Хадсон. — Но я волновалась, что вы могли заразить нас с детьми.
— Я не хотела вас напугать, — извинилась сестра Уоллис. — Просто было очень много дел, ведь пришлось искать приемных родителей для ребенка.
Миссис Хадсон потянулась к воротнику блузки и стала нервно теребить кружевной край.
— И что же? Нашли кого-нибудь?
Сестра Уоллис покачала головой.
— Увы. Одна пара было заинтересовалась, но когда я упомянула о душевной болезни его матери, они испугались, что недуг может передаться по наследству.
— А об этом следует беспокоиться? — встревожилась миссис Хадсон.
— Нисколько, — заверила сестра Уоллис. — Доктор Генри Коттон из психиатрической больницы Нью-Джерси недавно выяснил, что безумие происходит от очаговой инфекции в зубах, а у мальчика еще даже нет зубов.
— Я об этом не слышала, — призналась миссис Хадсон.
— Писали в газетах несколько месяцев назад, — сообщила сестра Уоллис. — Спросите у мужа, он наверняка в курсе.
— Спрошу, — пообещала хозяйка.
— Я также справлялась в приютах, — продолжала сестра Уоллис, — но сейчас есть только одно место для новорожденного в самом бедном и переполненном учреждении города.
— Какой ужас! — воскликнула миссис Хадсон. — Нельзя помещать туда мальчика. — Она взяла ребенка из колыбели и прижала его к себе.
— Боюсь, больше нечего предложить, — покачала головой сестра Уоллис. — Я поговорила со всеми директорами приютов, монахинями и медсестрами в городе, и все сказали мне одно и то же.
— И что же именно? — спросила миссис Хадсон.
— Мальчику лучше остаться у вас.
Маргарет и Софи, сидевшие за столом, захлопали в ладоши и одновременно закричали:
— Ура!
— Придется ему остаться! — добавила Маргарет. — Ах, мамочка, я так рада, что вот-вот разрыдаюсь!
Качая на руках младенца, миссис Хадсон уставилась на дочерей со смешанным выражением замешательства, облегчения и страха.
Пия была согласна, что для ребенка лучше всего остаться у миссис Хадсон, но никогда не произнесла бы такого вслух: это ее не касалось. Кроме того, ей было бы грустно расстаться с малышом, и само его присутствие в доме, похоже, помогало миссис Хадсон оправиться от потери сына. Но теперь, когда сестра Уоллис вернулась, не попросить ли ее поискать близнецов, пока она не исчезла навсегда? Правда, Пия еще не рассказала о братьях хозяйке и боялась вот так просто выложить при ней свою просьбу. Не говоря уже о справедливых подозрениях сестры Уоллис, что девочка копалась в ее саквояже.
В эту минуту открылась задняя дверь кухни, и вошел доктор Хадсон. Увидев выражение лица жены, он бросился к ней.
— Что случилось?
— Сестра Уоллис не смогла найти приемных родителей для мальчика, — со слезами на глазах ответила миссис Хадсон. — Говорит, его придется отдать в приют.
Доктор Хадсон положил руку ей на плечо.
— Успокойся, дорогая, все будет хорошо.
Софи слезла со стула, подбежала к родителям, обняла их за ноги и взмолилась:
— Пожалуйста, пусть он останется с нами!
Маргарет сделала то же самое.
— Не отдавайте нового братика! — завывала она. — Мы его любим и будем помогать заботиться о нем. Честно-честно!
Доктор Хадсон нежно улыбнулся дочерям и погладил их по головам.
Элизабет забарабанила по столешнице своего детского стульчика и стала раскачиваться на сиденье.
— Дай, — потребовала она. — Дай.
Пия вынула малышку и поставила на пол. Та поковыляла к родным и, смеясь, обняла всех по очереди, называя каждого:
— Ма-ма, па, Офи, Грет, Ео. — Потом подошла к Пии, взяла ее за руку и потянула к остальным. — Пия, — произнесла она совершенно отчетливо.
В горле у няни встал жгучий ком. Хотя Элизабет была еще совсем мала и любила всех вокруг, этот жест очень тронул Пию. Она потрясла головой, надеясь, что малышка не будет настаивать. Ей совсем не хотелось испортить момент счастливого семейного единения. Но миссис Хадсон тихонько кивнула няне, позволяя примкнуть к их кругу. Кровь бросилась Пии в лицо, и она вслед за Элизабет подошла к остальным и неловко встала рядом с миссис Хадсон, наклонив голову. От мысли, что эти дети и взрослые воспринимают ее как члена семьи, она заплакала.
Миссис Хадсон улыбнулась сквозь слезы мужу, задавая ему безмолвный вопрос.
— Делай как знаешь, дорогая, — сказал доктор. — Я поддержу любое твое решение.
Миссис Хадсон кивнула и, содрогаясь, уткнулась носом в шейку младенца.
— Я согласна, — всхлипнула она. — Все равно у меня не хватило бы сил отдать его.
Сестра Уоллис с довольной улыбкой сложила руки на груди:
— Превосходно.
— Поздравляю, сестра Уоллис, — усмехнулся доктор Хадсон. — Похоже, вы нашли мальчику новый дом.
— Я считаю, что вы приняли очень мудрое и гуманное решение, — заявила сестра. — Храни вас Бог.
Маргарет и Софи прыгали от радости, смеясь и хлопая в ладоши:
— Он остается! Он остается!
Подражая старшим сестрам, Элизабет тоже начала смешно подскакивать.
Благодаря регулярному питанию, теплой кроватке и чистой одежде худенькое личико младенца и щуплые ножки пополнели, а бледная кожа приобрела здоровый розовый цвет. Доктор и миссис Хадсон назвали его Купер Ли, и через пару недель хозяйка уже снова улыбалась и хлопотала по дому. Живой огонек в ее глазах потух навсегда, но время от времени она все-таки смеялась, с удовольствием играла с дочерями и сияла, держа на руках Купера. Каждую ночь она спала в детской.
Кроме прочего, присутствие младенца в доме внушало Пии надежду, что для Олли и Макса, если они живы, тоже нашлась любящая семья. Девочка убеждала себя, что так оно и есть, и тяжелая цепь, сковывающая сердце, немного ослабла. Однако, как она и ожидала, едва Хадсоны взяли ребенка в семью, сестра Уоллис перестала их посещать. Пия ненавидела себя за то, что не отважилась рассказать Хадсонам о братьях, прежде чем сестра пропала навсегда, но девочка все еще боялась, что хозяева не поймут и не простят ее, особенно когда рана от потери сына еще так свежа.
И вдруг сестра Уоллис объявилась снова.
Был четверг, и Пия вошла в детскую, чтобы поднять Элизабет после дневного сна. Как обычно, малышка перекатилась на бок и улыбнулась, моргая сонными глазками; на губах блестела слюна. Она была очень смирным ребенком, редко плакала или капризничала, и в тот день вела себя как всегда. Пия поменяла ей подгузник и одела малышку в платьице, рейтузы, белую кофту, пинетки и вязаный чепчик. Когда она закончила, Элизабет встала на ножки, обняла няню и прижалась к ней щекой, ожидая, когда ее вынут из кроватки. Так она делала всегда, и Пия каждый раз говорила «хей-хоп!», чтобы повеселить девочку. Однако сейчас, едва их лица соприкоснулись, в ухе у Пии стрельнула боль, отдающая в челюсть. Няня сняла руки Элизабет со своей шеи и вернула ребенка в кроватку. Боль тут же прекратилась. Осторожно отодвинув мягкие белые локоны девочки, Пия осмотрела ее ухо. Кожа была ровной и чистой. Элизабет засмеялась и поежилась, словно ее щекотали. Она казалась совершенно здоровой, но тревога камнем осела в животе Пии.