— Ты меня напугал до полусмерти, — призналась она и в шутку шлепнула Финна салфеткой.
Он перехватил салфетку и притянул девушку к себе.
— Так и было задумано, — улыбнулся он.
— Очень смешно, — проворчала Пия. — Я чуть не в обморок падаю, а ты шутишь.
Он нежно провел пальцами по ее лбу, отводя выбившуюся прядь.
— Постарайся не волноваться. Нет причин для беспокойства.
Девушка вздохнула и положила руку ему на плечо. — А если они не придут?
— Придут.
— Почему ты так уверен?
— Потому что мистер и миссис Паттерсон хорошие люди. Когда они узнают настоящую историю мальчиков, они придут.
— Ну ладно. А если я им не понравлюсь?
— Не говори глупостей, — ответил Финн. — Разве можно тебя не любить?
В этот миг в гостиной появились доктор и миссис Хадсон: она в синем платье с жакетом, он в сшитом на заказ сером костюме с черным жилетом. Доктор Хадсон в последнее время слегка располнел, отрастил светлую бородку и стал похож на викинга; волосы у него уже начали седеть, но даже с посеребренными висками и углубившимися морщинами он был неотразим.
— Все готово? — поинтересовалась миссис Хадсон.
— Думаю, да, — ответила Пия.
Доктор Хадсон высунулся из двери и позвал:
— Дети, спускайтесь! К прибытию гостей надо рассесться.
Казалось, сотни ног под аккомпанемент смеха и веселых криков прогрохотали по ступеням и промчались по коридору. Первой появилась Элизабет со сбитым набок белым бантом в волосах. Замедлив шаги, она степенно подошла к столу. Потом вбежали Маргарет и Софи в платьях с воланами и с одинаковыми ленточками в косах. За ними показался Купер в индейском головном уборе с пером; в руках мальчик сжимал лук. Миссис Хадсон засмеялась, сдернула с головы сына наголовник и забрала лук, спрятав их в сервант. Пия поправила бант Элизабет и одернула платья на старших девочках.
Тут раздался звонок в дверь, и девушка застыла на месте.
Купер ринулся было в коридор посмотреть, кто пришел, но доктор Хадсон поймал его за воротник и вернул назад.
— Я сам открою, юноша, — строго сказал он. Миссис Хадсон велела детям сесть.
— Прошу вас вести себя прилично, — наставительно произнесла она. — Пия ожидает очень важных гостей, поэтому сидите как мыши.
— Хорошо, мама, — в один голос пообещали дети.
Пия с бешено колотящимся сердцем встала рядом с Финном, нервно поглядывая на него. Он взял подругу за руку и крепко сжал.
— Не волнуйся, — ободрил он девушку. — Уверен, они поступят правильно.
Пия попыталась улыбнуться в знак благодарности, но губы у нее дрожали, и она едва сдерживала слезы. В коридоре раздались голос хозяина и тихое женское бормотание. Может, миссис Паттерсон передумала и хочет извиниться? Вскоре вошел доктор Хадсон и с непроницаемым лицом отступил в сторону. Пия увидела гостью и опустила плечи.
На пороге стояла Ребекка с бумажным пакетом в руках.
— Я принесла детям конфет, — сказала она.
У Пии совсем вылетело из головы, что она сама пригласила Ребекку. Браня себя за забывчивость, девушка подошла к ней, взяла пакет и проводила молодую женщину к столу.
— Где они? — поинтересовалась Ребекка.
— Еще не пришли, — ответила Пия.
— Уверена, что они решатся?
— Нет, — покачала головой Пия, — я ни в чем не уверена.
Ребекка по очереди обняла детей, а потом звонко чмокнула Купера в щеку. Мальчик насупился и вытер место поцелуя. Ребекка засмеялась, взъерошила ему волосы и встала рядом с Финном.
Пия невероятно удивилась, когда хозяйка, узнав, что Ребекка — родная мать Купера, позволила той навещать сына. Впрочем, Хадсоны вообще были самыми добрыми людьми на свете. Конечно, Куперу ничего не сказали, но Ребекка была счастлива хотя бы видеться с ним. Хадсоны предложили приглашать ее в качестве друга семьи на праздники и на дни рождения мальчика, и Пия восхищалась их благородством. Хотелось надеяться, что таких золотых сердец в мире немало.
— Я забыла: кто к нам придет? — спросила Софи.
— Зачем так наряжаться? — стала жаловаться Элизабет. — Воротник колется.
— Перестаньте капризничать, девочки, — шикнула на них миссис Хадсон. — Скоро вы все сами увидите.
Пия осмотрела лица собравшихся, и сердце захлестнули благодарность и любовь к каждому из них. Они были здесь ради нее, готовые поддержать, что бы ни случилось. Доктор и миссис Хадсон в последние годы окружили ее добротой, Финн отыскал ее после долгих лет разлуки, а Ребекка помогла распутать тайну исчезновения Олли и Макса. А главное, Пия выяснила, что братья живы и здоровы. Возможно, этого уже достаточно. Может, сегодня она слишком многого ждет. Вероятно, каждому человеку на земле отпущено определенное количество удачи, и она свою исчерпала.
Когда снова забренчал дверной звонок, Пия чуть не вскрикнула. Несмотря на прежнее решение ждать в гостиной, чтобы не показаться слишком нетерпеливой, она бросилась впереди доктора Хадсона в прихожую, собрала все свое мужество и распахнула входную дверь.
На крыльце стояли миссис и мистер Паттерсон, держа за руки двух мальчиков с игрушечными деревянными машинками. Рядом переминалась с ноги на ногу молодая пара, с тревогой разглядывая Пию.
Девушка покачнулась. Ее охватила паника: сейчас нельзя падать в обморок. Она вслепую схватилась одной рукой за дверной проем, а другую прижала к виску. В голове у нее шумела кровь, заглушая шелест листвы на улице и клекот птиц на деревьях.
Пия узнала бы мальчиков где угодно.
Трепеща, она опустилась на колени и улыбнулась им, силясь не зарыдать. Ей хотелось обнять их, расцеловать и попросить прощения, но она боялась напугать детей. Слишком рано.
— Привет, — дрожащим голосом произнесла Пия. — Как вас зовут?
Оба уставились на нее одинаковыми кобальтово-синими глазами. Глазами мутти.
— Мэйсон, — сказал тот, что стоял слева.
— Я Оуэн, — ответил второй. — Папа говорит, что я старший.
Пия поднялась и взглянула на молодую женщину, внимательно за ней наблюдавшую. Лет на пять моложе мужа, блестящие каштановые волосы, розовая кожа. Доброе лицо.
— Я знаю этих мальчиков, — сказала ей Пия.
Женщина кивнула, и глаза ее увлажнились.
— Меня зовут Пруденс, — представилась она. — А это мой муж Маршалл.
Пия благодарно улыбнулась им сквозь слезы. Эти люди взяли в дом ее братьев, любили их, окружали заботой. И были приветливы с пожилой парой, которая подошла к ним однажды в парке, восхищаясь только что усыновленными близнецами. Пруденс и Маршалл не возражали, когда старики стали каждое воскресенье появляться на детской площадке с игрушками и угощением для мальчиков. А вскоре супруги стали приглашать Паттерсонов в гости, чтобы разделить с ними воскресные ужины и любовь к сыновьям. И сегодня, появившись здесь, они доказали, что верят Паттерсонам, а самое главное — что в их сердцах найдется место для еще одного человека.
— Не могу выразить, как я вам благодарна, — проговорила Пия.
Пруденс и Маршалл улыбнулись ей в ответ и кивнули. Слова не требовались: Пия увидела, что ее приняли в семью. Пруденс присела около мальчиков.
— Ребята, — сказала она, — познакомьтесь со своей сестрой Пией.
Близнецы улыбнулись, и стало заметно, что у обоих меняются молочные зубы.
— Можно нам войти и поиграть? — спросил Макс.
Олли поднял свою машинку.
— Смотри, что у меня есть, — похвастался он. — Это дедушка Паттерсон сделал.
Пия проглотила ком в горле и кивнула; сердце у нее готово было разорваться.
— Конечно, — улыбнулась она. — Пожалуйста, входите.
От автора
Эпидемия испанского гриппа развивалась тремя волнами. Первая началась в Америке, скорее всего, в Канзасе, когда в марте 1918 года внезапно стали стремительно заболевать военнослужащие базы Форт-Райли и гражданские жители. Болезнь затронула другие военные гарнизоны и портовые города, а летом почти сошла на нет. Но инфлюэнца проникла на военных судах в Европу и Азию. В конце лета вирус мутировал, и его самый вирулентный штамм на тех же кораблях вернулся в Америку, в сентябре поразив Бостон. В Филадельфии он появился на военно-морской базе и верфи 18 сентября; на следующий день заболели 600 моряков, и пациентов стали распределять в гражданские больницы.
Я выбрала Филадельфию местом действия романа «Сироты на продажу», поскольку она особенно сильно пострадала от эпидемии, после того как парад в честь займа Свободы 28 сентября 1918 года собрал на улицах 200 000 человек. В результате за следующие полгода больше четверти жителей почти двухмиллионного города заразились вирусом, а около 16 000 погибли от испанки. По мере распространения инфлюэнцы медсестер в Филадельфии стало не хватать, и к оказанию помощи привлекли студентов медицинских учебных учреждений и волонтеров. Члены филадельфийского Общества патронажных сестер работали круглые сутки, ходили по домам и заботились о тысячах людей, которые не имели возможности обратиться в больницу. Многие медработники также стали жертвами эпидемии. В некоторых районах сестер приветствовали как спасительниц, в других же не пускали на порог из боязни заразиться. В отчетах сестер описываются случаи, когда они находили в домах лишь трупы или видели оголодавших детей рядом с умершими родителями. К тому времени, когда в 1919 году схлынула третья волна инфлюэнцы, в городе осталось огромное количество сирот, как минимум несколько тысяч.
Хотя образ Бернис Гроувс подсказан практикой посещения домов патронажными сестрами, мне неизвестно, чтобы кто-то из них воспользовался эпидемией в Филадельфии, отсылая детей из города или торгуя младенцами. Бернис, как и все остальные персонажи романа, — исключительно плод моего воображения.
Во время работы над романом я изучила следующие книги: «Зачумленные» (People of the Plague) Нила Андерсона, «Пандемия испанского гриппа 1918 года» (The 1918 Spanish Flu Pandemic) под редакцией Чарльза Ривера, «Великая инфлюэнца. Описание самой смертоносной эпидемии в истории» (The Great Influenza: The Story of the Deadliest Pandemic in History) Джона Бэрри.