— Не пройдет, Улле, — обратился к нему Пер-Оке Магнусон. — Я нисколько не сомневаюсь, что это правда, весьма типично для этого чертова общества. Но... Я знаю, ты прав. Ты оказывался прав гораздо чаще, чем другие. Но это не пройдет. Все затронутые стороны — министерство, полиция, в общем, вся шарашка — немедленно выступят с опровержениями. И что мы тогда имеем? Сведения, добытые Улле Люком. Результат? Унизительные извинения. Для такой штуки, Улле, на руках должна быть козырная карта. Она у тебя есть?
Все это время Улле продолжал читать.
— Разумеется, — ответил он. — Конечно же, есть.
Вот она. — Он бросил листки на стол. Магнусон взял их и начал читать. — Я знаю правила игры, Пер, — продолжал Люк. — Теперь у нас есть два человека, подтверждающих — изнутри, так сказать, — истинность этой истории. Не один, а два. Т-урен и Бергстрем. Тыл обеспечен. А Свенне сделал парочку отличных снимков.
Магнусон дочитал, хрюкнул и с нежностью посмотрел на Улле.
— Чертушка! Таки добился своего. Уж теперь я прослежу, чтобы наши добродетельные подписчики скушали этот материальчик на завтрак.
Он забрал готовые страницы. Улле Люк погрузился в работу.
Люк как раз успел дочитать главу «Накопление капитала», когда раздался звонок в дверь. Он отшвырнул книгу — видимо, ему так и не удастся ее одолеть. Но кто бы это мог быть так поздно?
— Привет.
— Не может... Привет. — В голосе Люка слышалась растерянность.
На пороге стояла Мария Гранстрем, и вид у нее был такой, словно она явилась из центра прививок, где ей вкатили пару тысчонок международных единиц всех имеющихся в мире витаминов.
А время, между прочим, полпервого. Ночи!
— Можно войти?
— Конечно, можно.
■— Понимаешь, я позвонила тебе сегодня на работу... Да не смотри ты так странно... Как догадываешься, тебя уже не застала. Но я говорила с очень смешным парнем... Магнусоном. И он сказал, что ты ушел домой.
— Я... Я...
— А потом он спросил, не безразличен ли ты мне, и если нет, мне надо поехать к тебе, взять тебя под свою опеку и проследить, чтобы ты не пил.
— Очень похоже на Пера.
Мария сняла куртку. С ее приходом как будто свежий воздух с улицы ворвался в квартиру. Ночной визит начинал явно нравиться Люку.
Она с любопытством огляделась.
— Вот, значит, как ты живешь.
В квартире был относительный порядок. Люк убирал несколько дней назад.
На гостье были джинсы и свитер. Глаза ее светились любопытством.
— Чем занимаешься? — спросила она.
— Читал, — ответил Люк и показал на книжку.
— Ой, ты читаешь такие трудные вещи?
— Да вот так как-то, — сказал он и скромно развел руками.
— Я тоже пыталась несколько раз приняться за эту книгу, но уж больно там все сложно.
— Она лежит у меня на ночном столике уже полгода.
— Ну и ну.
— ...а прочитал я всего пятнадцать страниц... И рассказать содержание этих страниц не могу.
Мария засмеялась, а Люк почувствовал прилив гордости — не стал-таки хвастаться своей ученостью. Конечно, он нахватался всяких там левых идей, мог при случае щегольнуть мудреными терминами, высказать свою точку зрения по тому или иному поводу, но настоящих знаний ему не хватало.
— Хочешь... чаю?
— Спасибо.
Готовя на кухне чай, Люк думал о Марии. Что он о ней знал? Почти ничего. Как обычно, рассказывал тогда, в ресторане, о своей работе только он. Она, наверное, не могла и словечка вставить. До того, как посадила его в такси. «По ложке заварки на чашку и одну на чайник», — его мысли переключились.
Из гостиной послышалась музыка. Люк улыбнулся, узнав старую запись с Карл-Эриком Нурином и Силь-Я-Блу Нильсоном.
Мария выглядела такой свежей и здоровой, что Люк больше, чем всегда, почувствовал себя старым и усталым. Ее каштановые прямые волосы, вздернутый носик и ясные глаза навели его на мысль о том, что его жизнь кончена. Впрочем, может, и не совсем...
Проходя в передней мимо зеркала, он взглянул на себя. Зрелище было неутешительное: лицо с большими синеватыми мешками под глазами, неухоженными усами и торчащими ушами. Выше имелась и начинающаяся лысина, он знал это, но, слава богу, в зеркале ее видно не было.
Мария улыбнулась ему.
«Сорок три — разве это возраст?» — подумал Люк, пытаясь взбодриться.
16 Зарубежный детектив 241
Оли допили чай.
— Ну, — сказала Мария, — что это такое ты натворил, что Магнусон приказал мне явиться сюда?
— А иначе бы ты не пришла?
— Нет, по крайней мере, не так вот сразу. Я звонила узнать, не хочешь ли ты как-нибудь встретиться со мной. Ты мне ведь сказал, что тебя можно застать в редакции допоздна, поэтому я и позвонила поздно. Мне... мне было очень одиноко. — Она рассматривала свои руки.
Люку захотелось обнять ее. Крепко-крепко.
— Я знаю, как это бывает, — сказал он.
— Ну... так что ты натворил?
— Гм... можно сказать, бросил вызов высшему свету. Написал статью, от которой министр юстиции, должно быть, слетит со стула.
— Ну да! Расскажи!
И Люк рассказал. С самого начала до того момента, который он сам считал началом конца.
На рассказ ушло двадцать пять минут, и все двадцать пять она сидела не' шелохнувшись и внимательно слушала.
— Надеюсь, ты выдержишь до конца, — сказала Мария, когда он замолчал.
— Я тоже надеюсь, — ответил Люк.
А потом настала его очередь слушать Марию. Ей сорок один год, работает инспектором по социальным вопросам. Была замужем, двое детей — мальчику уже 20, девочке 18.
— А теперь, когда и дочка уехала, — она будет учиться в университете в Упсале, — я впервые в жизни поняла, что такое одиночество.
Он провел рукой по ее волосам. Ему бы гораздо больше хотелось взять ее на руки и отнести в спальню, но он не осмелился. И не был уверен, что сможет. Нести ее.
Она обвила рукой его шею.
— Знаешь, тогда... Это ведь не потому, что ты мне не понравился, я... я не пошла с тобой и не пригласила тебя к себе. Просто ужасно устала от мужиков, которые только и норовят затащить бабу в постель, стоит ей захотеть выпить. Понимаешь?
Люк кивнул. Конечно, он ее понимает, в нем и самом сидит это свинство.
— Но сегодня мы можем..,
Она уткнулась ему в шею. Они сидели совсем близко друг от друга.
Он осторожно потянул ее с дивана. Они прошли в спальню и, лаская друг друга, разделись.
ЭПИЛОГ
Прошло пять дней. Свен Турен украшал стены своего кабинета.
На пару дней ему пришлось переселиться в другую комнату, поскольку маляры с трудом выдерживали присутствие иронически настроенного комиссара.
Турен не понимал, какая была необходимость ремонтировать его кабинет. Конечно, на стенах и на потолке кое-где имелись трещины, но вообще комната была вполне уютной.
Теперь он оживлял голые стены. Первыми страницами газет, точнее, первыми страницами «Дагенс нюхетер».
Он уже успел прикрепить три штуки, когда в комнату вошел Бергстрем и принялся читать заголовки.
«Д. Н. РАЗОБЛАЧАЕТ:
Система-84 является регистром мнений», — было напечатано в первой.
«КОРОЛЬ ГЕРОИНА использовал «надежнейшую» Систему-84», — кричал заголовок второй.
Третья страница была самой интересной. Они перечитывали ее неоднократно и каждый раз весело смеялись. Заголовок гласил:
«МИНИСТР ЮСТИЦИИ:
Д. Н. ГНУСНО ЛЖЕТ!»
Турен взглянул на только что приколотую четвертую страницу:
«ВЫСОКИЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ ЧИНЫ В СТОКГОЛЬМЕ ПОДТВЕРЖДАЮТ СВЕДЕНИЯ Д. Н.».
С чувством, напоминающим трепет, Турен взял пятую, последнюю страницу, помеченную сегодняшним числом.
«МИНИСТР ЮСТИЦИИ ПОДАЕТ В ОТСТАВКУ!»
Турен немного отступил от стены, чтобы полюбоваться делом своих рук, и решил, что получилось недурственно.
— Мы его добили, — сказал Бергстрем. — А спичко-глотатель, как я слышал, уже на пути в Сальвадор. Будет, разумеется, представителем какой-нибудь фирмы... Он, очевидно, выпутается, все свалит на министра. Хотя даю голову па отсечение, что автором всей игры был Пер Ульсон. Сам министр представлялся мне раньше относительно честным малым.
Свен Турен прищурился.
— Большое тебе спасибо за искреннюю поддержку. Без тебя ничего бы не вышло.
Бергстрем с подозрением посмотрел на шефа. Разыгрывает его Турен, что ли?
— Газета тоже пошла на рискованную игру, — продолжал Турен, указывая на приколотые первые страницы. — Нас оставили па закуску. Наше письмо они дали лишь после того, как этот бедняга встал в позу и заговорил о ЛЖЯ.
— Л ты не думаешь, что это просто был хороший способ поднять тираж газеты на несколько дней? — спросил Бергстрем. — Дали бы они весь материал разом, тема была бы исчерпана.
— Да, может, ты и прав...
— А что произошло с Улле? Я имею в виду Улло Люка, — перебил его Бергстрем. — Я видел его по телевизору, слышал практически в каждой передаче новостей по радио и читал его статьи. И по-моему, он все время был трезв. Насколько я понимаю, это на него непохоже.
Турен что-то пробормотал.
— Что?
— Он встретил одну даму, говорю, — сказал Турен. — А женщины, как известно, обладают способностью изменять мир. Да, кстати, мы же сегодня допрашиваем Эриксона.
Он сказал мы, но имел в виду я.
— Ну и?
— Я обещал Улле разрешить ему присутствовать. Он трогательно интересуется развязкой.
Развязка? Бергстрем подумал, что Турен неправильно выбрал слово. Развязка могла быть только в одном случае — если Стиг Эриксон сломается и признает все: героин, использование Системы-84, убийство Хальстрема.
Дело об убийстве Деревянного Исуса благополучно приближалось к концу. Два курьера Эриксона поняли, чем занимался Деревянный Исус, поняли, что он почти добрался до центра распространения наркотиков, и решили его убрать. Следствие по этому делу было еще не закончено, но все улики говорили, что эта рабочая гипотеза верна. Тех двух, подозреваемых в убийстве, видели в Копенгагене. Их задержание — вопрос дней.