дружка, — печально сказал я и вернулся к насущным делам: — Что там с остальными умениями?
«Хищная харизма»
Редкость: Обычная.
Тип: Активное умение, фоновое умение.
Потребление энергии: активация — 10 ед.; поддержание — 3 ед./мин.
«Хищная харизма» — это загадочная способность, происхождение которой остаётся неизвестным. Умение позволяет создавать низкочастотные звуки, генерирующие эффект «фонового страха», который настраивается на уникальную «частоту» конкретной цели. Если цель имеет уровень ниже, чем пользователь, умение ослабляет и подавляет её, а также предоставляет шанс подчинения, зависящий от разницы уровней. Если цель находится на том же уровне или выше, «Хищная харизма» вызывает у неё сомнения и неуверенность, влияя на её поведение или решения. Это умение делает пользователя опасным манипулятором, способным психологически воздействовать на окружающих.
— С одной стороны звучит неплохо, но в то же время… я всего какого там, второго уровня? И чую, чем дальше в лес, тем побольше уровень. Давай-ка ещё показывай!
«Ментальный блок»
Редкость: Обычная.
Тип: Пассивное умение.
Энергопотребление: отсутствует.
Ментальная защита: +65%
«Ментальный блок» — это способность мозга генерировать внутренний фоновый «шум», состоящий из случайных нейронных импульсов. Этот шум перекрывает и искажает любые пси-волновые сигналы, поступающие извне, делая невозможным точное чтение или управление мыслями. Чем более хаотичным и плотным является этот шум, тем эффективнее он защищает мозг от внешнего воздействия. Умение обеспечивает надёжную защиту от ментальных атак и попыток контроля разума.
— Звучит тоже довольно неплохо. Учитывая, что у моей новоизбранной цели есть способности к телекинезу, так вообще то, что нужно, — проговорил я, вспоминая Сурью, — Но всё это не так цивильно что ли. Харизма тоже весьма интересно, мне такое нравится. Но щупальца… — я тут же вспомнил эти жуткие извивающиеся штуки с когтями, — Если бы не Октавиус, я бы может сделал другой выбор.
Выбор сделан.
Умение [Острые шупальца] добавлено. Свободных ячеек Генома: 1
— Ещё одна ячейка осталась… а умения уже всё. Но я вроде не так плохо затарился, — ухмыльнулся я, — Крылья, пирокинез и щупальца. Жёстко. Нужно будет побыстрее разобраться с этими штуками, желательно до встречи с бедными контрабандистами.
Как легко мне далось осознание, что я не только совсем недавно, по сути, поглотил живое существо, но и то — что на этом ещё не всё. При условии, что надо собрать геном из десяти по большей части неизвестных рас, скольких мне придется убить? И главное, не мук совести, не переживаний, даже страха почти нет. Стрёмно знаете ли. И если я продолжу становиться человеком, это всё ко мне вернётся?
— Но это будет позже. А пока, у меня есть чётко поставленная цель и первым пунктом у ней — Сурья, — я разлёгся на неровном каменном полу пещеры, — Братец, я вытащу тебя. Они дали мне новое тело, вырвали душу из загробного мира. Значит и тебя можно. Только дождись.
Я закрыл глаза, объектив сузился и в глазах потемнело. И как-то разом навалилась почти человеческая усталость. Прогоняя через мозг события дня, я просто не мог переварить и осознать масштаб всего. Новый Элем, Луна и система «Геном», инопланетные контрабандисты и космические демоны, крушение на неизвестную планету и безумная миссия по спасению человечества. Разве человек в силах осознать всё это в достаточной мере? Не, это вряд ли. Может, вкинул бы побольше в интеллект — сейчас бы забился калачиком в углу осознавая своё положение. Но, я благо этого не сделал, и сейчас у меня всего лишь были намечены цели и путь к ним. Мысли сами начали перетекать в слова перед глазами:
: Найти выживших контрабандистов
: Стать сильнее
: Выбраться с планеты
: Стать ещё сильнее
: Поглотить Сурью и продлить себе срок существования
: Собрать человеческий геном
: Стать достаточно сильным
: Возродить брата
: Выжить
Я даже не представлял в каком именно порядке нужно всё расставить. Но без сомнений, отнёс собственное выживание на последнее место. Ведь и так знал, люди не сумели бы биться пятнадцать лет с превосходящими силами, если бы в них не была заложена почти нереальная тяга к жизни.
«Надо поспать… — подумал я, хотя сонливости как таковой не было, только мысли текли всё медленнее, — Спать…»
Активация: [Режим полёта]
Как же это всё-таки стрёмно звучит.
Интерлюдия
— Бывай, Вань! Увидимся, не теряйся, братан! — крикнул парнишка в выглаженной армейской форме, сверкая медными пуговицами на солнце. Его голос почти утонул в гомоне Московского вокзала, но до Ивана долетел знакомый задор, пробивший шум толпы, как пуля — фанеру.
Поезд только что выплюнул их на перрон, и дембеля, пропахшие казарменным потом, дешёвым табаком и какой-то едкой смесью свободы, рвались к своим. Год разлуки висел в воздухе тяжёлым маревом. Ивану жали мозолистые ладони, хлопали по плечу так, что кости трещали, а он отвечал тем же — ухмылялся, бросал короткие: «Звоните, если что, бывайте, пацаны!» и пробирался вдоль вагона. На одном плече болталась спортивная сумка, потёртая, с дырой на молнии, на другом — армейский баул, будто сшитый из кусков воспоминаний: марш-броски под дождём, ночные побудки, запах сырой земли после учений. Шагал он уверенно, с какой-то наглой вольностью, словно весь Питер теперь должен был расступиться перед ним.
Год в армии не прошёл зря — мозгов поднабрался, это он сам себе признавал, хоть раньше бы спорил до хрипоты, доказывая, что кулаки решают всё. Раньше его редко видели без синяков или свежих рассечений — следы уличных разборок и ринга намертво въелись в его кожу. А теперь — гладко выбрит, взгляд острый, как заточенный штык, но губы всё ещё цеплялись за ту самую ухмылку, что выводила из себя и друзей, и врагов.
«И где он, мать его?» — пробормотал Иван, щурясь от солнца и сворачивая к лавочкам у края платформы. Брата, как всегда, не было на месте — вечно этот медведь опаздывал, хоть часы ему на лоб прицепи, хоть колокол на шею повесь.
Вокзал гудел, как потревоженный улей: люди орали через головы, обнимались так, что трещали рёбра, прощались с мокрыми глазами, будто в последний раз. Это был не просто перрон — перекресток душ, где каждый шаг звенел то ли радостью, то ли тоской, а бетон под ногами хранил отпечатки тысяч встреч и расставаний. Иван шарил взглядом по толпе, чувствуя, как внутри что-то ёкает, как старый мотор перед перегревом. Он заранее предупредил, когда приедет, ещё из части позвонил, выстояв очередь к древнему таксофону. Провожали его чуть ли не всей ротой — пацаны, с которыми он делил пайки, тянул лямку и дрался на спор, — а вот встречать должен был один. Самый важный.
«Ну где ты, чертяка?» — снова подумал он, прищурившись от солнца, что било прямо в глаза, отражаясь от стальных рельсов.
— Бра-а-ат!!! — вдруг громыхнуло за спиной, как раскат грома над Невой.
Иван резко обернулся, но даже рта открыть не успел — его сгребли в такие объятия, что рёбра затрещали, как сухие ветки под сапогами. Андрей, младший брат, давно перерос его и теперь напоминал не человека, а бурого медведя с человеческим лицом — здоровый, широкий, с лапищами, которыми можно было гнуть арматуру. В десятом классе он уже дрался только в тяжёлом весе, а теперь, похоже, мог бы и трактор на лопатки уложить, не вспотев.
— Здорова, медведь! — прохрипел Иван, выворачиваясь из стальной хватки и пытаясь не задохнуться. — Ты мне щас всё переломаешь, отпусти, зверюга!
— Ох, извиняй, братан! — Андрей разжал лапищи, отступив с виноватой ухмылкой, от которой у него глаза блестели, как у пацана, пойманного за шкоду. — Пошли, там все уже заждались, столы небось ломятся!
— К дяде Ване? — уточнил Иван, чувствуя, как уголки губ сами ползут вверх в предвкушении.
— А к кому ж ещё? — подмигнул Андрей, хлопнув его по спине так, что баул чуть не улетел в толпу, а сумка опасно качнулась на плече.
Кабак «У дяди Вани» на окраине Питера был местом простым, как удар в челюсть, и таким же надёжным, как старый друг. Название не блистало поэзией — вывеска из кривых букв висела над входом, потемневшая от дождей и времени, но внутри кипела жизнь, как в котле на костре. Сегодня тут собрались старые кореша Ивана — в основном бойцы из клуба, где он когда-то месил кулаки о груши и лица, пока не ушёл в армию. Бокс, кикбоксинг, тайский, самбо, дзюдо — он перепробовал всё, что можно, но так и не выбрал одно. Будто родился с перчатками на руках, с жаждой махаться в крови, но ни одна дисциплина не могла его укротить, насытить этот голод. Столы ломились от пива, солёных орешков и жареной картошки, а воздух пропитался смесью пота, табака и громких басов, что гремели из старых колонок в углу.
— Стрелял там, небось? — подколол Савва, блондин с кривым носом, сломанным ещё в юности на какой-то пьяной разборке. — Пам-пам, Ван Дам? — Он хмыкнул, закатив глаза, и ткнул пальцем в пузырёк в своём бокале с нефильтрованным. — Этот будет Ипотечный кризис 2007, а вон тот, мелкий, — Миллениум, решил вот сейчас.
— Ну так, маленько, — буркнул Иван, отмахиваясь, как от назойливой мухи. Его уже затянуло в водоворот разговоров, и он еле выгребал, чтобы не утонуть в болтовне пацанов, что сыпали вопросами, как патронами из автомата.
— Миленько, — протянул Савва, любитель каламбуров и пива в равной степени, и снова уставился на свой бокал, будто там открывался портал в другую реальность, где он был бы не просто пивным философом, а кем-то покруче.
— Ты там тоже дрался, что ли? — кивнул на баул Витя Полулюкс, здоровяк с лицом, будто высеченным из кирпича топором скульптора-алкаша. — Или просто шмотки тягал, как грузчик на складе?
— Ага, в спорт-роту попал, — коротко бросил Иван, умолчав, как именно это случилось. Четверо придурков в умывальнике решили, что он годится на роль поломойки, а он доказал обратное — сначала шваброй, расколов её о чью-то башку, а потом кулаками, превратив их рожи в мясной фарш. Командир после этого только хмыкнул, почесал затылок и перевёл его к спортсменам, где он и оттачивал своё мастерство.