щик в русском языке, то можно увидеть, как наличие или отсутствие некоторых необходимых условий влияло на реализацию тех или иных значений у производных с этим суффиксом. По свидетельству исследователей, суффикс -щик зафиксирован письменно в XIII в. [21, 131]. Он сформировался на почве восточнославянских языков и употреблялся сначала в письменно-книжном языке, затем расширил сферу своего употребления. К началу XIX в. имена с суффиксом -щик были объединены в три группы на основании следующих значений:
1) терминированные обозначения лиц по роду занятий или профессий (загонщик, наборщик);
2) по принадлежности лица к какой-либо социальной группе (заемщик, неплательщик);
3) по действию или способности лица к действию (обманщик, спорщик) [21, 131 – 137].
Реализация трех перечисленных значений у суффикса -щик зависела от многих условий. Так, слова первой группы могут соотноситься только с теми глаголами, которые называют профессиональное действие, или с некоторыми специализированными значениями многозначных глаголов (набойщик, носильщик). Это условие чаще всего и осуществляется при образовании существительных с суффиксом -щик, поэтому словообразовательная активность имен первой группы увеличивается. Количество их в современном русском литературном языке возрастает (бурильщик, зарубщик, отбойщик, прослойщик, разборщик). Если глаголы обозначают абстрактное действие, относящееся к психической или интеллектуальной деятельности, то от них существительные с суффиксом -щик не образуются. К основам таких глаголов присоединяется суффикс -тель (преподаватель, учитель). Потенциально пополнение третьей группы новыми существительными также возможно в языке, как и увеличение первой или второй. Однако эта возможность в современном языке остается абстрактной, для превращения ее в реальную возможность отсутствуют необходимые условия. Словообразование существительных третьей группы типа выдумщик, спорщик от середины XIX в. по направлению к современности сокращается. Такие слова образуют в современном русском литературном языке замкнутую лексическую группу эмоционально-оценочных обозначений лица.
Синхронное изучение словообразовательной системы языка также позволяет обнаружить превращение возможного в действительное, преобразование абстрактной (выражающей отсутствие в действительности каких-либо условий, порождающих некоторое явление) в реальную возможность (содержащую наличие необходимых условий, при которых она реализуется).
Такие данные о соотношении потенций и реализаций в системе словообразования получены при изучении сочетаемости единиц морфемного уровня сквозь призму вхождения морфемы в те или иные словообразовательные типы, которые избираются для анализа не произвольно, а в пределах одной словообразовательной категории.
Подобное исследование позволяет рассматривать сочетаемость с точки зрения возможностей объединения в одном словообразовательном типе морфем определенной семантики. Первоначальным условием данного анализа является объединение словообразовательных типов по одинаковому мотивирующему слову. Тождество опорного, мотивирующего слова определяется по заданным семантическим признакам. Так, анализу подвергают словообразовательные типы, которые построены на основе соотношения мотивирующего слова (глагола, далее V) и словообразовательного аффикса, обозначающего имя деятеля: V-щик, V-тор, V-тель, V-ант (формовщик, декоратор, читатель, оккупант) [12, 31 – 76]. Следовательно, объединенные типы, имеющие общую семантику аффикса, будут отличаться семантическими признаками мотивирующего слова V. Такое объединение словообразовательных типов принято называть конфигурацией [8].
Для характеристики семантики опорного глагола выделены следующие значения:
1) грамматические: вид глагола – совершенный // несовершенный;
2) лексические: отвлеченное – конкретное действие;
3) стилистические: терминологическое – нетерминологическое; разговорное – книжное и т.д.
Таким образом, валентные свойства опорного слова толкуются как способность его выступать в определенном окружении, в данном случае – в окружении аффиксов, передающих словообразовательное значение «деятель». В результате такого исследования становится реальным изучение валентностей словообразовательных основ и аффиксов. Их интерпретируют как способность языковых единиц к сочетательным словообразовательным возможностям. Иными словами, исследователь анализирует словообразовательные потенции с точки зрения закономерностей сочетания морфем определенной семантики. Так, в современном русском языке суффиксы -тель и -льщик, -щик контрастируют между собой по сочетанию с глаголами совершенного вида. Если суффикс -тель свободно сочетается с глаголами совершенного вида (освободить – освободитель, уплотнить – уплотнитель, укротить – укротитель, разъяснить – разъяснитель), то для суффикса -льщик эта позиция исключается, он тяготеет к глаголам несовершенного вида (коптить – коптильщик, мостить – мостильщик, нюхать – нюхальщик, таскать – таскальщик). Отвлеченные глаголы потенциально могут производить существительные с суффиксом -щик с эмоционально-оценочным оттенком. Однако суффикс -щик избирает в качестве производящих преимущественно глаголы, обозначающие конкретное действие (пикировщик, мостовщик, корректировщик). Суффикс -тель сочетается с основами глаголов, обозначающих психическую, умственную деятельность, присоединяясь к которым он образует существительные – названия деятеля (воспитатель, обожатель, проситель, читатель). Образование существительных с этим суффиксом от глаголов конкретной семантики в русском языке является потенциально возможным, но редко осуществимым. Суффиксы -щик, -льщик контрастируют с суффиксом -тор по признаку производственное – непроизводственное занятие. Первые два оформляют существительные, обозначающие производственную деятельность людей (дрессировщик, лепщик, ломщик, плавильщик, резальщик, чистильщик). С помощью третьего образуются имена, передающие значение непроизводственных занятий людей (агитатор, репетитор, узурпатор). Знание сочетательных свойств данных суффиксов помогает предусмотреть потенциальные слова на -льщик, -щик, -тор, образование которых регулирует норма, традиция употребления.
Учет сочетаемости морфем определенной семантики в пределах одной словообразовательной категории помогает установить закономерности образования существительных, глаголов, прилагательных в одном языке, затем сравнивать систему словообразования этого языка с адекватной системой другого языка. А.В. Мамрак при исследовании закономерностей образования имен деятеля по указанным признакам в русском и украинском языках приходит к выводу, что в украинском языке сочетаемость глагольных основ и аффиксов, обозначающих деятеля, имеет более регулярный характер, чем в русском, то есть словообразовательные типы реализуются большим количеством слов. Так, глагольные основы совершенного вида в украинском языке с высокой регулярностью сочетаются с суффиксом -ник (захисник, наставник, намовник, пiдсобник), а основы несовершенного вида – с суффиксом -льник (бомбардирувальник, мовчальник, прядильник, крутильник), то есть количество потенциальных существительных от указанных основ в украинском языке более ограничено, чем в русском. Суффикс -льник в украинском языке легко сочетается с основами иноязычного происхождения, он меньше подвержен стилистическим ограничениям, чем суффикс -ач, и поэтому широко употребляется для образования терминологической лексики (калiбрувальник, плюсувальник, рафiнувальник).
Аспект изучения сочетаемости морфем, учитывающей значение слов, словообразовательных компонентов слова, помогает обнаружить словообразовательные потенции в системе языка и показать влияние на осуществление языковых потенций нормы языка, закономерностей словоупотребления в речи, в тексте. Например, для суффикса -льник в украинском языке под давлением специальных текстов, насыщенных терминами, все чаще снимается ограничение, налагаемое механизмом регулирования длины слова. Если суффикс -ник тяготеет к усеченным основам, то суффикс -льник избирает даже «удлиненные» глагольные основы (ср. дублеты гартiвник – гартувальник, будiвник – будiвельник).
Интересную попытку обнаружения словообразовательных возможностей и сопоставления их с грамматическими потенциями находим у словацкой лингвистки К. Бузашшиовой при сравнении словообразовательных и грамматических парадигм [23]. Для установления первых предложены следующие признаки:
1) принадлежность мотивирующего глагола к интенционному типу (то есть оценка его способности вступать в синтаксические связи, организовывать предложения определенной структуры: с выраженным агентом-действием – пациентом, с выраженным действием и неразличающимися агентом и пациентом и т.д.);
2) наличие категориального значения из списка «участников» действия (участник действия понимается широко, им может быть и качество): деятель, орудие, результат, место действия, носитель признаков действия и др.;
3) семантические характеристики производных слов, то есть сопровождающие дифференциальные бинарные признаки: лимитированное / нелимитированное во времени действие, интенсифицированное / неинтенсифицированное действие, одушевленное / неодушевленное, конкретное / абстрактное и т.п.