С помощью этих методов были изучены, например, особенности образования названий жителей местности. В русском языке допускаются различные способы образования наименования жителей: Москва – москвич, Англия – англичанин, Америка – американец, Польша – поляк, Ленинград – ленинградец, Киев – киевлянин. Для описания способа образования названий жителей необходимо найти соответствующие признаки. За основу классификации можно было бы взять такие лингвистические признаки, которые помогли бы предсказать, когда к основе определенного типа присоединяется суффикс -ец, -як, -ин, -ич. Оказалось, что такого способа классификации названий местности нет. Каждая категория названий местности использует один из суффиксов для названия жителя.
При статистической оценке связи между основами и словообразовательными морфемами были установлены теоретические вероятности появления сочетаний таких объектов, то есть возможность каждой основы сочетаться с любым аффиксом, образующим название жителей. Проверка совпадения теоретических вероятностей анализируемых объектов с частотами появления их в тексте свидетельствует о том, что основы имен, принадлежащих к категории названий местности, отдают предпочтение отдельным (определенным) аффиксам. Например, от композитных существительных названия жителей образуются с помощью суффикса -ец (Волгоград – волгоградец, Ворошиловград – ворошиловградец, Петроград – петроградец). Некоторые морфологически простые слова образуют производные указанного типа, используя «усложненные» различными интерфиксами суффиксы -ец, -ин (Африка – африк-ан-ец, Париж – париж-ан-ин, Черкассы – черкащ-ан-ин).
В описанном эксперименте была доказана зависимость вероятности реализации некоторого объекта в языке от его сложности: чем выше сложность его словообразовательной структуры, тем реже он реализуется в языке и употребляется в тексте. Названные модели, как показывают примеры, позволяют изучать соотношение потенциального и реализованного в языке точными методами.
1. Ленин В.И. Философские тетради. – М.: Политиздат, 1969. – 782 с. – (Полн. собр. соч.; Т. 29).
2. Ленин В.И. К вопросу о национальной политике. – Полн. собр. соч., т. 25, с. 64 – 72.
3. Арапов М.В., Шрейдер Ю.А. О законе распределения длин предложений в связном тексте. – Научн.-техн. информ. Сер. 2, 1970, № 3, с. 11 – 15.
4. Бiлецький-Носенко П.П. Словник украiнськоi мови. – К.: Наук. думка, 1966. – 422 с.
5. Винокур Г.О. Маяковский – новатор языка. – М.: Сов. писатель, 1948. – 136 с.
6. Гимпелевич В.С. Заметки об окказиональном и потенциальном словообразовании. – В кн.: Актуальные проблемы русского словообразования. I. Ташкент, 1975, с. 79 – 84. (Учен. зап. Ташкент. пед. ин-та: Т. 143).
7. Земская Е.А. Современный русский язык. Словообразование. – М.: Просвещение, 1973. – 304 с.
8. Зенков Г.С. Вопросы теории словообразования. – Фрунзе: Изд-во Киргиз. ун-та, 1969. – 165 с.
9. Клаус Г. Кибернетика и философия. – М.: Изд-во иностр. лит., 1962. – 531 с.
10. Клименко Н.Ф. Система афiксального словотворення сучасноi украiнськоi мови. – К.: Наук. думка, 1973. – 187 с.
11. Клименко Н.Ф. Словотворчi моделi сучасноi украiнськоi художньоi прози. – В кн.: Структура мови i статистика мовлення. К.: Наук. думка, 1974, с. 102 – 112.
12. Мамрак А.В. Закономерности образования имен деятеля в современном русском и украинском языке. – Учен. зап. Кирг. ун-та, 1976, с. 17 – 21.
13. Милославский И.Г. Многоморфемное слово, его лексическая парадигма и семантическая структура. – В кн.: Актуальные проблемы русского словообразования. Ташкент, 1975, с. 21 – 24 (Учен. зап. Ташкент. пед. ин-та; Т. 143).
14. Смирницкий А.И. Лексикология английского языка. – М.: Изд-во лит-ры на иностр. языках, 1956. – 260 с.
15. Соболева П.А. Аппликативная грамматика и моделирование словообразования: Автореф. дис. … д-ра филол. наук. – М.: МГПИИЯ, 1970. – 60 с.
16. Украiнсько-росiйський словник. – К.: Наук. думка, 1976. – 944 с.
17. Украiнсько-росiйський словник. – К.: Наук. думка, 1953 – 1963. – Т. 1 – 6.
18. Фельдман Н.И. Окказиональные слова и лексикография. – Вопр. языкознания, 1957, № 4, с. 64 – 74.
19. Ханпира Э. Об окказиональном слове и окказиональном словообразовании. – В кн.: Развитие словообразования современного русского языка. М.: Наука, 1966, с. 153 – 167.
20. Хохлачева В.Н. Индивидуальное словообразование в русском литературном языке XIX в. (имена существительные). – В кн.: Материалы и исследования по истории русского литературного языка. М.: Изд-во АН СССР, 1962. т. 5, с. 15 – 27.
21. Хохлачева В.Н. К истории отглагольного словообразования существительных в русском литературном языке нового времени. – М.: Наука. 1969. – 151 с.
22. Шрейдер Ю.А. О понятии математическая модель языка. – Математика и кибернетика. Сер. 2, 1971, № 1.
23. Buzássyová K. Sémantická štruktúra slоvenských deverbаtiv. – Bratislava: Veda, 1974. – 237 s.
Соотношение реализованного и потенциального в синтаксисе(мл. науч. сотр. В.И. Критская)
Категории возможности и действительности, как и все другие категории марксистско-ленинской диалектики, служат цели более полного и глубокого познания конкретного объекта. В философской литературе существует несколько определений содержания категорий возможности и действительности, взаимно дополняющих и обогащающих друг друга. Н.М. Маковка [13] предлагает рассматривать действительность в четырех аспектах:
1) как объективную реальность;
2) как единство природы, общества и сознания (духовного);
3) как необходимость, совпадающую с ней (действительностью) в своем развитии;
4) как единство сущности и существования (явления), как реализованную возможность.
Мы будем понимать действительность как единство сущности и существования.
Явление и сущность в своем соотношении выражают содержание действительности, моменты ее. Причем сущность как сторона действительности и заключает в себе те или иные возможности, которые соотносятся с действительностью как со своей непосредственной противоположностью. С помощью категорий возможности и действительности мы проанализируем соотношение синтаксических единиц двух систем – синтаксической подсистемы языка и текста, который понимается как объект, с одной стороны, имеющий свою систему единиц, а с другой – реализующий возможности языковой системы. Текст, как видим, является объектом изучения с двух точек зрения. Во-первых, это система единиц текста, не сводимых к системе единиц языка. С этой точки зрения интересно определить систему единиц текста. Во-вторых, в тексте реализуются возможности языковой системы. Значит, на материале текстов мы познаем систему единиц языка. Поскольку единицы текста строятся из единиц языка, необходимо установить, каким образом это происходит, как единицы языка используются для построения единиц текста. При этом нужно учитывать, что на порождение текста воздействует не только язык, но и другие, неязыковые факторы [16], например, описываемый в тексте фрагмент объективной действительности; индивидуальное мировоззрение автора; свойства речи и др. В результате взаимодействия различных факторов, только одним из которых есть язык, получается та линейная последовательность (звуков, фонем, графем и т.п.), которую мы называем текстом. Каким же образом можно обнаружить результат действия различных факторов при порождении текста? Рассмотрим некоторые отношения между частями текста. Проанализируем предложение Лингвистические модели можно рассматривать также как проявление этих двух форм моделирования – высшей и низшей. В данном примере слово также указывает на существование связи данного предложения с каким-то предыдущим. Это отношение не описывается в грамматике языка. Формы слов высшей и низшей обусловлены их синтаксической связью со словом форм, которое опущено после однородных членов. Это отношение считается языковым. Между частями предложения этих двух и высшей и низшей устанавливается отношение контекстной синонимии, которое не рассматривается в грамматике языка. Не системой языка определено количество однородных членов. В то же время эллипсис (отсутствие словосочетания форм моделирования после однородных членов высшей и низшей) – это результат действия правил языка. Линейность[21] текста вызвана не языковым фактором.
Поскольку в тексте проявляется взаимодействие нескольких факторов, нескольких систем, исследователю языковой системы необходимо отвлечься от факторов неязыкового типа, выделить такие отрезки текста, на основе которых можно было бы представить себе систему языковых единиц. Как считает И.Ф. Вардуль, если нас интересует язык как знаковая система, то, чтобы вычленить предмет исследования, надо абстрагироваться от всех свойств и отрезков речи, кроме тех, которые релевантны для языка как знаковой системы [7, 44]. Вслед за Э. Бюйссансом [20] И.Ф. Вардуль предлагает назвать то, что получается в результате абстрагирования, дискурсом. Дискурс определяется как функциональная часть речи.
Конкретизируя принятое нами понимание действительности, мы можем определить языковую действительность как единство сущности (то есть скрытой от прямого наблюдения структуры языка) и существования (реализации единиц языка при порождении единиц текста). Тогда описание структуры языка (сущности) будет описанием возможностей языка в отличие от описания структуры единиц текста, в котором реализуются единицы языка. Мы не случайно подчеркиваем наличие в тексте единиц, являющихся реализациями единиц языка. Исследования в области лингвистики текста доказывают наличие в тексте и других, «неязыковых» единиц. Так же как и выявление единиц языка, определение единиц текста происходит на основе установления некоторых отношений в тексте.