«Говорить на формальном языке, каковы арийские, – значит систематизировать свою мысль, распределяя ее по известным отделам. Эта первоначальная классификация образов и понятий, служащая основанием позднейшей умышленной и критической, не обходится нам при пользовании формальным языком почти ни во что» [38, 37].
Однако было бы неверно отождествлять категории мышления с какими-либо определенными языковыми конструкциями, такая трактовка оказалась бы слишком узкой. Лингвистические исследования многочисленных языков и структуры текстов свидетельствуют о существовании различных способов выражения категорий. Так, категория (идея) причинности может быть выражена общим понятием (это общее понятие «причина» обычно и отождествляется с категорией), каузативным глаголом (например, рус. заставить, вынудить), каузативной морфемой, каузативным предлогом (благодаря, вследствие), союзом (потому что, ибо), синтаксической каузативной конструкцией, последовательностью предложений в тексте и т.д. [45]. Категория количества выражается не только рядом общих понятий, таких, как «величина», «степень», «число», «количество», и не только числительными, но также местоимениями и наречиями типа «все», «некоторые», «много», «мало»; она проявляет себя в грамматической категории числа изменяемых частей речи, в степенях сравнения прилагательных и наречий; идею количества выражают также уменьшительные и увеличительные суффиксы существительных, прилагательных и глаголов.
Средства и способы выражения категорий мышления различны в разных языках. Например, в русском языке грамматические средства выражения категории формы неразвиты, для этого используется достаточно богатая лексика. Напротив, в языке навахо глаголы, обозначающие действия с предметами, меняют свою морфологическую структуру в зависимости от того, на какого рода предметы направлено действие: есть формы глагола, соответствующие круглым тонким предметам, длинным гибким предметам, длинным жестким предметам и т.д. [26, 69].
Упомянутые языковые факты вынуждают нас признать, что понятие «категория мышления» шире по объему, чем «общее понятие».
Показательно, что В.И. Ленин не отождествляет общие понятия с категориями, для него они не являются одним и тем же объектом, что видно из следующего очень важного ленинского текста:
«А во-2-х, если все развивается, то относится ли сие к самым общим понятиям и категориям мышления? Если нет, значит, мышление не связано с бытием. Если да, значит, есть диалектика понятий и диалектика познания, имеющая объективное значение» [5, 229].
По-видимому, общие понятия являются лишь особым, частным случаем существования и функционирования категорий мышления. Другим, также частным, случаем является их функционирование в виде форм мышления, которые реализуются в различных грамматических структурах и обычно не осознаются обыденным, нетеоретическим сознанием, что подтверждается, как мы указывали, исследованиями мышления культурно отсталых племен и детской психологии. Мышление древнего человека еще не знало таких общих понятий, как причина, следствие, цель, качество, количество, время, предмет и пр., но соответствующие категории уже оформляли мысль, позволяли человеку устанавливать причинно-следственные отношения, различать и выражать количественные характеристики предметов, ориентировать свою деятельность в пространстве и времени. Образование общих понятий явилось следствием длительного процесса осознания человеком своих форм мышления в результате усложнения трудовой деятельности и всей социальной жизни. Определенные этапы этого процесса знаменует появление в языке различных союзов, выражающих категории мышления (потому что, для того, чтобы, если… то… и т.д.), а также различных вопросительных слов, таких, как «почему», «зачем», «сколько» и пр. История языка, таким образом, не только дает положительный ответ на поставленный В.И. Лениным вопрос о развитии категорий мышления, но и позволяет наметить некоторые этапы и выявить характер развития.
Учитывая сказанное, понятие категории мышления следует, на наш взгляд, расширить таким образом, чтобы оно, во-первых, включало все частные случаи проявления и функционирования любой конкретной категории, а во-вторых, чтобы оно объясняло общее назначение категорий в системе человеческого мышления. Это можно сделать, если понять категории как принципы, на которых основывается всякое человеческое мышление и которые позволяют человеку осмыслить окружающий мир и выработать определенную картину мира. Такие принципы (например, принцип причинности) содержатся в сознании имплицитно, обычно они явно не формулируются, но тем не менее мышление без них невозможно, они направляют мысль человека и в его практической деятельности, и в процессе познания объективной действительности. В отличие от обыденного сознания теоретическое, философское мышление стремится выявить и явно сформулировать эти принципы. Однако идеалистические философские концепции не в состоянии справиться с такой задачей, поскольку их авторы, неправильно решая основной вопрос философии, извращают действительное содержание принципов человеческого мышления. Лишь диалектический материализм, который тщательно анализирует не только обыденное сознание, выработанное на основе практической деятельности многих поколений людей, но и современное научное мышление, вскрывает реальный смысл категорий и формулирует их в виде принципов научного познания. В диалектическом материализме осмысление категорий достигает своей высшей точки, что позволяет сознательно использовать их в познании объективной действительности.
В настоящей монографии категории мышления, анализируемые диалектическим материализмом, осознанно кладутся в основу исследования языка и речи; они используются как методологические принципы, применение которых к языковому материалу позволяет получить некоторые новые выводы, касающиеся системы языка и речи. Но в отличие от многих других работ советских лингвистов, в которых категории мышления также использовались как принципы научного исследования, авторы монографии стремились систематически фиксировать те логические связи и зависимости, которые обнаруживаются между философскими категориями, с одной стороны, языковыми фактами и выводами лингвистического характера – с другой. Опыт настоящей работы, как и опыт всей советской языковедческой науки, позволяет надеяться, что развитие теоретических исследований в области лингвистики, расширение ее предмета за счет изучения структуры речи (текста) будет способствовать дальнейшему уяснению и решению ряда фундаментальных проблем теории познания и теории деятельности, материалистической диалектики и логики научного познания.
1. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 3, с. 7 – 544.
2. Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 339 – 626.
3. Энгельс Ф. В. Боргиусу. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 39, с. 174 – 177.
4. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – М.: Госполитиздат. 1961. – 384 с. – (Полн. собр. соч., т. 18).
5. Ленин В.И. Философские тетради. – М.: Политиздат, 1969. – 782 с. – (Полн. собр. соч., т. 29).
6. Ленин В.И. О государстве. – Полн. собр. соч., т. 39. с. 64 – 84.
7. Материалы XXV съезда КПСС. – М.: Политиздат, 1976. – 256 с.
7а. Материалы XXVI съезда КПСС. – М.: Политиздат, 1981. – 224 c.
8. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. – М.: Наука, 1976. – 383 с.
9. Ахутина Т.В. Нейролингвистический анализ динамической афазии. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975. – 143 с.
10. Бархударов Л.С. К вопросу о поверхностной и глубинной структуре предложения. – Вопр. языкознания, 1973, № 3, с. 50 – 61.
11. Бенвенист Э. Категории мысли и категории языка. – В кн.: Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974, с. 104 – 114.
12. Брудный А.А. Проблема языка и мышления – это прежде всего проблема понимания. – Вопр. философии, 1977, № 6, с. 101 – 103.
13. Васильев С.А. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности. – Киев: Наук. думка, 1974. – 135 с.
14. Васильев С.А. Категории мышления и языковые структуры. – В кн.: Логико-философский анализ понятийного аппарата науки. – Киев: Наук. думка, 1977, с. 88 – 117.
15. Гейзенберг В. Язык и реальность в современной физике. – В кн.: Гейзенберг В. Физика и философия. М.: Изд-во иностр. лит., 1963, с. 140 – 158.
16. Звегинцев В.А. Теоретическая и прикладная лингвистика. – М.: Просвещение, 1967. – 336 с.
17. Звегинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973. – 248 с.
18. Звегинцев В.А. Научно-техническая революция и лингвистика. – Вопр. философии, 1976, № 10, с. 55 – 66.
19. Иванов В.В. Очерки по истории семиотики в СССР. – М.: Наука. 1976. – 303 с.
20. Ильенков Э.В. Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи). – Вопр. философии, 1977, № 6, с. 92 – 96.
21. Категории бытия и обладания в языке. – М.: Наука, 1977. – 259 с.
22. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. – Л.: Наука. 1972. – 216 с.
23. Козлова М.С. Философия и язык. – М.: Мысль, 1972. – 254 с.
24. Копнин П.В. Диалектика, логика, наука. – М.: Наука, 1973. – 264 с.
25. Копнин П.В. Гносеологические и логические основы науки. – М.: Мысль, 1974. – 568 с.
26. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. – М.: Прогресс, 1977. – 261 с.