– Я уже видел несколько таких, док. Что это за язык?
Исаак, смотревший на лист у Даниеля в руках с расстояния в три фута, ответил:
– Истинный алфавит – язык, созданный покойным Джоном Уилкинсом по философическим принципам. Предполагалось, что он вытеснит латынь. Гук и Рен некоторое время им пользовались. Вы ещё можете его читать, Даниель?
– А вы? – спросил Даниель. Это могло оказаться важным.
– Без книги Уилкинса – нет.
– Это рецепт, – сказал Даниель, поднося листок чуть ближе к глазам. – Рецепт восстановительного лекарства из золота.
– Тогда не трудитесь переводить, – бросил Исаак. – Мы все знаем, что покойный мистер Гук был падок до шарлатанства.
– Гук не придумал рецепт, только записал, – возразил Даниель. – Он ссылается на человека, который научил Королевское общество получать фосфор.
Для Исаака это было равнозначно имени «Енох Роот», для Сатурна и остальных не значило ничего.
– Продолжайте, Даниель, – сказал Исаак. Теперь он был весь внимание.
– Гук начинает с рассказа о событии, происшедшем где-то… – Долгая пауза, затем внезапное озарение: – Нет, здесь! Прямо здесь, где мы сейчас стоим. Дата… если я правильно сосчитал… лето Господне тысяча шестьсот восемьдесят девятое.
– Год и место ваших странно заблаговременных проводов, – заметил Сатурн.
Даниель аж поперхнулся, дивясь, как сам не заметил такой простой вещи. Однако Исаак глядел на него нетерпеливо, и Даниель продолжил:
– Описывается медицинская… нет, хирургическая манипуляция над объектом… человеком… мужского пола… сорока трёх лет.
– Вашим сверстником, господа! – вставил Сатурн. – Возможно, вы его знали.
– Объект страдал тяжёлой мочекаменной болезнью. Гук удалил камень.
– Как, здесь?! – Сатурн в изумлении огляделся.
– Я видел, как камень удаляли на улице, – сказал Даниель.
– И Гук проделывал здесь вещи куда более странные, – заверил Сатурна Исаак.
– Чем больше мы читаем его бумаги, тем больше я в этом убеждаюсь, – пробормотал Сатурн.
– Читайте дальше, Даниель!
– Операция прошла успешно. Однако больной… больной умер, – перевёл Даниель. Он почувствовал головокружение и вынужден был сесть на пыльный сундук, чтобы не рухнуть через балюстраду в здешний «колодец душ». – Прошу прощения. Больной умер, как это часто случается, от шока. Пульс отсутствовал. Тогда упомянутый мною учёный собрат покинул укрытие, из которого наблюдал за операцией…
– Как кстати! – фыркнул Сатурн. – Мы должны поверить, что алхимики прячутся по тёмным углам Бедлама, ожидая, когда кто-нибудь испустит дух во время импровизированной литотомии?
– На самом деле всё гораздо проще. Алхимик присутствовал раньше, на дружеской пирушке, и остался посмотреть операцию, – пояснил Даниель. Он не читал по бумаге, а вспоминал то, что происходило с ним.
– Пирушка… быть может, те самые заблаговременные проводы, которые здесь столько раз поминали! – воскликнул Сатурн.
Исаак с Даниелем не рассмеялись.
– У Гука была отражательная печь, уже разогретая для другого эксперимента. Алхимик спешно взялся за работу, позаимствовав некоторые химикалии из Гуковой лаборатории – прекрасно оснащённой, я сам свидетель. В частности, он взял нечто, называемое здесь кость-куб-чаша…
– Гук мог иметь в виду пробирную купель.
– Блестяще, Исаак. Купель и что-то, бывшее у него при себе в деревянном ящичке. Рецепт не так легко перевести – мне тоже придётся заглянуть в книгу Уилкинса. – Даниель пропустил страницу, затем другую. – Итог: небольшое количество светящегося вещества. Будучи помещено в рот умершего, оно вызвало сердцебиение и вывело больного из шока. Через несколько мгновений тот пришёл в себя и сообщил, что не помнит ничего из происшедшего. Алхимик удалился, забрав остатки вещества с собой. Гук записал рецепт по памяти.
– Это многое объясняет, – проговорил сэр Исаак Ньютон, очень странно глядя на Даниеля.
Тому было всё равно: он обессиленно привалился к стене, отрешённо глядя в серебряное око света посреди купола и чувствуя себя не живее каменной Меланхолии.
– О да! – подхватил Сатурн. – Теперь мы знаем, что искал Имярек!
Тут он прикусил язык и тяжело сглотнул, почувствовав странное, безмолвное напряжение между Исааком и Даниелем.
– Или вы о чём-то другом?
В БОСТОНЕ БЫЛО НЕМАЛО рабов, родившихся на Барбадосе от негров, завезённых поколение назад Королевской Африканской компанией герцога Йоркского. Никого суевернее Даниель в жизни не встречал. Создавалось впечатление, что путешествие через океан выдержали самые эфемерные элементы африканской культуры, в то время как весь багаж истории и мудрости остался за бортом. Они сходили на берег Массачусетского залива, бренча вудуистскими амулетами и бормоча несусветные слова и фразы, как будто жили в постоянном бреду. Когда они попадали в дома мнительных пуритан, склонных повсюду видеть чертей и бесов, возникала гремучая смесь, в чём пришлось убедиться некоторым жителям Салема.
Особенно часто эти рабы поминали «ходячих мертвецов» – эндемичное карибское поверье, будто колдуны умеют оживлять трупы, превращая их в бездумные орудия.
Даниелю некоторое время не удавалось отогнать мысль о живых покойниках. Он был беспомощен, как человек, помещённый в аппарат для усмирения буйнопомешанных, – если не ходячий мертвец, то мертвец, просидевший кулём по меньшей мере четверть часа, пока Сатурн и его помощники упаковывали наследие Гука.
Затем область рассудка, в которой обитают добродетели Просвещения, взяла верх над тёмными углами, в которых затаились дикие суеверия, ожидая случая выпрыгнуть с криком: «Бу!»
Кто на самом деле Енох Роот, Даниель не знал, но вудуистским колдуном тот явно не был. Если после операции он каким-то образом вытащил Даниеля с того света, то очевидно не при помощи некромантии. Скорее всего, Даниель не умер, а впал в кому, из которой Роот и вывел его сильнодействующим средством. Ничего особенного – примерно как дать нюхательную соль. Гук же, и впрямь падкий до шарлатанства, навоображал невесть чего.
Впрочем, забавно: всего лишь третьего дня Даниель в письме Рооту выражал сомнение, что проживёт следующие несколько недель.
Из задумчивости его вывел голос Исаака, уже не в первый раз повторивший слова «Крейн-корт». Покуда Даниель пребывал в прострации, Исаак принялся командовать. Он распорядился везти сокровища Гука в штаб-квартиру Королевского общества – то есть именно туда, куда Гук не хотел их отдавать.
– Как человек, живущий на чердаке Королевского общества, – сказал Даниель, – могу засвидетельствовать, что места там нет. Нисколько.
– Место всегда можно освободить, выбросив часть жуков, – заметил Исаак.
– Но в данном случае не нужно, – твёрдо проговорил Даниель.
– Куда же вы намерены их отвезти? – спросил Исаак – и как же пристален был его взгляд, устремлённый на листы в руках Даниеля!
Тот, чтобы не забыть, сложил их пополам и убрал в нагрудный карман.
– Предлагаю спрятать их в доме маркиза Равенскара, – сказал он. – Я нередко бываю у него по поводу долготы и по другим делам, а вы можете навещать свою племянницу так часто, как захотите.
– Тогда я не вижу разницы с Крейн-кортом.
– Сделайте милость, Исаак, идёмте со мной к Имяреку, я всё по пути объясню.
Даниель поднялся на ноги и обнаружил, что по-прежнему жив-живёхонек. Ходячий живчик.
– Я ПРЕЖДЕ НЕ ГОВОРИЛ, – сказал Даниель, пока они шли по галерее, – но я подозреваю, что в истории с первой адской машиной замешан Анри Арланк.
– Привратник?!
– Он самый.
– Он ведь член клуба, не так ли?
– Так. Я настоял, чтобы его приняли в клуб, под тем предлогом, что он чуть не погиб при взрыве, а значит, может считаться потерпевшим наравне с нами. Однако истинная причина в том, что я его подозревал.
– На каком основании?
– Во-первых, по приезде в Лондон я начал наводить справки о вещах Гука. Арланка я спросил первым. Довольно скоро мне стало известно, что весть о моих разысканиях с поразительной быстротой достигла воровского подполья. Я сразу подумал, что Арланк кому-то сболтнул. Во-вторых, допустим, что первый взрыв был покушением на вас, Исаак, – что Джек-Монетчик стремился уничтожить в вашем лице своего злейшего противника. От кого он узнал, что вы имеете обыкновение работать воскресными вечерами в Крейн-корте? Вы тщательно это скрывали, в частности, чтобы вас не осаждали просители. Кроме Арланка, знать было почти некому.
– Коли так, у вас достаточно свидетельств, чтобы привлечь Арланка к суду.
– Я предпочёл бы использовать его в качестве наживки для Джека, – отвечал Даниель. – Не следует показывать Арланку, что мы его подозреваем. Однако чистое безумие – помещать найденное сегодня в дом, где живёт Арланк!
– Хорошо. Пусть вещи отправляются в храм Вулкана, а я напишу Катерине записку, чтобы она убрала их под замок. В подвале есть надёжное место…
– Прекрасно, – сказал Даниель.
– Надеюсь, теперь вы поняли, что мистер Тредер – негодяй, – продолжал Исаак. – Каковы бы ни были ваши догадки касательно Арланка, нет сомнений, что адская машина ехала в телеге мистера Тредера.
– Тогда внесите и меня в список подозреваемых, поскольку она лежала в моём сундуке, – сказал Даниель. – Впрочем, если серьёзно, Исаак, я согласен, что адскую машину нельзя было положить без пособничества – возможно, необдуманного или неумышленного, со стороны кого-то из слуг мистера Тредера.
– А среди них точно есть преступники. Джек хитёр и наверняка потрудился внедрить своих людей в окружение сообщников.
Они остановились перед дверью в камеру Имярека. Даниель сказал:
– Сообщников да, но и врагов тоже. Потому что, как ни странно звучит, именно это он сделал, внедрив Арланка в Королевское общество.
Исаак выслушал внимательно. Следующие несколько минут он с бесстрастием учёного изучал лицо Даниеля – возможно, искал на нём признаки воскрешения, – прежде чем проговорить:
– Согласен, и впрямь странно. В другой день, Даниель, я бы удивился.