Охраняемые Сатурном впереди и молодчиками сзади, Исаак и Даниель двинулись на прогулку по местности, которую разве что в издёвку можно было назвать идиллической. Они шли по лабиринту дорожек между колышками, размечавшими участки земли: на одних ещё паслись овцы или росла брюква, на других уже возводились дома. Дорожки – будущие улицы – были сейчас так узки, извилисты и неутоптанны, что, помимо двух гуляющих стариков с их арьергардом и авангардом, никто ими не прельстился.
– Отсюда мы сможем пройти на север без лишних неудобств.
– Что к северу отсюда стоит прогулки? – спросил Исаак и, не получив ответа, после недолгих колебаний двинулся рядом с Даниелем.
– То, что предложил мистер Партри, не годится, – повторил Даниель. – Сведения нужны завтра – и даже сегодня ночью, если он убедит узника заговорить.
– Это имеет какое-то отношение к тому, что произошло сегодня в Сент-Джеймсском дворце? – осведомился Исаак. – Я не помню, чтобы вы раньше были в такой спешке.
– События нас опережают, и нам следует поднажать, – сказал Даниель. – У Болингброка есть план. В чём он состоит, не знаю. План может быть блистательным или глупейшим. Как ни странно, это не важно. Главное, что у Болингброка есть план, он действует, а все остальные вынуждены за ним наблюдать и делать ответные ходы. Он в центре внимания, что, подозреваю, для него важнее, чем какая-либо конкретная цель. У кого нет плана, так это у милорда Оксфорда, до недавнего времени – лорда-казначея Британии.
– Что значит «до недавнего времени»? Должен ли я понимать, что в стране новый лорд-казначей?
– Этого я не говорил, я сказал только, что Оксфорд в отставке. Сегодня на совете он вернул королеве белый жезл.
– По собственной воле?
– По её требованию. Трудно вообразить, что столь хилая особа способна чего-то потребовать, но так говорят.
– И жезл по-прежнему у неё?
– Согласно моим источникам, она никому его ещё не передала.
– Что у вас за источники, Даниель? Они, сдаётся, лучше моих. Во всяком случае, оперативнее.
– Это другой разговор. Суть в том, что Оксфорд, а значит, и умеренные тори, больше не у власти. Сегодня королева показала всему миру, что благоволит Болингброку и якобитам. Она запустила цепочку событий, которая должна привести к отмене Акта о Престолонаследии и утверждении на английском престоле католика.
– В мечтах королевы, быть может, – поправил Исаак. – В яви Британия скорее согласится на новую гражданскую войну, чем на короля-паписта.
– Конечно. Теперь рассмотрите положение Болингброка. Он завоевал королеву и в тот же миг получил безраздельное главенство над тори, а стало быть, и в парламенте. Его следующим шагом будут переговоры с вигами – единственной оставшейся оппозицией.
– Зачем? – спросил Исаак. – Я бы сказал, что теперь он может диктовать условия.
– Взгляните на поместье сэра Джона Олдкасла, – отвечал Даниель.
С этого участка дороги открывался вид через луг на владение по другую её сторону: несколько величественных старых зданий на южном краю и маленький охотничий парк, тянущийся примерно на двести ярдов к северу. Даниель привлёк внимание Исаака к холму в северной части поместья. Во многих английских графствах такой пригорок остался бы безвестным и безымянным, здесь же, в болотистой пойме Флит, казался даже внушительным. Ещё бы, с него можно было видеть на сотни ярдов! Три человека как раз стояли на вершине, обозревая местность.
– Что вы скажете о них, Исаак? Чем не дозорные на высоте средь поля боя?
– Весьма романтичное сравнение, – отвечал Исаак, – но на самом деле это друзья или родичи Олдкаслов, вышедшие прогуляться в рощицу.
– Как? Вы хотите сказать, среди палаток? – отвечал Даниель, указывая на рощу.
Почти всё скрывала густая зелень, однако зоркий и внимательный наблюдатель, например сэр Исаак, мог различить в просветах между ветвями то кусок натянутого полотна, то кол или верёвку.
– Да, я вижу небольшой лагерь, – кивнул Исаак. – Вероятно, его разбили бродяги, которые намерены в пятницу смотреть повешение.
– Вы полагаете, что хозяин поместья пустил бы к себе бродяг?
– Каково ваше объяснение, если вам не нравится моё?
– Это военный лагерь. Лагерь ополчения.
– Вигов или тори?
– Вспомните, что сэр Джон Олдкасл был одним из первых протестантов. Сегодняшние Олдкаслы не такие пламенные, но взглядов не изменили.
– Стало быть, это солдаты Ассоциации вигов, – сказал Исаак. – Я о них слышал. Впрочем, признаю, что увидеть их на краю Лондона – совершенно иное дело.
– Давайте пройдём дальше и посмотрим, что там за Пещерой Мерлина, – предложил Даниель, указывая через поле на ещё одну россыпь домов в четверти мили к северу. Они были меньше, новее и скромнее, чем здания на земле сэра Джона Олдкасла: купальни, выстроенные недавно рядом с природной пещерой в основании холма, за которым начинался Ислингтон.
Сейчас рядом с ними гарцевали несколько всадников. С такого расстояния деталей было не разобрать, но не оставалось сомнений, что все они молоды, искусны в верховой езде и бесшабашны. Казалось, они красуются перед дамами, но даже за четверть мили видно было, что женщин там нет. Наездники красовались друг перед другом. Через минуту-две, подойдя ближе, Исаак и Даниель разглядели у них могавские гребни. Наездники, вернее их слуги, собирали хворост для костра.
– Вы видели таких раньше. Это молодые виги. – Даниель остановился. – Если мы пойдём дальше, то увидим ещё подобные отряды в рощах, деревнях и на возвышенностях, где можно развести сигнальный костёр.
Он повернулся спиной к лагерю могавков у Пещеры Мерлина и пошёл в сторону Клеркенуэлла. Исаак ещё мгновение разглядывал наездников, затем догнал Даниеля.
Тот продолжил:
– То, что мы видели, – передовые отряды. По сигналу милорда Равенскара они первые пройдут через Ньюгейт, чтобы захватить Лондон. Если бы мы выбрали другой пригород, то увидели бы там, в некоторых больших поместьях, такие же отряды ополченцев-тори, присягнувших на верность Претенденту.
Исаак молчал почти всю дорогу назад и лишь под конец спросил:
– Что произойдёт завтра?
– Званый обед, – отвечал Даниель, – на Голден-сквер.
– Простите?
– Болингброк пригласил Роджера и других вигов отобедать завтра в его особняке на Голден-сквер. Все эти великие мужи, столько лет игравшие по огромным ставкам, завтра вечером наконец выложат карты на стол. Болингброк как нельзя более умно выбрал время и место. Королева и впрямь очень слаба. Сегодня после совета она лишилась чувств от усталости и волнений, которым подверг её Болингброк, быть может, с жестоким умыслом, а скорее – потому что не осознаёт творимого им зла. Так или иначе, долго она не проживёт. И потому у Болингброка есть краткое время – может, день, может, целая неделя, – когда всё для него идеально. Заседания парламента отложены, и он может пока не думать о деньгах асиенто. О, деньги эти у Болингброка, или влияние, на них купленное, но пока его не могут привлечь к ответу за казнокрадство. Тори объединились под его началом, королева ему благоволит; у неё уже нет сил на собственные решения, однако она ещё не настолько ослабела, чтобы испустить дух; мы, диссиденты и нонконформисты, раздавлены Актом о расколе; ковчег в руках Болингброка. Вот такие карты он выложит на стол завтра вечером. Что в руке у Равенскара? Несколько козырей, будьте покойны.
– Но мы неизмеримо усилим его позицию, – сказал Исаак, – и в то же время ослабим Болингброка, если арестуем Джека-Монетчика и снимем подозрения с ковчега. Теперь мне это ясно. Спасибо за прогулку, Даниель.
– ТОРГ БУДЕТ НЕПРОСТЫМ, – сказал Шон Партри, хорошенько обдумав услышанное. – Осуждённому монетчику в Ньюгейте нет дела до ставок в политической игре. Гражданская война? Ему-то что, если его отрубленная голова будет наблюдать за боем с Тройного древа.
– У него есть близкие? – спросил Даниель.
– Перемёрли от оспы. Сейчас его занимает одно: сколько мук предстоит ему в пятницу?
– Тогда надо всего лишь подкупить Джека Кетча, – сказал Даниель. – Не понимаю, в чём сложность…
– Сложность в том, – отвечал Партри, – чтобы заплатить больше и позже Джека, чьи люди, как мы убедились, кишат в Ньюгейте. Вот почему я хотел отложить разговор до вечера четверга. Тогда у Джека будет меньше времени на контрвзятку. Сделать это во вторник вечером… – Партри помотал головой.
– Ладно, давайте забудем про сегодняшний день и попытаемся в среду, – предложил Даниель.
– Это чуть лучше.
– Но не позже середины дня – мы не можем ждать вечера.
Партри задумался и наконец пожал плечами.
– Попытка не пытка, – сказал он. – Не забудьте принести с собой фунты стерлингов и будьте готовы к тому, что за каждое слово придётся платить отдельно.
– Если всё дело в фунтах стерлингов, – промолвил Исаак, – то я знаю, где их раздобыть.
ранний вечер 28 июля 1714
Голден-сквер
– КАКОЙ ВРЕД МОГУТ причинить крепкие напитки, в наши-то лета? – спросил Роджер Комсток, маркиз Равенскар. – Мы с вами и так ходячий укор актуариям; в таблицах продолжительности жизни, составленных Королевским обществом, и графы такой нет!
– Не лучше ли вам пойти туда трезвым? – спросил Даниель.
Он стоял лицом, а Роджер – спиною к лучшему зданию на площади. Даниелю она напомнила театральную сцену: не современную оперную, где актёры находятся за просцениумом, а деревянный круг В. Шекспира, в котором утоптанная площадка (в данном случае Голден-сквер), галереи (дома вокруг) и величественный дом, господствующий надо всем (дворец Болингброка), соединены множеством переходов, желобов, лестниц, перемежаемых балконами и окнами, и в любом из этих мест может произойти разговор, свидание или поединок между главными героями – нечто, движущее действие пьесы. Арсенал возможностей. Стоячие зрители на дешёвых местах в партере не могли отвести глаз. Все, кроме Роджера. Впрочем, Роджер и не был зрителем. Он играл главную роль – Монтекки или Капулетти, как вам больше угодно, – и площадь служила ему своего рода гримёрной. Он готовился выйти на сцену и начать представление, однако слова для него ещё не были написаны.