Сейчас невозможность видеть, что творится впереди, грозила опасностью. Народа вокруг было гораздо больше обычного. Толпа – по большей части кочевые трибы молодых людей, – подпруженная богадельней, закручивалась в водовороты перед её оградой. Молодые люди никуда не направлялись и никакой явной цели не преследовали, если не считать целью поиск неприятностей на свою и на чужую голову. Некоторые уже смотрели на Иоганна и Каролину и указывали пальцами.
– Почему столько народа – из-за Висельного дня?
– Слишком рано. О, если бы мы спросили кого-нибудь, зачем он здесь, он бы ответил, что пришёл смотреть повешение.
– Но поверить ему было бы глупо, – сказала Каролина. – Ты думаешь, это то, о чём предупреждал нас доктор Уотерхауз?
– Да. И виги, и тори используют повешение как предлог, чтобы вывести сочувствующих, как их ни называй…
– Ополчение?
– Может быть, чуть хуже ополчения и чуть лучше толпы. Не знаю. Так или иначе, они на улицах и готовятся жечь костры.
– Уже жгут, – заметила Каролина.
Они подъехали к тому месту, где перед самым двором богадельни улица расширялась. Справа пылал костёр. Его только что зажгли, и пламя сразу взметнулось ввысь; в столбе дыма кружили тлеющие листья и веточки. Костёр горел посередине Брод-Сент-Джайлс, имевшей здесь ширину в добрых сто футов.
– Держу пари, что это место сбора той или иной партии. – Иоганн привстал на стременах и обвёл взглядом улицу. И впрямь, многие потянулись к костру; некоторые осознанно, другие – следуя некоему стадному инстинкту. – Нам это только на руку. Смотрите, там, справа, толпа редеет – мы легко проедем на Хай-Холборн.
Он резко поворотил коня вправо. Каролина последовала его примеру; однако она невольно обернулась на Монмут-стрит. Всадник на вороном коне был теперь так близко, что принцесса могла бы его окликнуть. Он ничуть не таился и даже, напротив, размахивал руками над головой, словно хотел привлечь чьё-то внимание. Достигнув желаемого, он указал на Иоганна и Каролину, затем чиркнул себя пальцем по горлу.
Каролина повернулась так резко, что непривычный парик съехал набок. Поправляя его рукой, принцесса взглянула через площадь – туда, куда смотрел всадник на вороном коне. На крыше богадельни, на самом коньке, держась за трубу, стоял человек. Он повернулся – настолько быстро, насколько это можно было сделать, не упав с крыши, и поглядел через Брод-Сент-Джайлс в одну из боковых улочек.
– Чарльз! Не отставай! – крикнул Иоганн. (Каролина должна была оставаться Чарльзом, покуда она в штанах.)
Он опередил её примерно на два корпуса, и «Чарльз» не мог откликнуться, не выдав всем на расстоянии слышимости свой пол. Она пропустила вереницу мальчишек и заторопилась за Иоганном в надежде поравняться с ним и рассказать, что видела. Однако, едва расстояние между ними сократилось вдвое, Иоганн пришпорил коня и поскакал в направлении Сити.
Каролина уже видела недостатки плана. Он казался беспроигрышно простым. Элиза надевает парик, в котором её издали можно будет принять за Каролину, садится в лучшую карету, какая у неё есть, и мчит на юг вдоль Лестер-филдс на виду у всех соглядатаев. Она едет мимо дома сэра Исаака Ньютона и дальше на запад в направлении Сент-Джеймс-сквер, как если бы стремилась попасть во дворец герцога Мальборо. Именно этого тори с их подозрительным складом ума ждали бы от принцессы Каролины; Мальборо ещё не вернулся в Англию, но вовсю отделывал особняк, давая понять, что второе пришествие не за горами. С Ганноверами его связывали давние узы, и принцесса могла бы укрыться в герцогском особняке, зная, что ни толпа, ни ополчение, ни партия не посмеют её там тронуть.
Тем временем Иоганн и Каролина должны были проехать примерно три мили в противоположном направлении до Биллинсгейтской пристани и оттуда на лодке добраться до ганноверского шлюпа. Через несколько дней они были бы в Антверпене, а ещё через несколько – в Ганновере. Так предполагал план, но Каролина только сейчас поняла, что будет, если маскарад удастся, и враги поверят, будто она не принцесса Каролина, а безвестный Чарльз – велика ли важность, если безвестного Чарльза найдут во Флитской канаве с перерезанным горлом, обобранного до нитки?
Сбоку от Иоганна образовалось свободное место. Каролина пришпорила коня и наконец догнала своего спутника. «Что там?» – спросила она, указывая туда (налево, то есть на север через Брод-Сент-Джайлс), куда смотрел человек на крыше богадельни.
В том направлении было несколько улочек. Из одной как раз появилась прыгающая цепочка грив, париков и конских хвостов: пять или шесть всадников. Лиц с такого расстояния было не разобрать, но все их озаряло пламя костра, поскольку всадники смотрели в сторону богадельни. Принцесса обернулась: человека на крыше почти полностью скрывала труба, однако видно было, что он машет рукой, указывая на Иоганна и Каролину.
– Улица, из которой выехали всадники, – Дайот-стрит – ведёт к Грейт-Рассел и…
– Дому Равенскара?
– Да.
– Коли так, думаю, мы ввели врагов в опасное заблуждение, – сказала Каролина. – Они считают, что мы – гонцы, отправленные Элизой с важными известиями к маркизу Равенскару или командирам вигского ополчения. Те всадники, боюсь…
– Были поставлены на Дайот-стрит, чтобы перехватить подобных гонцов, – закончил Иоганн. – Поскачем чуть быстрее, но не галопом, чтобы не выказать страх, и повернём направо, на Друри-лейн. Так мы двинемся прочь от дома Равенскара и развеем заблуждение, будто мы – гонцы.
– Я кое-что слышала о Друри-лейн…
– Все решат, что мы едем к шлюшкам, – подтвердил Иоганн. – Не тревожьтесь. Друри-лейн – граница дурного района. Многие из живущих там вышли сегодня на Брод-Сент-Джайлс. Проехать по границе не так уж опасно. Соваться за неё не стоит – да мы и не будем. Поскачем по Друри-лейн до самого Стрэнда.
С этими словами он направил лошадь направо, на Друри-лейн. Конь принцессы рванулся за ним, и та вновь чуть не потеряла парик. Отсюда Друри-лейн казалась бесконечной и несуразной даже по лондонским меркам: она сужалась и расширялась, сужалась и расширялась, словно ни один землемер не провешивал тут прямой линии, и дома клонило то к улице, то от неё, как пьяных на трактирной скамье. Костров видно не было, и это вселяло надежду: возможно, Друри-лейн оставили шлюхам, сводникам и карманникам, даже когда другие улицы и площади превратились в квадраты на шахматной доске вигов и тори.
– Я видела, как в нашу сторону указывают, – сказала Каролина. – Боюсь, на нас хотят напасть.
Она невольно покосилась на итальянскую рапиру Иоганна.
Тот попытался ободрить спутницу шуткой.
– В таком случае хорошо, что моя правая рука свободна. – Иоганн взмахнул кистью в доказательство своих слов. – И как раз с опасной стороны. – Он указал на тёмные дома справа. – И хорошо, что у вас тоже есть шпага.
– Короткая и лёгкая.
– Зато современная. Никто теперь не фехтует рапирою и кинжалом. Я вооружён, как старик.
– Я рада, – отвечала Каролина.
Рапира Иоганна – реликт давних времён – выглядела куда внушительнее, чем усыпанная драгоценными камнями зубочистка на боку у неё самой.
Принцесса вновь невольно обернулась. На Друри-лейн в этот час было мало верховых, и она почти сразу увидела двух всадников, только что свернувших с Брод-Сент-Джайлс. Они натянули поводья, оглядели улицу и, отыскав взглядом Иоганна и Каролину, пустили коней рысью.
Каролина, не тратя слов, тоже пришпорила коня, вынуждая Иоганна последовать её примеру.
– Как видите, на ту сторону Друри-лейн выходят бесчисленные улочки, – сказал Иоганн громко тоном пресыщенного светского льва, показывающего город сельскому кузену, – но чуть дальше есть очень широкая улица, ведущая к Ковент-Гарденскому рынку, где много девиц, которых мы эвфемически называем цветочницами и торговками апельсинами. Оттуда уже несложно попасть на Стрэнд.
Каролине хотелось спросить: «Зачем ты мне это рассказываешь?», но она не решалась заговорить вслух из-за близости пешеходов. Тут её привлекло какое-то движение справа – не на Друри-лейн, а на боковых улочках, мимо которых они только что проехали. Копыта цокали по мостовой, властный голос кричал: «С дороги, чёрт побери!» Так мог крикнуть только человек благородного происхождения, имеющий право носить оружие. Каролина обернулась. Преследователи уже сократили разрыв вдвое; повернувшись, чтобы сообщить новость Иоганну, она увидела, что он исчез. Вместо прощания до неё донёсся стук копыт в улочке и возгласы всполошенных проституток.
Что он ей сказал? Не въезжать в проулки; искать широкую улицу справа. Так Каролина и сделала и едва не пропустила нужный поворот, потому что он оказался ближе, нежели она ожидала. Оттуда только что выехал шагом всадник на тяжело дышащем коне. В первый миг Каролина обрадовалась, что это Иоганн, но конь был неправильной масти (гнедой), и в седле сидел другой человек. Он смотрел принцессе прямо в лицо и, будь сейчас день, легко распознал бы в ней переодетую женщину.
Всадник, надо полагать, отделился от эскадрона, въехавшего с Дайот-стрит минуту назад, и промчался галопом по боковым улочкам, чтобы перерезать им путь. Однако Иоганн, заслышав стук копыт, понял, что происходит, и свернул в проулок, чтобы в свою очередь, обойти его с фланга.
Человек на гнедом коне поднял раскрытую ладонь, видимо, приказывая остановиться тем двоим, что нагоняли Каролину. Стук копыт у неё за спиной замедлился, потом стих. Другой рукой всадник приподнял шляпу, приветствуя Каролину. Та за неимением шляпы ответила взмахом руки и кивком. Убедительно ли получилось, она так и не узнала, потому что верховой джентльмен уже смотрел в другую сторону, гадая, куда подевался её спутник.
Джентльмен глядел на своих товарищей у Каролины за спиной. Она обернулась. Оба указывали в проулок, куда ускакал Иоганн, и что-то кричали. Каролину оставили в покое, она могла скакать, куда вздумает. Иоганнов гамбит удался.
По крайней мере, так она думала, пока у неё не стащили шпагу.