– Я готов.
– Он принял ваше приглашение.
– Да, мне об этом сообщили несколько часов назад.
– Соответственно, явятся все важные лица, независимо от того, позовёте вы их или нет.
– Я уже нанял дополнительную прислугу в расчёте на незваных гостей. В этом и состоит предупреждение? Что ко мне придёт много народа?
Роджер начал терять интерес к разговору, и взгляд его, блуждая, остановился на Даниелевом золотом кольце. Брови пошли вверх, рот приоткрылся. Даниель, не дожидаясь, когда разговор скатится на украшения, перебил:
– Нет. Мальборо очень недоволен сплетнями и недомолвками вокруг ковчега. Он объявит испытание примерно в одно время с коронацией, чтобы вынуть из ковчега все старые монеты и чтобы новые, отчеканенные при Георге, были вне подозрений. Это произойдёт месяца через два. Пока же он хочет, чтобы дела, связанные с Монетным двором, начали исправляться. Ему важно быть уверенным в Ньютоне. Если к первому сентября улучшений не будет, он не придёт на ваш званый вечер.
– Ах, как страшно!
– Унижение будет чудовищно-изощрённым. Весь Лондон поймёт, что вы в опале, и вас лордом-метельщиком не назначат, а уж лордом-казначеем и подавно. Другими словами, первое сентября станет первым днём вашей отставки.
Мгновение Роджер молчал, как громом поражённый, затем, возможно, прочитав про себя короткую молитву, возгласил:
– Тогда будем готовить вулкан!
Он повернулся вокруг прогулочной трости и зашагал прочь от Даниеля к главному зданию. Это была эффектная бравада, но Даниель угадывал и другое: Роджер не хочет некоторое время показывать своё лицо ему или кому-либо ещё. Поэтому, даже войдя в зал, Даниель не смотрел на Роджера слишком пристально, а сделал вид, будто разглядывает вулкан.
И его творца; ибо Макдугалл снял одну из плит, образующих склон вулкана, и, отставив её в сторону, засунул голову глубоко внутрь.
– У вас задница вылезает из штанов, мистер Макдугалл, – крикнул Роджер, – что в человеке вашей профессии я всегда воспринимаю как знак напряжённого продуктивного труда.
Упомянутая задница завиляла: Макдугалл пытался вылезти из вулкана. Послышались звуки ударов головой обо что-то железное, затем ругательство, и, наконец, показалась краснощёкая голова, увенчанная пламенеющим ореолом невероятно рыжих волос. Щёки и волосы у Макдугалла были такие яркие, что рядом с ними всё остальное казалось тусклым.
– Макдугалл, – кивнул Даниель.
– Рад вас видеть, доктор Уотерхауз.
– Вы раздобыли фосфор? – полюбопытствовал Даниель.
– Всё, как я говорил вам третьего дня, сэр. Я покупаю его не напрямую, а через посредника.
– И вы уже сделали ему заказ? – спросил Роджер строго.
– Да, милорд. Вчера.
– Так идите к нему и удвойте заказанное количество!
– О, я не уверен, что поставщики изготовят так много за такой срок, милорд!
– Всё равно удвойте! Если извержение первого сентября не станет самым великолепным за всю историю моего дворца, то вина будет лежать исключительно на нашей неразвитой фосфорной промышленности, и никто не посмеет сказать, будто лорд Равенскар – скряга!
– Милорд, мы постараемся не допустить таких обвинений! Я думаю, поставщики всё-таки справятся!
– Прекрасно, мистер Макдугалл, – сказал Даниель. – Не соблаговолите ли вы пожаловать в мой клуб и лично всё изложить?
– О, доктор Уотерхауз! Почту за честь!
– Тогда собирайте инструменты и, как будете готовы, присоединяйтесь к нам с милордом на выходе из дома.
Роджер и Даниель, покинув бальную залу, двинулись в обход журчащего фонтана, в котором Вулкан кончал на Минервино бедро.
– Где сегодня обворожительные? – спросил Даниель, не в силах оторвать взгляд от богини.
– Простите? – встрепенулся Роджер, который тоже на время ушёл в свои мысли.
– Катерина Бартон и её прелести.
– А. Они отправились за покупками – прелестям к званому обеду необходимо новое платье.
– Замечательно.
– Погодите, – сказал Роджер, – вы меня заинтриговали. Зачем вы везёте Макдугалла в свой клуб?
– Я хорошо знаю мистера Макдугалла. Очень талантливый инженер. Был крайне полезен во Дворе технологических искусств.
– Отлично, но какое отношение он имеет к вашему клубу?!
Они оставили фонтан позади и вошли в ту часть дома, которую проектировал Даниель: изначальный храм Вулкана, каким он был до переустройств, внесённых Гуком и Ванбругом.
– В адских машинах использовался фосфор, – объяснил Даниель. – Следовательно, те, кто их делал, должны были связаться с местными поставщиками. Макдугалл по вашему поручению сейчас тоже ведёт с ними дела. Таким образом, у клуба есть новая линия расследования. Господин Кикин и мистер Орни страстно желают добиться цели.
– Мне казалось, вы заключили с Джеком Шафто соглашение, которое делает клуб ненужным.
– Вестей от Джека не было с тех пор, как неделю назад он спрыгнул с запяток вашего фаэтона на Хеймаркете и, по слухам, учинил драку в Опере…
– Очень вульгарно протыкать иезуитов виолончелями. Если объявится, я строго его отчитаю.
– В том-то и вопрос, верно: объявится ли Джек? Исаак считает, что, спрыгнув с запяток до завершения сделки, Джек лишился всего, обещанного ему в «Чёрном псе».
– Ньютон уже говорил мне о «Чёрном псе», – признался Роджер. – Он утверждает, что сделка недействительна, поскольку заключена под давлением; Джек был вооружён, вы – нет.
– А вы как думаете, Роджер?
– Думаю, что сделка в «Чёрном псе» была вполне разумной, пусть даже и чересчур щедрой по отношению к Джеку. Поэтому меня смущает, что ваш клуб по-прежнему его преследует.
– Поскольку это может расстроить сделку, и тогда герцог не придёт на ваш званый вечер.
– Да.
Они вышли в переднюю храма и остановились у двери на ветерке, словно жрецы Вулкана, отдыхающие от серных воскурений.
– Я не могу повлиять на Кикина и Орни, – сказал Даниель, – и уж тем более на Исаака. Возможно, вам придётся отправить его в отставку.
– Что?!
– Мальборо прав, Роджер. Чернокнижнику не место на Монетном дворе. Мне больно так говорить, потому что Исаак мой старый друг и он чеканит хорошие гинеи. Однако его надо заменить человеком, который хочет просто штамповать деньги.
– Замечательно, но у меня нет власти, чтобы его прогнать.
– Вот как? Вы регент, не так ли?
– Вы тоже, Даниель. Почему вы его не уволите?
– Может, ещё придётся.
Из недр храма появился Макдугалл, кренясь на правый борт, поскольку тащил в руке ящик с инструментами. Почувствовав, что два регента обсуждают вопросы государственной важности, он прошмыгнул в дверь и не останавливался, пока не запрыгнул в Даниелев наёмный экипаж на Грейт-Рассел-стрит и не захлопнул за собой дверцу.
– Насколько Черчилль ненавидит алхимиков? – спросил Роджер. – Сможет ли он вообще доверять Ньютону?
– Вот что я сказал герцогу Мальборо касательно алхимиков, – начал Даниель.
Роджер сразу встрепенулся.
– Некоторое время назад я пришёл к убеждению, что среди нас создаётся новая Система мира. Мне думалось, что она вытеснит и уничтожит старую. Но то, что я видел недавно, в подземелье под банком, привело меня к выводу, что новые системы не заменяют старые, а обволакивают их, заключая в себя. Так под микроскопом мы находим в себе анималькули: они меньше и проще, чем мы, но живут вместе с нами. Я не удивлюсь, если с появлением более сильных микроскопов в анималькулях обнаружатся ещё более простые и мелкие организмы. Посему я утверждаю, что алхимия не исчезнет, как я всегда надеялся. Скорее она сохранится внутри новой Системы мира, станет привычной и даже уютной её частью, хотя, возможно, изменит своё имя, а её адепты не будут больше говорить о философском камне. Она исчезнет из виду, но будет по-прежнему течь внизу, как пропавшая речка Уолбрук течёт под Английским банком.
– Красиво, – сказал Роджер, – но проглотил ли это герцог?
– Не знаю, – отвечал Даниель. – Думаю, не будет беды, если мы попытаемся уменьшить риск и в ожидании извержения вулкана продолжим искать Джека.
часом позже
Заседание клуба
– ВЕЛИКОЛЕПНОЕ КОЛЬЦО, – сказал мистер Тредер, поднимая нос, чтобы посмотреть на Даниелеву руку через полукруглые очки для чтения. – Надеюсь, вы не заделались щёголем?
– Если бы я знал, сколько шуму оно вызовет, ни за что бы не надел. Могу я получить свою руку обратно?
– Кто этот немец?
– Новый член нашего клуба.
– Позвольте вам напомнить, доктор Уотерхауз, что у нашего клуба есть правила. Приём новых членов определяется несколькими страницами приложений к уставу, с которыми вам следовало ознакомиться, прежде чем…
– Барон – придворный ганноверский философ, весьма влиятельный.
– Ладно. Он принят! Как его зовут?
– Он здесь инкогнито. Просто делайте вид, будто знаете, кто он.
В полном соответствии с Даниелевой теорией о системах, включающих в себя другие системы, «Кит-Кэт» поглотил кучку истцов по делу о взрыве адских машин, главным образом, потому что вступление Исаака придало ей загадочность и престиж. Чтобы заседания могли посещать люди вроде Сатурна и Макдугалла, собирались в приватной комнате. В списке желающих получить членство значилось уже двадцать человек, из которых ни один не имел о целях клуба и малейшего представления. Весть, что барона, прибывшего от Ганноверского двора, приняли вне очереди, да ещё в тот самый день, когда другого члена клуба провозгласили регентом, должна была вызвать ещё больший ажиотаж – как бы истцам ни пришлось перебраться в храм Митры, дабы сохранить хоть какую-то приватность.
– Вы сильно изменились, став регентом! – заметил Лейбниц, глядя на Даниелеву руку.
– Треклятое кольцо – дар Соломона Когана, – сказал Даниель.
– Мне он не показался любителем раздавать подарки.
– В Брайдуэлле я подарил ему мешочек с частичками золота, выбитыми из карт. Полнедели спустя еврей, хозяин ювелирной лавки на Ломбард-стрит, принёс мне это кольцо с запиской от господина Когана. Тот велел расплавить кусочки и отлить из них кольцо. Вот результат.