левая кухня.
У Даниеля был при себе тубус с картой, который он сейчас снял с плеча, открыл и перевернул. Сперва наружу высыпалась небольшая лавина пыли и сухой штукатурки вперемешку с конским волосом. Ещё немного потряся тубус, Даниель сумел извлечь на свет Божий свёрнутые в рулон документы.
Последний раз Сатурн видел их, когда вынимал из дыры в стене под куполом Бедлама.
– Когда вы стучали по плитам тростью, некоторые арестанты приняли вас за сумасшедшего, – сказал он. – Теперь такие подозрения закрались и у меня.
– К тому-то я и стремлюсь! – обрадованно воскликнул Даниель. – Можете объяснять всем, что я безумный старик, возомнивший, будто некий фальшивомонетчик в давние времена спрятал здесь клад.
– Фальшивомонетчик?! Здесь?!
– Да. Фальшивомонетчиков и контрабандистов иногда помещали сюда по решению Казначейского суда и Суда королевской скамьи. Так что исходное здравое зерно в истории есть, как во всех выдумках сумасшедших. Я вбил себе в голову, что сумею отыскать клад. Вы – слуга, которому несчастные родственники поручили оберегать меня от неприятностей и вообще всячески обо мне заботиться.
– Могу ли я в таком качестве заглянуть в трактир, взять себе шоколада и?..
– А мне кофе, – добавил Даниель и принялся расправлять на выщербленном столе непослушные чертежи, придавливая их по углам кеглями.
Сатурн двинулся через двор, уворачиваясь от летящих или катящихся мячей и демонстративно не замечая знакомого, который его узнал. Путь Сатурна лежал на север, между церковью и поварней, к трактиру и кофейне в северном торце здания.
Тем временем Даниель в который раз за последние пятьдесят лет прикоснулся к гению Роберта Гука через его, Гука, странные записи и филигранные чертежи.
«В лето Господне 1335-е смотритель Флитской тюрьмы нанял землекопов, чтобы вырыть ров вокруг здания и прилегающего двора. Ширина рва составляла 10 ф. Поскольку он был заполнен водой, мы делаем вывод, что он соединялся с Флит в двух местах, образуя излучину к востоку от указанной реки, и проходил на месте теперешней стены… в более поздних документах приводится жалоба, что стоки не менее десяти нужников, а также кожевенных мастерских ведут в упомянутый ров, превращая его в открытую клоаку, каковая, следует полагать, в те дни внушала не меньшее отвращение, чем нынешняя Флитская канава… Ров больше не существует, но нет документов о том, что его засыпали. В рассуждении вышесказанного я смею утверждать, что его не засыпали, а перекрыли сверху, дабы защитить окружающую территорию от смрадных испарений, но что он по-прежнему соединяется с Флит, вероятнее всего в точках А и В, чем отчасти и объясняется её дурной запах…» Дальше Гук приводил доводы в пользу того, что так же надо поступить с Флитской канавой.
Точки А и В располагались на восточном берегу Флитской канавы, рядом с северо-западным и юго-западным углами тюрьмы. Они были отмечены на плане, который Гук составил после Пожара. Сравнивая приведённые сведения с тем, что видел перед собой, Даниель испытал то приятное чувство, какое бывает, когда в голове складывается логичная картина. Редкие творения человеческих рук так долговечны и привязаны к своему месту, как каменные нужники, особенно те, куда по традиции ходит вся округа. Если в 1714 году мясники с Флит-лейн облегчаются на южном краю тюремной территории, очень вероятно, что они поступали так же в 1614, 1514, 1414-м и так далее. Уборная близ южной стены, вероятно, была в числе тех десяти с лишним, о которых говорил документ. Но и та, что рядом с поварней, скорее всего, находилась надо рвом, там, где он поворачивал на восток. Она стояла у самой стены; с другой стороны к той же стене примыкали здания, выходящие на Флит-лейн. Были среди них и скотобойни, которые в старые времена, словно мухи, облепили ров, чтобы вода уносила их отбросы. По той же причине здесь разместили и поварню.
Третьим в ряду было здание, охраняемое солдатами.
Даниель читал жалобы на условия в некой темнице Флит, составленные арестантами, сумевшими нанять себе адвокатов, чтобы выбраться оттуда любой ценой. Эти арестанты были не должники, а богатые и опасные люди, брошенные в тюрьму Звёздной палатой или Судом королевской скамьи. В документах сообщалось, что темница находится на южном берегу канавы, что могло означать только исчезнувший ров. Темница, согласно описаниям, «кишела жабами и прочей мерзостью», была «наполнена гнусными испарениями» и в неё «не проникало ни лучика света». Узников приковывали к скобам в полу и оставляли лежать в нечистотах – собственных (в камеру не ставили даже ведра) и тех, что сочились из стен.
Эти приятные раздумья прервал Сатурн. Он привёл служанку, которая несла поднос с чашками. Сатурн захватил из трактира газеты (по слухам, периодические издания поступали туда так же исправно, как в любой лондонский клуб) и сел читать, прихлёбывая шоколад.
Даниель оглядел женщину внимательно (хоть и не так грубо, как надзиратель) и решил, что она не шлюха, а, скорее, жена должника, оказавшаяся здесь надолго (если не навсегда) и подрабатывающая прислугой в трактире (ещё одном источнике прибыли для смотрителя тюрьмы). Женщина в свою очередь с любопытством разглядывала его, из чего Даниель заключил, что Сатурн рассказал ей про чокнутого кладоискателя.
– Любезная, – сказал Даниель, вынимая из кармана кошелёк, чтобы она не ушла, – вы связаны с начальством?
– Вы про Коллегию инспекторов и всё такое?
Даниель улыбнулся.
– Я имел в виду смотрителя…
Женщина опешила: такой глупости она не ожидала даже от выжившего из ума старикашки. С тем же успехом Даниель мог спросить, не пьёт ли она чай с папой римским.
– С Коллегией инспекторов, если они тут задают тон.
– Пирушки они задают, если вы понимаете, о чём я!
Женщина подмигнула Сатурну. Чего бы не позабавиться над старым чудаком?
– Люди с ружьями не позволяют мне осмотреть вон ту темницу! – посетовал Даниель, указывая на солдат. – Меня уверяли, что Флитская тюрьма открыта для всех, а тут…
– Вам повезло, – объявила женщина.
– Как так, мэм?
– Если б вы хотели куда ещё, председатель ни в жисть бы вас не пустил, пока ему не заплатите. Но насчёт солдат он обеспокоен, произносит длиннющие речи в винном и пивном клубах и пишет жалобы на законные власти! Обращайтесь к председателю, и он не останется глух к вашей просьбе. А ещё лучше отблагодарите его заранее, ежели вы меня понимаете.
Пока она говорила, Даниель вытащил из кошелька деньги и разложил их на столе. Он указательным пальцем придвинул к женщине мелкую монетку, которую та взяла и теперь внимательно следила за Даниелевым пальцем – на какой монете он остановится.
– Правильно ли я заключаю, что размещение вооружённых солдат во Флитской тюрьме – процедура необычная?
Женщине потребовалось несколько секунд, чтобы расшифровать эту фразу.
– Вооружённые солдаты здесь не в обычае, верно! Ещё как!
– Так они тут недавно?
– С августа, кажись. Охраняют новых арестантов – во всяком случае, так говорят. Председатель не верит – мол, это уловка… пренци… как его там.
– Прецедент.
– Точно!
– Которому нельзя потворствовать, ибо в противном случае Флит мало-помалу лишится своих древних привилегий, – сказал Даниель и переглянулся с Питером Хокстоном. Слова звучали нестерпимо пафосно, но Сатурн уверял, что должники во Флит треть времени спят, треть – пьют, курят, играют в азартные игры и прочая, а треть – ведут бессмысленные тяжбы со смотрителем.
– Председатель возглавляет Коллегию инспекторов? – спросил Даниель.
– Да, сэр.
– Его выбирают?
– Тут так просто не расскажешь, но обычно это старший из должников.
– Старшие должники управляют тюрьмой по законам, которые сами выдумали…
У женщины расширились глаза.
– Ну конечно! – Тут глаза её снова сузились. – А разве не все законы выдуманные?
Даниель пришёл от ответа в такой восторг, что заплатил за него больше, чем стоило бы.
– Вы говорите, здесь есть винный клуб?
– Да, сэр. Он собирается по понедельникам. А пивной – по четвергам. Люди пьют и называют это клубом.
– Заключённые, гости или…
– И те и другие.
– Так что к десяти все расходятся?
Женщина не поняла, о чём Даниель говорит, и ему пришлось объяснить:
– Вроде бы в это время надзиратели просят посторонних удалиться?
– Ну и что? Клуб гуляет до часу или до двух ночи, сэр, а потом все расходятся по комнатам и пьют до рассвета.
Даниель придвинул ей ещё монетку, мысленно коря себя за тупость. Флит называют самым большим лондонским борделем, а как бы такое могло быть, если бы всех действительно выгоняли в десять?
– Какой клуб более шумный – винный или пивной?
– Шумный? Винный сперва шумный, потом тихий. Пивной – наоборот, ежели вы меня понимаете…
– А солдаты выпивают вместе со всеми? – Даниель кивнул на палатки.
– Бывает, заглянут тишком, пропустить по кружечке, – отвечала женщина, – но у нас с ними когда как, ежели вы меня понимаете…
– Из-за тяжбы, которую ведёт председатель.
– Да. Да. Верно говорите.
– Как же они спят у себя в палатках, когда в трактире шумят?
– Так и не спят. Во Флитской тюрьме вообще спать трудно, для тех, кто любит поспать, ежели вы меня понимаете.
– Отлично понимаю, мэм. – Даниель придвинул ей последнюю монетку. – Вот, купите себе ваты, чтобы затыкать уши.
– Спасибо за доброту, сэр, – сказала она, пятясь. – Надеюсь увидеть вас вечером в понедельник или в четверг, как вам будет угодно.
– ЕСЛИ ЭТО ОКАЖЕТСЯ ЕЩЁ ЛЕГЧЕ, – сказал Даниель Сатурну, – я почувствую себя немного обманутым.
– Не вижу ничего лёгкого! Вы видели замки на темницах?
– Это будет не сложнее, чем закатить пирушку, – отвечал Даниель. – А теперь идёмте – если, конечно, надзиратели нас выпустят! – и поищем жильё на Флит-лейн.
Сатурн помрачнел больше обычного.
– Вам не нравится моя мысль?
– Она не хуже всего остального, что вы удумали за последнее время, – сказал Питер Хокстон, эсквайр.