у, – безумие. На это я возразил, что нам неведомо, насколько злоумышленник разбирается в часовых механизмах. Умелый часовщик настроил бы машину правильно, более того, знал бы, насколько часы будут спешить или отставать в тряской повозке холодным днём.
– Значит, в портшезе был не часовщик! – заключил господин Кикин.
Мистер Тредер хихикнул, полагая, что русский сострил, однако Даниель видел, что Кикин на его стороне и говорит серьёзно.
– Да, сэр. Адскую машину, я полагаю, установили люди, плохо знакомые с её устройством. Они планировали, что она сработает много позже, спустя часы или даже дни, и взрыв в Крейн-корте стал для человека в портшезе почти такой же неожиданностью, как для нас с мистером Тредером.
– Всем понятно, что взрыв произошёл несвоевременно, – сказал мистер Тредер, – так что ваша гипотеза имеет хотя бы налёт правдоподобности.
– Но проку от неё никакого, – отрезал мистер Орни, – поскольку мистер Пайнвуд оказался с головой в дерьме, и мы ничего больше о портшезе не знаем.
– Не согласен! Это указывает направление поисков. У вас на верфи адская машина взорвалась согласно планам злоумышленников – среди ночи. В повозке мистера Тредера – преждевременно. Я полагаю, что часы ушли вперёд от тряски холодным днём, но сохранили точность в неподвижном корабельном трюме. Отсюда можно вывести, какого рода механизм использовался, и таким образом вычислить изготовителя.
– Поэтому мы в Клеркенуэлле, – кивнул господин Кикин.
– И каков результат ваших изысканий? – спросил мистер Орни.
– Спросите у фермера в апреле, какой урожай принесли семена, посеянные неделю назад. Я надеялся, что отыщу в Крейн-корте заметки и опытные образцы мистера Роберта Гука. Он одним из первых взялся за определение долготы при помощи часов и лучше других знал, как влияет на них тряска и смена температуры. Увы, наследие мистера Гука выброшено на свалку. Я обратился в Королевскую коллегию врачей и к милорду Равенскару.
– Почему к ним, скажите на милость? – удивился мистер Тредер.
– Гук строил Коллегию врачей на Уорик-лейн и расширял особняк милорда Равенскара. Он мог разместить там что-то из своих вещей. Мои запросы остались без ответа. Я удвою усилия.
– Поскольку мы, как вижу, перешли к следующему пункту, – сказал мистер Тредер, – прошу вас, мистер Орни, поведать нам о ваших изысканиях в области упаривания мочи.
– Доктор Уотерхауз уверил нас, что для получения фосфора, использованного в адских машинах, требовалось упаривать мочу в огромных количествах, – напомнил мистер Орни.
– Описание было более чем красноречиво, – заметил мистер Тредер.
– Делать это в Лондоне затруднительно…
– Почему? Лондон бы не провонял мочой сильнее, нежели сейчас, – съязвил господин Кикин.
– Внимание привлекла бы не вонь, а необычность такого занятия. Итак, мочу, скорее всего, упаривали в деревне. Следовательно, кто-то возил мочу оттуда, где её много, то есть из города, например из Лондона, туда, где её можно упаривать незаметно.
– Надо расспросить золотарей!
– Превосходная мысль, господин Кикин, и мне она пришла много раньше, – отвечал мистер Орни. – Однако я живу далеко от нижнего течения Флит, куда золотари слетаются каждый вечер, как мухи, дабы опорожнить свои бочки. Поскольку мсье Арланк обитает в двух шагах от упомянутой канавы, я перепоручил дело ему. Мсье Арланк?
– У меня не было времени… – начал Анри Арланк, но его тут же заглушил возмущённый ропот других членов клуба. Гугенот мужественно демонстрировал галльское самообладание, пока этот парламентский базар не смолк. – Однако мировой судья Саутуарка преуспел в том, что не удалось мне. Вуаля!
Арланк небрежным движением выложил на крышку гроба памфлет. Обложка была напечатана таким крупным шрифтом, что Даниель, не доставая очков, разобрал в свете свечи: «ПРОТОКОЛЫ СЛУШАНИЙ И РЕШЕНИЙ ВЫЕЗДНОЙ СЕССИИ СУДА ПО ГРАФСТВУ СУРРЕЙ».
Дальше шли буквы помельче, но господин Кикин наклонился и прочитал вслух:
– «ПОЛНЫЙ и ПРАВДИВЫЙ отчёт о самых удивительных, зверских и чудовищных ПРЕСТУПЛЕНИЯХ, по справедливости НАКАЗАННЫХ мировым судом с пятницы 1 января по субботу 27 февраля лета Господня 1713/14».
Господин Кикин весело подмигнул Арланку. Памфлеты продавались на каждом углу, следовательно, некоторые – и даже многие! – их покупали. Однако ни один грамотный человек не признался бы, что читает подобного рода литературу. Приличные люди делали вид, что её просто нет. Арланку не след было такое приносить, а Кикину – веселиться. Ох уж эти иностранцы!..
– Простите, мсье Арланк, я не имел… э… удовольствия ознакомиться с данным опусом, – сказал мистер Тредер. – Что там написано?
– Здесь излагается дело мистера Марша, который, проезжая декабрьской ночью по Ламберт-роуд, был остановлен тремя молодыми джентльменами, вышедшими из непотребного дома на Сент-Джордж-филдс. Молодые люди были так возмущены вонью, исходящей от повозки мистера Марша, что, выхватив шпаги, вонзили их в лошадь мистера Марша, и та околела на месте. Мистер Марш принялся звать караул. На его крики из ближайшей таверны выскочили посетители; они и схватили негодяев.
– Какие отважные пьянчуги!
– Тамошние дороги кишат разбойниками, – пояснил мистер Тредер. – Люди, вероятно, решили, что лучше схватить злодея всей компанией, чем быть ограбленными по пути домой.
– Воображаю их изумление, когда они поняли, что схватили не разбойников, а джентльменов! – рассмеялся господин Кикин.
– Джентльменов и разбойников, – ответил Анри Арланк.
– Что?!
– Многие разбойники – джентльмены, – с видом знатока объявил мистер Тредер. – Человеку из общества неприлично зарабатывать на жизнь ремеслом; промотав состояние в игорных и публичных домах, он вынужден идти в грабители. Всё остальное ниже его достоинства.
– Откуда такая осведомлённость? Наверное, вы регулярно читаете эти памфлеты, сэр! – воскликнул мистер Орни, только что не потирая руки от удовольствия.
– Я провожу в дороге немалую часть года, сэр, и знаю о разбойниках больше, чем вы о последних достижениях в области конопаченья.
– И что было дальше, мсье Арланк? – спросил Даниель.
– У задержанных нашли ценности, похищенные несколькими часами ранее из кареты, направлявшейся в Дувр. Пассажиры кареты возбудили судебное преследование. Все трое грабителей оказались грамотные и были отпущены как клирики, не подлежащие светскому суду. Мистер Марш фигурировал в деле лишь как свидетель.
– Итак, мы знаем только, что мистер Марш ехал по Ламбет-роуд с чем-то столь дурно пахнущим, что три разбойника, не убоявшись виселицы, выместили досаду на его кляче! – воскликнул мистер Орни.
– Я знаю чуть больше, сэр, – отвечал Арланк. – Я навёл справки на набережной Флит после наступления темноты. Мистер Марш и впрямь был лондонским золотарём. Его собратья по ремеслу нашли очень странным, что он среди ночи пересёк реку со своим грузом.
– Вы сказали, был золотарём, – вмешался Даниель. – Что с ним теперь? Умер?
– Оставшись без лошади, он вынужден был отойти от дел и переселился к сестре в Плимут.
– Возможно, нам следует отрядить кого-нибудь в Плимут, – полушутливо заметил Даниель.
– Исключено! Состояние наших финансов весьма плачевно! – объявил мистер Тредер.
Клац! – щёлкнули челюсти, и все взгляды обратились к Даниелю. Он знал мистера Тредера дольше остальных, а следовательно, по этикету имел право первым откусить тому голову.
– Мы удвоили наш бюджет, сэр. Как понимать ваши слова?
– Не совсем удвоили, сэр, потому что вашему пиастру не хватает нескольких пенни до фунта стерлингов.
– А моя гинея, как всем известно, на несколько пенни дороже, – сказал мистер Орни, – так что можете восполнить недостачу брата Даниеля за мой счёт, а сдачу оставить себе.
– Ваша щедрость – пример для нас, погрязших в грехе англикан, – с кривой улыбкой проговорил мистер Тредер. – Однако она не меняет состояние общих финансов клуба. Да, сегодня у нас на счету вдвое больше, чем было вчера, но нельзя забывать и про обязательства.
– Я и не знал, что они у нас есть, – заметил господин Кикин, которого весь разговор по-прежнему забавлял неимоверно, – если только вы не отнесли наши деньги на Чендж-аллею и не вложили их в какие-нибудь несусветные бумаги.
– Я смотрю в будущее, господин Кикин. Каждый получает то, за что заплатил! Таков непреложный закон рыбных рынков, борделей и парламента. И особенно неукоснительно он действует в мире поимщиков.
Мистер Тредер явно наслаждался наступившим молчанием. Наконец мистер Орни, которому невыносимо было видеть чужое довольство, а особенно – довольство мистера Тредера, сказал:
– Если вы, сэр, хотите на наши деньги нанять поимщика, вам следовало бы сперва внести такое предложение, дабы мы его обсудили.
– Прежде чем обсуждать поимщиков, может быть, кто-нибудь объяснит мне, кто это такие? – потребовал господин Кикин.
– Ловля преступников – занятие часто трудное, а порой и смертельно опасное, – отвечал мистер Тредер. – Потому люди нанимают поимщиков.
– Вы хотите сказать… чтобы выследить кого-то и буквально схватить?
– Да, – терпеливо подтвердил мистер Тредер. – А как бы иначе, по-вашему, осуществлялось правосудие?
– Полиция… констебли… муниципальное ополчение… кто-нибудь! – задохнулся господин Кикин. – Немыслимо, чтобы в приличной стране люди бегали и хватали друг друга!
– Благодарю, сударь, за совет, как управлять приличной страной! – взвился мистер Тредер. – Уж, конечно, куда Англии до Московии!
– Господа, господа… – начал Даниель, но у Кикина любопытство взяло верх над возмущением, и он, не споря больше, спросил: – И как это происходит?
– Как правило, объявляют награду и предоставляют дело естественным механизмам рынка, – ответил мистер Тредер.
– И как велика должна быть награда?
– Вы зрите прямо в корень, сэр, – сказал мистер Тредер. – Со времён Вильгельма и Марии награда за обычного грабителя или взломщика составляет десять фунтов.