– Повезло, – заметил Макиен и прочистил горло, потому что в лёгких что-то скопилось.
Он заметил, что Джек стоит близко – слишком близко, чтоб ударить его длинным клеймором. Более того, конец меча был прижат Джековым башмаком. Руфус Макиен кашлянул и почувствовал на бороде что-то горячее и мокрое. Опустив глаза, он увидел рукоять Джековой сабли, всю в басурманских узорах, прижатую к своей груди.
– Это потому, что мне вообще везёт, милорд, – сказал Джек, хотя Макиен ощущал странную рассеянность – он слышал слова, но не воспринимал смысл. – Во всём, кроме самого главного.
– ТЕПЕРЬ НА МОНЕТНЫЙ ДВОР, – сказал Джек, отступая на шаг и вскидывая саблю.
Кровь брызнула с острия на стену, оставив на сухих камнях длинный алый потёк.
Секунды три де Жекс стоял без движения. Он скосил глаза вниз и убедился, что кинжал валяется на полу, то есть не приставлен больше к его горлу. Вес, давление и запах шотландца исчезли. Иезуит нагнулся, поднял кинжал и круто повернулся к Джеку. Нога его скользнула в горячей лужице. Шотландец лежал на боку, поджав к животу ноги, – глаза полузакрыты, лицо серое.
– Это было очень рискованно, – заметил де Жекс.
– О, простите, теперь мы будем оглядываться на риск?! – изумлённо отвечал Джек. – Да знаете ли вы, что сейчас чуть не…
– Ладно, ладно, – оборвал его де Жекс, зная, что уж если Джек пошёл иронизировать, это неостановимо, как икота.
Они спустились на первый этаж. Древняя дверь в Белую башню располагалась с другой стороны, но в основании винтовой лестницы имелась более новая. Она выходила на полоску травы между северной стеной башни и складами, примыкающими к куртине. Здесь Джек ненадолго замедлил шаг, потому что склады были одинаковые, как стога сена, и он не мог сообразить, куда поворачивать. Однако, подняв голову, он увидел над зубчатой линией крыш парапеты трёх бастионов. На удачу, пожар в Тауэр-хамлетс к северу от рва ещё не потушили; даже в наступивших сумерках бастионы чётко вырисовывались на фоне алого зарева. Джек, съевший собаку на всём, что касается Тауэра, узнал башни Лучников, Кирпичную и Сокровищ.
Кто-то окликал его сверху. Джек не мог разобрать ни слова. Он повернулся, запрокинул голову и, сложив ладони рупором, крикнул шотландцам на крыше Белой башни: «Бегите!» Затем они с де Жексом зашагали на север. Джек высматривал, где можно пройти через склады в основание Кирпичной башни – среднего из трёх бастионов. Наконец его глаза привыкли к сумеречному свету, и он нашёл, что искал: ворота в сплошной череде фахверковых фасадов, такие большие, что в них мог проехать воз.
В воротах стояли два человека: один великан, другой – ростом с мальчишку: Евгений и Том-чистильщик.
– Я нашёл, где ход, – объявил Евгений.
– Стражник с тобой?
Евгений указал на бифитера, который стоял внутри склада. Руки у него были связаны за спиной.
– Хорошо, что ты наконец здесь, брат, – сказал Том Джеку. – Я никак не могу втолковать московиту, что нам не сюда! – Он указал большим пальцем через плечо. – Там – Кирпичная башня. А Башня сокровищ – следующая!
Том вышел на траву и указал на бастион в юго-восточном углу Внутреннего двора. Перед бастионом толклись человек десять молодцов. Выглядели они так, будто пятнадцать минут назад сошли с флагмана Чёрной Бороды, и все пристально смотрели на Джека.
– И что с того? – спросил Джек.
Неловкая пауза.
Лицо Тома приобрело бледноватый оттенок.
Де Жекс подошёл и зашептал Джеку на ухо.
– Ах да, конечно, Башня сокровищ, – протянул Джек. – Там хранятся эти, как их…
– Сокровища короны, сэр, – подсказал совершенно обескураженный Том.
– Я понял… да… разумеется! Сокровища короны. Отлично. – Джек надолго задумался. – Хочешь стащить сокровища короны, раз мы всё равно здесь?
– Я думал, для того всё и затевалось, сэр, – отвечал Том, сейчас и впрямь похожий на мальчишку.
– О да! Конечно! – воскликнул Джек. – Разумеется, я всю жизнь мечтал носить на голове тяжеленную золотую нахлобучку, утыканную драгоценными камнями! Алмазы, рубины – я без них жить не могу. Вперёд! Бегом!
– А вы не хотите…
– Ты отлично справлялся до сих пор, Том, да и твои ребята выглядят надёжными. Поройтесь пока в Башне сокровищ. Там и встретимся.
Евгений прочистил горло.
– Поправочка. Встретимся… э… у Чёрного Джека в Хокли завтра вечером после медвежьей травли.
Джек сопровождал свою импровизацию кивками, жестами и подталкиваниями. Все они адресовались Тому, и все имели целью направить его к прославленной сокровищнице. Наконец Том двинулся – пятясь спиной вперёд и не сводя глаз с Джека.
– Вы уверены, что удобно пилить державу монарха в шалмане Чёрного Джека?
– Распили её где хочешь, а мне принеси в мешке, сколько сочтёшь нужным. Давай-давай, двигай!
Пока Джек говорил эти слова, Том, прошедший уже половину пути до преступных личностей, оглядывал крыши, полагая, что Джек испытывает его верность: один неправильный шаг, и стрела из арбалета пронзит ему сердце. Однако вокруг никого не было, за исключением нескольких разъярённых горцев, которые начали высыпать из дверей Белой башни. Так или иначе, его это подхлестнуло.
– Ладно! – воскликнул Том, развернулся и припустил к сокровищам короны.
Джек этого уже не видел, потому что вместе с де Жексом бежал туда, где их дожидался Евгений. Тот затворил за ними тяжёлые ворота.
– Как тебя звать? – спросил Джек стражника.
– Клуни! И вы ничего от меня…
– Послушай, Клуни, ты говоришь так, будто я какой-нибудь подлый негодяй. А я всего-то хочу, чтобы ты составил мне компанию на ближайшие несколько минут и благополучно пережил эту ночь.
– Я не желаю составлять вам компанию ни на сколько.
– Тогда придётся напомнить, что я и впрямь подлый негодяй. Можешь идти сам, а нет – русский накинет тебе на шею верёвку, и поедешь по ступеням на своём набитом говядиной брюхе!
– Я пойду, – отвечал Клуни, глядя на Евгения. Надо думать, он уже насмотрелся на то, что может сделать московит, и боялся его больше, чем Джека.
Последовала короткая пробежка через тёмные недра Тауэра. После третьего поворота Джек совершенно потерял направление. Он догадывался, что они прошли через куртину и попали в Кирпичную башню.
Впереди открылась каменная лестница. Она вела вниз, во мрак, который не рассеивали их фонари. Кто-нибудь посуеверней Джека отпрянул бы, увидев в ней прообраз тюрьмы, смерти и спуска в иной мир. Однако в каталоге жутких мест, куда Джек совался за свою жизнь, это ничем особым не выделялось. Он начал спуск, повернул налево на лестничной площадке, потом снова налево у основания следующего пролёта. Они будто угодили в какое-то норманнское подземелье, но, пройдя в дверь, Джек оказался, кто бы мог подумать, на улице – Минт-стрит. Прямо перед ним стоял дом, чёрная от копоти развалюха. Дверь её была распахнута, внутри горел огонёк. Дверь и улицу стерегли трое – все прекрасно знакомые Джеку – с ne plus ultra [8] оружием сдерживания толпы, мушкетонами. И стерегли успешно: толпа (несколько рабочих Монетного двора) посматривала издали, готовая, если потребуется, отбежать за башню Лучников.
Не потребовалось. Джек замедлил шаг, опустил тяжёлую сумку, давая роздых руке, и обернулся посмотреть, где остальные. От этого движения плащ распахнулся, явив притихшим зрителям роскошную золотую подкладку. Увидев де Жекса сразу за собой, Джек подхватил сумку и внёс её в дом смотрителя Монетного двора.
Дом был пуст. На должность смотрителя – выгодную синекуру – обычно назначали людей, ничего не смыслящих в чеканке монет и не особо желающих в неё вникать, зато со связями. Такой человек не станет жить в таком доме, пусть даже предоставленном ему государством. Он скорее поселится в живодёрне на окраине Дублина, чем на дымной улице среди солдатни. Поэтому дом по большей части не использовался, за исключением одной комнаты. Идя на свет, Джек спустился по лестнице к распахнутой двери.
Хранилище было в ширину не больше размаха рук и такое низкое, что Джек едва не упёрся головой в сводчатый потолок. Оно располагалось ниже уровня рва – отсюда сырость, – но выстроено было на славу. На столе у дальней стены стоял чёрный ящик с тремя запорами. Два открытых замка болтались на петлях, как свежеубитая дичь. Третий, размером с мужской кулак, ждал своей очереди. Перед ящиком на перевёрнутой корзине сидел рослый детина, чьё лицо скрывали упавшие на него чёрные пряди. Он всматривался в замок с расстояния в несколько дюймов, ковыряясь в его внутренностях стальной зубочисткой. Зрелище не удивило Джека, который ожидал, что так всё и будет, за одним-единственным исключением.
– И это он?! – воскликнул Джек.
– Это ковчег, то есть ящик для пробной монеты, – отвечал черноволосый голосом вошедшего в транс индусского мистика.
– В любой другой стране уж расстарались бы, чтобы он выглядел впечатляюще. А тут – ящик и ящик.
– Всякая вещь, исполняющая роль ящика, неизбежно выглядит ящиком, – сказал черноволосый. – Если тебя это утешит, замки превосходные.
– Как-то не похоже, что эти два превосходны, – заметил Джек.
– Зато третий! Полагаю, первые два принадлежат лорду-казначею и смотрителю. А это – замок директора.
– Ньютона.
– Да. Какой-то европейский почитатель – не иначе как герцог или князь – сделал ему такой презент.
Джек услышал за спиной дыхание де Жекса и сказал:
– Уж кто-кто, а ты мог бы помнить про время.
– Сатурн был повелитель времени, а не его раб.
– А ты?
– Когда как. Большую часть дня я у времени в рабстве, и лишь когда копаюсь в часах – или в замке – оно останавливается.
– Ты хочешь сказать, часы останавливаются?
– Нет. Останавливается время, или так мне кажется. Я не чувствую его хода. Когда меня отвлекают, я замечаю, что мочевой пузырь переполнен, во рту пересохло, в животе бурчит, камин погас, а солнце село. Но передо мною на столе собранные часы… – он сделал быстрое движение рукой, и в механизме что-то хмыкнуло – …или открытый замок.