– Ваша преданность долгу, мистер Уайт, образец для нас всех, – возразил Болингброк. В его голосе ещё звучало веселье от подробности с чёртиком. – Византийские интриги, разыгранные в тот день, чужды умственному складу честного англичанина, и немудрено, что они ввели вас в заблуждение. Скажите, когда вы вернулись в Тауэр и увидели неописуемую картину, встревожились ли вы о сокровищах короны?
– Да, милорд, и торопливо направил туда стопы.
– Неужто в наше время кто-то ещё направляет стопы? – спросил Роджер.
Неуместная шутка была встречена всеобщим молчанием.
– Обнаружив пропажу части сокровищ, я решил поначалу, что это всё объясняет.
– В каком смысле, мистер Уайт? – спросил Болингброк тоном дружественного перекрёстного допроса.
– Ну как же, милорд, я полагал, что целью преступников были сокровища короны, и все события того дня входили в их план.
– Вы употребили прошедшее время, мистер Уайт. Ваше мнение по данному вопросу изменилось?
– Лишь несколько недель спустя, после того как некоторых преступников поймали и допросили, я начал видеть изъяны этой гипотезы. – Он неправильно поставил ударение в последнем слове.
– Но гипотеза представлялась наиболее правдоподобной, не так ли? Никто не находил погрешностей, пока задержанные не сообщили, что Джек-Монетчик пренебрёг сокровищами короны?
– Она и впрямь казалась правдоподобной, милорд, по крайней мере так я некоторое время себя убеждал. Однако более пристальный взгляд обнаруживает её несостоятельность.
– Каким образом, мистер Уайт?
– Экспедиция в устье Темзы, о которой я рассказал, очевидно, имела целью выманить меня и Первую роту гвардейцев из Тауэра.
– Всё на это указывает.
– И подстроило её, весьма ловко, некое лицо, состоящее в сговоре с Джеком. Лицо, которому был выгоден успех Джекова предприятия.
– Разумно, – заметил Болингброк. Потом напомнил Уайту: – Мы будем ждать такого рода признаний от сержанта Шафто.
– Считайте, что они уже получены, милорд. Однако Роберт Шафто – всего лишь сержант. Да, первый сержант полка, но…
– Я согласен, мистер Уайт, полковника Барнса тоже следует допросить! У него была возможность…
– Была, милорд, но – я прокручивал это в голове тысячу раз! – в тот день полковник Барнс не отдал ни одного самостоятельного приказа. Я попросил его отрядить роту к Шайвской башне, поскольку, по словам сэра Исаака, нам нужна была целая рота, чтобы справиться с засевшей там армией преступников.
– Мистер Уайт! Вы же не обвиняете в пособничестве себя?!
– Даже если бы и обвинил, милорд, мне бы не поверили, ибо теперь доказано, что Джек-Монетчик прорывался не к сокровищам, а на Монетный двор, к ковчегу. А какую выгоду мог бы я получить от компрометации ковчега?
– А разве она может быть кому-нибудь выгодна? – полюбопытствовал Болингброк.
– Не важно, – вмешался Исаак Ньютон, – поскольку ковчег не был скомпрометирован!
– Сэр Исаак! Мы ещё вас не выслушали. Ради тех здесь, кто впервые видит ковчег, не объясните ли вы его устройство и назначение?
– Охотно, милорд. – Ньютон стремительно выступил вперёд, и Равенскар, машинально выставивший руку, чтобы удержать его от падения в пропасть, схватил пустоту. – Он запирается на три замка – чтобы открыть крышку, надо снять все три. В самой крышке есть отверстие, чтобы небольшой предмет можно было положить в ковчег, не снимая замков. Однако механизм устроен так, что просунуть внутрь руку невозможно.
Ньютон продемонстрировал дверцу, работающую именно так, как он сказал.
– Каким образом используется ковчег? – спросил Болингброк, искусно разыгрывая воодушевлённое любопытство, какое обычно царило на заседаниях Королевского общества.
Ньютон отвечал в том же тоне:
– Из каждой партии монет часть отбирают и помещают в ковчег. Я покажу, смотрите. – Он достал кошель и высыпал на ладонь несколько пенсов и гинею (разумеется, все свежеотчеканенные). Потом взял у писаря лист писчей бумаги, разложил на нём монеты и загнул углы, так что получился аккуратный конверт. – Сейчас я делаю это при помощи бумаги, на Монетном дворе используют кожу. Синфию, как мы называем такой конверт, зашивают. Работник пишет снаружи дату взятия образца и ставит печать, используемую только для этой цели. Затем…
Сэр Исаак вставил синфию в прорезь. Механизм сработал, и она упала внутрь.
– И время от времени, как хорошо известно великому знатоку денежных вопросов, милорду Равенскару, ковчег по приказу Тайного совета вносят в Звёздную палату и открывают, – сказал Болингброк, – после чего коллегия золотых дел мастеров, избранная из достойнейших представителей Сити, пробирует его содержимое.
– О да, милорд. В прежние времена это совершали четыре раза в год. Теперь не столь часто.
– Когда было последнее испытание ковчега, сэр Исаак?
– В прошлом году.
– Вы хотите сказать, примерно в то время, когда военные действия на континенте закончились и Собственный её величества Блекторрентский гвардейский полк возвратился в Тауэр?
– Да, милорд.
– Значит, на двадцать второе апреля сего года в ковчеге содержались образцы монет, отчеканенных за то время, что Блекторрентский полк охраняет Тауэр?
– Э… да, милорд, – отвечал Ньютон, гадая, что бы это могло означать.
– Мистер Чарльз Уайт полагает, что нападение на Тауэр подстроили люди, которым скомпрометировать ковчег было выгоднее, чем похитить сокровища! Как такое возможно, сэр Исаак?
– Я не желаю предаваться домыслам, милорд, поскольку ковчег не скомпрометирован.
– Откуда вы знаете, сэр Исаак? Джек-Монетчик провёл рядом с ним час.
– Как вы видите, он заперт на три замка, милорд. Я не могу ручаться за два, ибо они принадлежат смотрителю Монетного двора и лорду-казначею, но третий – мой. Ключ существует в единственном экземпляре и всегда находится при мне.
– Я слышал, что можно открыть замок без ключа, при помощи… есть какое-то слово.
– Отмычки, милорд, – подсказал кто-то.
– Уж вигам ли не знать! Так вот, мог ли Джек открыть замок с помощью «отмычки»?
– Такие – не исключено. – Ньютон провёл рукой по двум первым замкам. Потом нежно взял в руку третий, словно Роджер Комсток – грудь своей любовницы. – Этот замок взломать практически невозможно. Взломать за час все три – невозможно абсолютно.
– Итак, ловкий малый, если бы у него был ваш ключ, открыл бы ковчег за час, взломав два других замка. Однако без вашего ключа такое исключено.
– Совершенно верно, милорд.
Ньютон краем глаза приметил какое-то движение и, повернувшись, увидел, что Равенскар изо всех сил машет руками и чиркает себя пальцем по горлу. Однако для Ньютона его жесты были так же непонятны, как ярмарочная пантомима.
Болингброк тоже их заметил.
– Милорд Равенскар вновь перепил кофия и у него приключились судороги, – предположил он, затем снова обратился к Ньютону: – Прошу вас, снимите свой превосходный замок, сэр Исаак. – Он мановением руки подозвал двух джентльменов, которые стояли в углу, нервно теребя по ключу каждый. – Смотритель Монетного двора явился на наши слушания, и даже лорд-казначей удосужился прислать своего представителя с ключом. Мы увидим содержимое ковчега.
Ящик оказался на три четверти заполнен кожаными мешочками. Ньютонов бумажный конверт завалился в угол. Тот нагнулся, чтобы его достать, и, хотя сам этого не видел, все остальные заметили, что Уайт и Болингброк следят за директором Монетного двора, словно рассчитывают поймать его на каком-нибудь мошенничестве.
– Это ли вы ожидали увидеть, сэр Исаак? – осведомился Болингброк.
– На вид всё как должно, милорд. – Исаак снова нагнулся над ковчегом, вытащил синфию, осмотрел её и бросил обратно. Он вынул вторую и на этот раз задержал её перед глазами.
– Всё ли в порядке, сэр Исаак? – спросил Болингброк тоном искренней джентльменской озабоченности.
Сэр Исаак повернул синфию к окну.
– Сэр Исаак? – повторил Болингброк.
В палате стало очень тихо. Болингброк метнул взгляд в смотрителя Монетного двора. Тот шагнул вперёд и, встав на цыпочки, заглянул Ньютону через плечо. Ньютон не шевелился.
Глаза смотрителя расширились.
Ньютон бросил мешочек, словно тот жёг ему пальцы, и попятился к Равенскару, как ослеплённый дуэлянт, ищущий защиты друзей.
– Милорд, – проговорил смотритель, – что-то не совсем так с последним пакетом. Надпись выглядит поддельной.
Чарльз Уайт коленом поддел крышку ковчега. Она захлопнулась с громом пушечного выстрела.
– Я объявляю ковчег уликой в расследовании преступления, – провозгласил Болингброк. – Заприте его на замки и принесите мою печать. Я опечатаю его, дабы предотвратить дальнейшие фальсификации. Мистер Уайт водворит ковчег на законное место в Тауэре и будет держать под охраной двадцать четыре часа в сутки. Я сообщу обо всём лордам Тайного совета. Надо думать, что совет распорядится в ближайшее время провести испытание ковчега.
– Милорд, – сказал Титул, выступая вперёд, – из чего вы заключили, что неприкосновенность ковчега была нарушена? Смотритель Монетного двора утверждает, что один из пакетов выглядит странновато, но это не свидетельство. Сэр Исаак ещё ничего не сказал.
– Сэр Исаак, – проговорил Болингброк. – То, что очевидно большинству из нас, непонятно этому вигу. Он требует свидетельств. Никто не даст их лучше вас. Готовы ли вы присягнуть, что все монеты в ковчеге отчеканены в Тауэре, под вашим присмотром, и положены в него вашей рукой? Напоминаю, что каждая монета в ковчеге подлежит проверке при испытании ковчега, и вы, как директор Монетного двора, ответите за непройденное испытание по всей строгости.
– По древней традиции, – сказал Роджер Комсток, прикрывая рот ладонью, – недобросовестных монетчиков карают отсечением правой руки и кастрацией.
На каком-то этапе его тревога сменилась ужасом, теперь ужас уступил место завороженности.
Ньютон хотел ответить, но голос его не слушался; изо рта вырвалось только слабое блеяние. Наконец он, скривившись от боли, проглотил вставший в горле комок и с трудом выговорил: