– Люди копят гинеи, изымая их из оборота, и обменивают на французские и другие иностранные деньги. Всё это связано с неким негласным расследованием, которое, как говорят, ведёт виконт Болингброк.
– Предлагаю, – сказал Даниель, – лишить мистера Тредера слова и удалить от бочки, пока он не выразит готовность объяснить со всей прямотою, какого дьявола ему от нас надо; тем временем либо брат Норман, либо господин Кикин выйдут к бочке и объяснят, зачем здесь они.
Предложение было принято без голосования на основании единодушного шумного одобрения. Мистер Тредер повернулся ко всем спиной с мрачным недовольством, вызвавшим отдельные грубые смешки. Орни встал и заговорил; в чёрном нонконформистском платье, стоя у бочки на посыпанном соломой полу, он был ни дать ни взять странствующий проповедник, собравший полный амбар сельских диссидентов.
– Хотя на пространстве от Ньюгейта до Тайберна вчера все только и говорили, что о Висельном дне, а в Вестминстере и Сити – о пропавших деньгах асиенто, величайшим событием для Ротерхита стало прибытие – я сильно преуменьшу, назвав его неожиданным, – русской военной галеры прямиком из Санкт-Петербурга. Судя по числу свободных мест на скамьях, она шла со скоростью, фатальной для части гребцов, а крупнокалиберные дыры в корпусе свидетельствуют по меньшей мере об одной стычке со шведами. Так или иначе, она добралась до Лондона и стоит в моём доке, ибо нуждается в починке. Не успела она пришвартоваться к пирсу, как по сходням в город устремились посланцы, одетые в мех.
– Крысы? – предположил мистер Тредер.
– Русские, – сказал Орни. – Хотя крысы, конечно, тоже. Один доставил послание мне, другой – господину Кикину.
– Без сомнения, царь испытывает недостаток в кораблях и хочет знать, когда будут закончены те, которые вы якобы строите, – сказал мистер Тредер.
– Я их строю, сэр, – отвечал мистер Орни, – как бы ни противодействовали мне создатели адских машин.
– Примите моё восхищение, брат Норман, – вставил Даниель. – Вы первый сказали что-то, имеющее касательство к цели нашего клуба.
– И что вы ответите нетерпеливому царю? – безжалостно осведомился мистер Тредер.
– Работа движется, – сказал мистер Орни. – Хотя, должен признать, она продвигалась бы успешней, если бы мои страховщики возместили мне тот ущерб, от которого страховали.
– А-ха! – довольно воскликнул мистер Тредер.
– Почему контора по страхованию от огня не желает возмещать ущерб от пожара? – спросил Даниель.
– В полисе есть оговорка, что он не покрывает ущерб от пожара, возникшего в результате военных действий. Страховщики утверждают, что корабль подожгли шведы.
Мистер Тредер закрыл лицо руками и затрясся от сдерживаемого смеха. Он мог быть смертельным врагом мистера Орни практически во всём, но общая ненависть к страховщикам связывала их братскими узами.
– О да! В Лондоне шагу нельзя ступить, не наткнувшись на толпу шведских поджигателей!
– Думаю, мы все вас поняли, брат Норман, – сказал Даниель. – Если клуб достигнет заявленной цели, вы получите страховку, закончите строительство кораблей и сможете избежать царского гнева. – Он повернулся к русскому: – Господин Кикин, вправе ли вы изложить содержание полученного вами письма?
– Его императорское величество упомянул мистера Орни, – начал Кикин. – Подробности излагать ни к чему, скажу лишь, что царь согласен со страховщиками насчёт шведских поджигателей. – Пауза, чтобы прочистить горло и поглядеть на свои ногти, пережидая новый взрыв смеха из-за ладоней мистера Тредера. – Далее его императорское величество написал, вернее, продиктовал писарю нечто исключительно странное касательно золотых пластин, которые он срочно желает получить, невзирая на то, что они в определённом смысле испорчены. Предоставить их должен некий доктор Даниель Уотерхауз, чьё имя, признаюсь, я менее всего ожидал увидеть в официальном послании от государя всея Руси.
– История долгая, – сказал Даниель, нарушив затянувшееся молчание, поскольку от слов господина Кикина онемел даже мистер Тредер.
– У царя хорошая память. И длинные руки, – напомнил Кикин.
– Ладно. Речь вот о чём. – Даниель отпер сундучок, с которым не расставался ни на минуту. Теперь здесь вместо оставленных в Брайдуэлле заготовок лежали карты, набитые Ханной Спейтс. Он показал одну из них гостям, поднеся её к окну, чтобы свет бил в отверстия. – Как вы видите, «испорчены» – ошибка перевода или пересказа. Царь хотел сказать, что в них пробиты дырочки.
– Это далеко не первое странное требование его величества на моей памяти, – заметил Кикин. Он и впрямь воспринял увиденное куда спокойнее Тредера и Орни – их изумление граничило с испугом.
Даниель продолжил:
– К тому времени, как брат Норман закончит чинить галеру… Кстати, когда это будет?
– Через неделю, – ответил Орни. – С Божьей помощью.
– За неделю я испорчу ещё некоторое количество карт, и они будут готовы к отправке в Санкт-Петербург. Если царю понравится результат, проект можно будет продолжить. Однако это не имеет никакого отношения к нашему клубу.
И он убрал карту в сундучок.
– Если мы больше не обсуждаем обязательства брата Даниеля перед Московией, – сказал мистер Орни, – может быть, мистер Тредер соблаговолит объяснить своё присутствие.
– У меня к клубу деловое предложение. – Мистер Тредер наконец-то взял себя в руки и теперь говорил в своей обычной чопорной манере, задумчиво глядя в окно, чтобы не видеть, как остальные члены клуба возводят очи горе и посматривают на часы. После эффектной паузы он полуобернулся и по очереди заглянул каждому в глаза. – Доктор Уотерхауз высказал гипотезу, что в Крейн-корте хотели взорвать не нас с ним, а сэра Исаака Ньютона, который имеет обыкновение проводить там воскресные вечера. На прошлом заседании её должным образом высмеяли, и я первый каюсь в своём скептицизме. Однако за последнее время всё переменилось. В клубах и кофейнях у всех на устах одно имя: Джек-Монетчик. О ком говорят в Вестминстере, в палате лордов, в Звёздной палате? О герцоге Мальборо? Нет. О принце Евгении? Нет. О Джеке-Монетчике. В Тауэре утверждают, будто Джек-Монетчик заходит на Монетный двор, как к себе домой. Почему виконт Болингброк сомневается в надёжности гинеи? Он боится, что её дискредитировал Джек-Монетчик. Почему у сэра Исаака Ньютона нервный срыв? Из-за Джека-Монетчика. И я обращаюсь к соклубникам: допустим, мы на время примем невероятную гипотезу доктора Уотерхауза касательно целей первого взрыва. Кому выгодно уничтожить человека, чья обязанность – ловить и отправлять на Тайберн монетчиков? Конечно, монетчику! А у кого из них достанет ума и средств изготовить и подложить адскую машину?
Кикин и Орни молчали, не желая отвечать на риторический вопрос.
– У Джека-Монетчика, – послушно отвечал Даниель. В конце концов, это была его гипотеза.
– У Джека-Монетчика. И теперь я перехожу к своему деловому предложению. У нас есть блестящий шанс…
– Быть зарезанными в подворотне? – спросил мистер Орни.
– Нет! Послужить великим людям – таким, как статс-секретарь её британского величества виконт Болингброк, мистер Чарльз Уайт и сэр Исаак Ньютон!
– Кому-то такой шанс и впрямь покажется заманчивым, – сказал Кикин, – но я и так служу величайшему человеку в мире, а посему не имею времени на других. Впрочем, всё равно спасибо.
– Что до меня, – подхватил Орни, – я вспомнил о нашем Спасителе, который служил бедным, своими руками умывая им ноги. Следуя Его примеру, сколь возможно сие грешнику, я не вижу цели более высокой, нежели служить моим собратьям, соли земли. Виконт Болингброк в силах сам о себе позаботиться.
– Я надеялся, – вздохнул мистер Тредер, – разжечь в членах клуба энтузиазм.
Даниель ответил:
– У господина Кикина и мистера Орни, как они только что объяснили, есть свои причины добиваться скорейшего достижения цели, которую преследует наш клуб. Давайте и впредь руководствоваться собственными мотивами. Если вы видите тут шанс угодить кому-то ещё, мне до этого нет никакого дела.
– Я навёл справки касательно негодяя Джека, – сказал мистер Тредер. – По слухам, его иногда видят неподалёку от складов мистера Нокмилдауна.
Орни фыркнул.
– С тем же успехом вы могли бы сообщить, что его видели в Англии! Потайные ходы Ист-Лондонской компании тянутся через полгорода!
– Кто этот человек? Что за компания? – осведомился господин Кикин.
– Мистер Нокмилдаун – самый знаменитый в Лондоне скупщик краденого.
– Честь немалая, – заметил господин Кикин, – поскольку барыг здесь столько же, сколько констеблей.
– Их тысячи, – подтвердил Даниель, – но выдающихся всего несколько десятков.
Мистер Орни вставил своё слово:
– И только один располагает таким капиталом, чтобы приобретать товар крупными партиями – всё содержимое трюмов пиратского корабля или целый корабль. Мистер Нокмилдаун.
– И такой человек владеет компанией?!
– Разумеется, нет, – отвечал Орни. – Однако его организация расползлась из Ротерхита, где, с прискорбием вынужден сообщить, он начинал, и теперь охватывает значительную часть Саутуарка и Бермондси. Кто-то в шутку окрестил её Ирландской Ист-Лондонской компанией по аналогии с Британской Ост-Индской, и название прижилось.
– Итак, мистер Тредер расширил область наших поисков до южного берега Темзы, – сказал Даниель. – Тем временем наш отсутствующий сочлен, мистер Анри Арланк, по его словам, продолжает расследование среди золотарей Флитской канавы, пока безрезультатно. Удалось ли найти поимщика?
– Я потратил на его поиски, вернее сказать, убил изрядное время, – изрёк господин Кикин. – Я объявил награду и удостоился визита нескольких представителей интересующей нас профессии. Однако, услышав, в чем состоит дело, они сразу теряли интерес.
– Что вполне объяснимо, если верна гипотеза брата Даниеля и мистера Тредера, – сказал мистер Орни. – Поимщики, как я понимаю, промышляют мелкой дичью. Никто из них не замахнётся на Джека-Монетчика.