дготовки – бакалавров (1809–1869), приват – доцентов (1869–1884), профессорских стипендиатов (1884–1918) – не дал полного успеха, хотя последний был наиболее эффективен. Первая причина недостаточной успешности системы профессорского стипендиатства видится в отсутствии единого подхода в ее реализации. Хотя Советы академий участвовали в обсуждениях планов и отчетов стипендиатов, их основное содержание определяла инициативность самого стипендиата и готовность научного руководителя к исполнению своих обязанностей. Накопленный опыт «профессорской подготовки» обобщался и анализировался на уровне каждой академии, что отчасти способствовало повышению ее эффективности. Но целенаправленной работы над совершенствованием этой системы не велось, не хватало и обмена опытом между академиями. Второй причиной подрыва этой системы являлось количественное и профильное несоответствие запроса, то есть открывающихся в академиях преподавательских вакансий с предложением – подготавливаемыми кадрами. Не для всех выпускников академий, оставляемых для «подготовки к профессорским кафедрам», кафедры были готовы, а если и открывалась вакансия, то не всегда соответствующего профиля. Решение этой проблемы предлагалось в разные эпохи и в разной форме, но суть состояла в одном – формировании «запаса» молодых научных сил при академиях, причем с возможностью межакадемического обмена. Организация таких научных отделов или лабораторий расширила бы возможность проведения системных исследований в области богословия, требующих специальных занятий, а также стимулировала бы процесс представления этих исследований в виде диссертаций.
Ряд проблем был связан с процессом подготовки и представления научных исследований. Система полноценного научного руководства при подготовке кандидатских и магистерских диссертаций лишь начинала вырабатываться. Магистерские диссертации чаще всего писались или дорабатывались самостоятельно, что существенно осложняло научную работу их авторов и снижало качество представляемых работ. При этом опыт научного руководства профессорскими стипендиатами, а также отдельные случаи научного руководства вне этой системы однозначно свидетельствовали об эффективности регулярных контактов молодого ученого с более опытным. Не было сформулировано общих требований, предъявляемых к научным руководителям кандидатских работ, процесс руководства определялся личными представлениями о таковом самих преподавателей академий, их желанием и умением работать со студентами. К тому же совмещение в одном лице научного руководства и рецензента кандидатского сочинения препятствовало выработке устойчивых научно-исследовательских традиций, принципов и методов.
Не всегда удачно определялись темы для диссертаций, их объем, подразумеваемая проблема, конкретная формулировка, хронологические или тематические рамки. Недостаток опыта каждого преподавателя мог восполняться опытом корпорации, но это не всегда реализовывалось. Хотя темы кандидатских и магистерских работ официально утверждались Советами академий, но это утверждение чаще всего проводилось формально.
Не была отработана подготовка студентов к научной работе на протяжении времени обучения в академии. Дискуссии об учебном плане для подготовки ученого-богослова, о включении в учебный процесс элементов научных исследований, научного руководства студентами велись на протяжении столетия. Было составлено множество проектов, предлагавших целостные системы научной подготовки, с углублением в специальную область и практическим включением в научно-исследовательский процесс. Была предложена система учебных сочинений, возрастающих по тематической и методической сложности, венцом которой должны быть кандидатская, а потом и магистерская диссертации. Но реализация этих проектов осуществлялась фрагментарно, довольно медленно, не всегда именно в том виде, который предлагал автор. Причины видятся и в скованности учебного процесса единым Уставом с жесткой регламентацией, традиционной тяжеловесностью, многопредметностью и инерционностью учебных планов высшей духовной школы. Определенный вклад вносили и дополнительные проблемы: неопределенность места и значения небогословских наук в богословском образовании, сочетание научной подготовки с педагогической и пр. Вследствие всего этого конкретные предложения теряли свою продуманность, концептуальность и гармоничность. Это затрудняло оценку и обсуждение результатов и тем более оперативную корректировку нововведений.
Разумеется, все эти организационные проблемы в значительной степени были обусловлены новизной системы научно-богословской аттестации в России. Некоторые из указанных проблем и недостатков были свойственны и системе подготовки и аттестации научно-педагогических кадров, действующей в российских университетах и специализированных институтах. Постепенное совершенствование этой системы на всех уровнях дает основание предположить, что все указанные выше проблемы могли бы быть решены в дальнейшем.
Проблемы второго уровня, обусловленные спецификой богословия как области науки и его уникальным положением в системе научного знания, сложнее сформулировать однозначно. Тем не менее они представляют несомненный интерес для дальнейших изучений в области научно-богословской аттестации и богословской науки в целом.
1. Ряд проблем был связан с утверждающей инстанцией в системе научно-богословской аттестации. Синод, оказавшийся после 1839 г. в роли центрального научно-богословского органа, принял на себя и функцию утверждения в старших богословских степенях. Уровень развития богословской науки требовал от синодальных рецензентов компетентности в специальных вопросах, которой члены Синода не всегда обладали. Занятость членов Синода вопросами высшего церковного управления не позволяла им с должным вниманием заниматься проблемами научной аттестации. Привлечение к рецензированию диссертаций на синодальном уровне специалистов-богословов было фрагментарным, высшей аттестационной системой это так и не стало.
Вопрос об утверждающей инстанции в системе научно-богословской аттестации осмыслялся и в ином ракурсе. Побудительной причиной для этого осмысления служили проблемы, возникавшие при утверждении некоторых решений диссертационных Советов: отказ утвердить того или иного соискателя в искомой степени или утверждение, но с критическим замечанием в адрес Совета. Связанные с этими случаями указы Синода говорили о необходимости согласования богословских исследований с церковной традицией, недопустимости выводов, которые могут смутить благочестие читателя, а также критических замечаний о тех или иных периодах истории Церкви. Эта аргументация, как и сами пререкаемые исследования вызывали неоднозначную реакцию и в среде епископата, и в среде ученых-богословов.
Анализ дискуссий, корпоративных и частных мнений по этой проблеме позволяет выделить две альтернативные точки зрения. Сторонники первой считали несовместимыми научные исследования – «передний край» богословия, имеющий право на риск и ошибку, – и утверждение высшей церковной властью. Последнее налагало на соответствующие диссертации печать надежной истины и общецерковного признания в глазах читателей. Это неизбежно тормозит их научную критику и закрывает путь новым исследованиям, не претендующим на подобное значение. Научно-богословские достижения конкретных ученых выражают истину далеко не совершенно и имеют лишь относительную важность в научном раскрытии всякого богословского вопроса. Предлагалось довести корпоративный принцип в научно-богословской аттестации до логического завершения, передав право не только присуждения степеней, но и утверждения в них Советам академий как специальным ученым коллегиям. Это избавило бы ученые богословские степени от несоответствующего им статуса. Для общего контроля церковной власти за развитием богословской науки Советы должны были подавать в Синод сведения о присужденных степенях и сами диссертации, но постфактум. Отчасти эту точку зрения выражала, хотя в экстремальном и политизированном варианте, борьба преподавательских корпораций за «автономию», включавшую в себя право духовно-академических Советов утверждать в ученых богословских степенях.
Сторонники альтернативной точки зрения настаивали на том, что высшая церковная власть не может снять с себя своей прямой обязанности – постоянного наблюдения за состоянием богословской науки. Ученая богословская степень являлась свидетельством того, что ее обладатель отвечает статусу православного богослова соответствующей научной компетентности. А так как богословие конфессионально и церковно, этот статус требует подтверждения церковной властью. Утверждение ученых богословских степеней высшей церковной властью придает общецерковную значимость не конкретной диссертации, а богословской науке и ученым коллегиям, которым доверены развитие и аттестация богословских исследований. Автономизация системы научной аттестации лишит богословскую науку этого значения, замкнет ее в границы отдельных и малочисленных корпораций. Следствием этого будет потеря единых критериев в оценке богословских исследований и универсальности ученых степеней определенного уровня, усиление субъективности и снижение научного уровня.
Многократные обсуждения этой проблемы и проекты по ее решению свидетельствовали о возможности коррекции научно-богословской аттестации на утверждающем уровне. Проекты предлагали создание при Синоде специального ученого органа, который в числе прочих взял бы на себя и обязанности высшей аттестационной комиссии для научно-богословских исследований. Однако ни один из этих проектов не был принят единогласно.
Анализ особых случаев присуждения ученых богословских степеней – без представления конкретного сочинения – показывает, что высшая церковная власть с уважением относилась к ученым богословским коллегиям и признавала за ними определенную свободу действий в научной сфере. В случаях присуждения высших ученых степеней «по совокупности трудов» Советы выводились из-под власти Синода как научно-экспертного и цензорского центра, и ни одна из степеней, присужденных таким образом, не осталась неутвержденной. Присуждение степени «по совокупности трудов» утверждалось даже в тех случаях, когда Синод высказывал Советам критические замечания, предостережения и пожелания.