— Вот только меня забыли спросить! — как специалист по паническим атакам, я уже чувствовал одну на подходе. И как только она начнётся — мало никому не покажется.
А ведь я обещал вести себя хорошо...
— В принципе, суть ты уловил, — Князь невозмутимо вздёрнул подбородок. — Видишь ли, внук... — крепко обняв меня за плечи одной рукой, он принялся неторопливо вышагивать по залу. Мне поневоле пришлось следовать рядом, чтобы не упасть. Другие гости расступались перед нами, словно вместо двух беседующих мужчин на них пёр бульдозер. — Монарх не принадлежит себе.
— А кому? Королеве?
— Он принадлежит всем: народу. Политикам. Экономистам. Военным.
— Журналистам, — ввернул я. И пояснил: — Ну, газетчики — это же пятая власть, правильно?
— В какой-то степени, — хладнокровно кивнул Князь. Поэтому ЗДЕСЬ я их не держу... — он посмотрел на меня с укоризной. — Опять ты меня сбиваешь!
— Вы говорили о том, что монарх принадлежит всем, кто попросит, кроме самого себя.
— А ещё — девушкам брачного возраста, которым приспичило выйти замуж за принца, — и он подмигнул. — И вот для этого как раз и существуют давние соглашения.
— То есть, никакой любви, никаких чувств, одни только прибыли?
— Ты не поверишь, внук, насколько хорошо прибыли могут заместить и любовь, и чувства и всю остальную дребедень, которую вы, люди, зовёте романтикой.
— А как же Аурика? — запальчиво спросил я. — Ведь она ПОЛЮБИЛА своего Золтара! И ей не помешали ни гнев отца, ни даже смерть.
Князь, не скрываясь, выпустил из ноздрей длинные струи вонючего дыма.
— Это исключение из правил, — проскрежетал он.
— Да что ты?.. А Зоя и Руперт?
И тут случилось странное.
Князь Драконьего Двора воровато огляделся, и подступив ко мне вплотную, тихо, но внушительно произнёс:
— Не в моих правилах напускать туману, но я не имею права о них говорить, и не могу объяснить, почему.
Я не осмелился оттолкнуть деда, и отступил сам. Потому что испугался: в животе дракона начинало что-то гудеть. Это было похоже на гул пламени в плотно закрытой печке, или на бульканье парового котла... Словом, я решил не искушать.
Но отступив, упрямо сказал:
— Руперт — мой близкий друг. А Зоя была сестрой. Я должен знать, что с ней случилось.
— Ключевое слово здесь "была", — прошипел дракон. — Поэтому, внучек, будь послушным мальчиком и сделай, как хочет дедушка.
Я вздохнул. Вот по этому тону я совсем не скучаю... Нет, я люблю свою бабулю, и был бы дико рад, увидь она меня сейчас — в центре внимания всего Драконьего двора.
Но есть всё-таки вещи, которые я предпочту оставить за бортом.
— Ладно. Обещаю не драконить почём зря.
Обещание далось мне с трудом.
— Молодец, — меня милостиво погладили по голове. — Хороший мальчик... А теперь идём. Я познакомлю тебя с будущей королевой Заковии.
До меня не сразу дошел смысл сказанного старым драконом. Но когда дошел...
В общем, я смылся. Самым позорным образом.
Как только Марк Тиберий Коммод возобновил движение вперёд, по направлению к золотому платью и медной короне из волос, я сделал шаг назад, а потом ещё один и ещё...
А затем, убедившись, что на меня никто не смотрит, поднялся по какой-то лестнице на верхнюю галерею зала.
А потом ещё выше и ещё, пока не добрался до самой крыши. Она была сделана из прозрачного материала, похожего на стекло. Но судя по преломлению света в гранях и тому немногому, что я знаю о драгоценных камнях — купол был сработан из цельного изумруда.
За пределами купола я обнаружил несколько площадок, похожих на вертолётные. Вот, на одну из них, сложив крылья, спикировал дракон, преобразился в человека и помахав мне издалека, принялся спускаться в зал...
А я остался на улице.
Дух захватило от открывшейся панорамы...
Так вот он какой: Благор. Измерение драконов.
Когда-то я видел картину японского мастера, на которой узкие пики гор тонут в клубах тумана.
Здесь было то же самое.
Пики, вершины, гребни, снова пики — они возвышались над плотными белыми облаками, как айсберги над морской гладью, и темнели на фоне апельсинового заката, как громадные галеоны, украшенные мачтами, флагами и таким количеством пушек, что хватило бы на средних размеров Пентагон.
— Это не горы, — голос раздавался откуда-то снизу и я опустил голову. Интуиция меня не подвела: о мой сапог, нисколько не стесняясь, тёрся крылокош. Белый, с тёмными ушками и хвостиком. — Это замки драконов, — продолжил крылатый кот. — Основания их где-то там, внизу, а над облаками виднеются только крыши.
Наклонившись, я взял крылокоша на руки и почесал ему ушки. Тот замурчал.
— Как тебя зовут?
— Пушинка.
— Значит, ты девочка...
— Сам ты девочка, — мне в рукав вонзились когти. Пока — как предупредительная мера. — Все претензии к моим родителям с не в меру развитым воображением.
— Извини.
— Проехали.
Мы постояли ещё немного. Точнее, я постоял, а упитанный крылокош удобно расположился у меня на руках и издавал басовитое мурчание.
— А ты здесь живёшь? — наконец спросил я. — И как? Драконы не достают?
— Вот ещё, — фыркнул Пушинка. — Я сам кого хочешь достану... — Ладно, мне пора, — крылокош вдруг заторопился и спрыгнул на каменные плиты. А потом расправил крылья и поднялся в воздух. — Кстати, совсем забыл, — сделав круг, он завис над моей головой. — Твоя коронация вот-вот начнётся. Советую поспешить.
Глава 4
Коронация!
Я тяжело вздохнул. На каких-то десять минут удалось забыть о насущных проблемах...
И кстати: чего это Пушинка сорвался так внезапно?
— А, вот ты где, Макси, — ага. Вот чего. Услышал, как сюда идёт дракониха и заблаговременно слинял. — Я тебя в зале обыскалась, а ты здесь прячешься.
Баронесса Кларисса Фейрчайлд была великолепна. Миниатюрная, как Дюймовочка, фигуристая, как Джессика Рэббит, и напористая, как Кощей Бессмертный.
Голос её можно было сравнить разве что, с Иерихонской трубой. Или вот трубы Страшного Суда — тоже очень подходяще...
Платье облегало её, как пищевая плёнка, и так же точно ничего не скрывало. В разрезе просвечивала умопомрачительная ножка, обутая в золотую босоножку. В прямом смысле — золотую. То есть, отлитую целиком из золота.
Такие вещи я научился чуять "на раз".
По-военному стремительно форсировав разделяющее нас расстояние, дракониха прижалась ко мне всем телом — грудью, животом, бёдрами, обвила мои ноги своей, не по росту длинной и какой-то гибкой, и сочно засосала.
И это вовсе не фигура речи!
Она распахнула пасть, полную острых зубов, накрыла мой рот и втянула в себя...
Я издал горлом придушенный визг.
Её это не остановило.
На исходе второй минуты у меня начались конвульсии — кончился кислород.
На дракониху это не произвело впечатления.
И только когда я начал терять сознание, она от меня отлепилась.
Если бы за моей спиной не было крепкой, надёжной, как швейцарский банк стены, я бы упал.
— Чёрт. Какой-то ты хилый, Макси, — дракониха скорчила презрительную гримасу и больно ткнула меня в рёбра. — А ведь в тебе течёт кровь прадеда... Но не переживай. Будем практиковаться. У меня все любовники учатся поддерживать темп. Ну, или дохнут, — на её прекрасном личике сформировалось задумчивое выражение. — Так что менять их приходится довольно часто... Приступим прямо сейчас. Надо же как-то понять, что из себя представляет отец моих будущих сорванцов. Главное, не ухайдокать тебя до коронации... Так что не дрейфь, Макси. Я обещаю сдерживаться.
Буквально ВЗВАЛИВ меня на своё обнаженное хрупкое плечо, баронесса решительно зашагала к одной из посадочных площадок.
Заметьте: я ещё не издал ни одного членораздельного звука.
У меня просто не было такой возможности: сначала я пытался не задохнуться, затем — отдышаться.
Теперь же у меня дыхание перехватило от открывающихся перспектив...
И когда они, перспективы, предстали передо мной во всей своей ужасающей красе, я совершил один из самых решительных поступков в своей жизни.
— Стойте! — закричал я. Голос был сдавленным, так что вышло неубедительно. И я попробовал ещё раз. — БАРОНЕССА ФЕЙРЧАЙЛД! СЕЙЧАС ЖЕ ПОСТАВЬТЕ МЕНЯ НА ПОЛ.
Помнится, такой Голос чрезвычайно действовал на разбойников, дорогих родственников и маленьких зелёных человечков.
Вот и драконица остановилась на полушаге. А потом лёгким движением плеча освободилась от ноши.
— Ух ты, — она подбоченилась и взглянула на меня с новым интересом. — А норов-то у тебя есть. Это неплохо. Нам с тобой предстоит захватывающий брак. Обещаю: скучно не будет.
Пока она изрекала эти неутешительные заявления, я успел отдышаться и прийти в себя.
— Никуда я с вами не полечу, — как можно решительнее сказал я. — О браке тоже можете забыть: у меня есть другие.
Баронесса издала такой же звук, какой выходит у тромбона, когда в него попадает вода.
— Другие? — уцепилась она за последнее слово. — Тоже мне, за дохлого осла уши! Я тоже не отличаюсь особенным целомудрием. Главное, отложить кладку. А лучше — десяток, для верности. И гуляй сколько влезет.
— ДЕСЯТОК?..
— Я что тебе, курвица, чтобы носиться с одним яйцом? Отмучаюсь сразу. К тому же, лишние наследники никогда не помешают. На этом поприще большая конкуренция.
Я потряс головой.
Как так вышло, что от обсуждения брака В ПРИНЦИПЕ, мы перешли к обсуждению количества потомства?
— Вы меня не поняли, — как можно вежливее я отстранился от пышного бюста, которым мне буквально ТЫКАЛИ в лицо. — Я не могу на вас жениться в ЛЮБОМ случае.
— Это почему же? — напор бюста стал практически неудержим. Платье так и трещало по швам.
Я растерялся.
— Ну не знаю... Во-первых, я не испытываю к вам романтических чувств.
— Ещё испытаешь. Как миленький. Как толко услышишь сумму моего свадебного подарка, так сразу и испытаешь. Если что, на минуточку: моё состояние не уступает состоянию Князя Драконьего Двора. Между прочим, он САМ давно сделал бы мне предложение. Если бы я помогла ему с разводом... — на этом месте баронесса кровожадно облизнула пухлые губы. Ну, и не старинное соглашение с Золтаром.