вания так презрительно чужд геополитике. О пространстве и географии Кеннан говорит лишь как о факторах, политику искажающих, а не «вечных геополитических интересах».
Чем заполнился наш вакуум дебатов, прежде чем стать фактором стратегического ослабления России? в 1990-е годы Россия потеряла интерес к устройству реальности. Импровизация реформ сопровождалась непониманием их цели и рамок возможного. Программирование сосредоточилось в столь тесном кремлевском кругу, что прочим умам нечем было заняться. И те сочиняли геополитические фэнтези. За 1990–2000-е годы сочинены горы треш-фантастики о ярком военном будущем России. В ней все препятствия отменены силой воли и магии, герои там никогда не отступают. Переполненная картинками великих битв с мерзкими тварями-врагами и беспричинных русских побед на ними геополитфантастика стала любимым чтивом силовой номенклатуры. Ее стратегическое «либидо» подавляет в мозгах аппарата умение видеть границы национальных интересов. В среде секретарей, референтов и кадровиков сформировалось обширное фэнтезийное сообщество РФ. И однажды пишущие о Безупречных Героях, противостоящих Ужасным Демонам Запада, сами превратились в беду. Обученные не верить реальности и критической оценке, их кадры пошли в Донбасс. Мечтая не столько о покорении мира, сколько об отмене его сложности и неподатливости.
Оценим роль имитаций в российской «идеологии момента». Вербуют кадры энтузиастов, мотивированных бросовыми сюжетами из теле-ток-шоу. Вооружают их настоящим оружием – и покидают в реальном непонятном чужом ландшафте, переописанном фэнтезийно как «наш». Стрелковое оружие стреляет, пробивая липовые бронежилеты украинской армии с ее разворованных складов. Отстреливаясь, та испепеляет гипсокартонные перегородки горожан Донецка, вдруг оказавшихся посреди Великой Битвы Магов, в своих квартирах между шахтой и продмагом. Перестав быть смешной, фантастика стала хоррором, предвещая новый глобальный тренд.
Известная пропагандистская контрпара: «Россия традиционно экспансионистское государство» vs. «Россия всегда лишь оборонялась от злых русофобов». Противоречия тут нет. Россия проводит тактически оборонительную политику, при отсутствии оборонительный стратегии. Отсюда русский маятник от изоляционизма к экспансии и от агрессии к самообвинениям. Отсюда гигантская сила обид в дипломатии Москвы. Нас не понимают ни когда мы боимся, ни когда вдруг огрызаемся.
А геополитика еще и превосходный способ запутать себя и всех. Она с театральным пафосом настаивает на недодуманных интересах. Так, Россия к концу XIX века имела реальные интересы на Дальнем Востоке и в Азии, но священной коровой империи оставались Проливы – где России уже большего хотеть было нечего. Вот и сегодня РФ борется с (безвредными для ее реальных интересов) США, и где? в Донбассе. Не нужном ни США, ни ей, ни, как кажется, самой Украине.
В основе краха стратегий лежат смещенные интересы. Так, мотивом американо-китайского сближения 1970-х – убийственного для СССР – стало довольно случайное событие – ввод советских войск в Чехословакию в 1968 году. Испуга перед блицкригом Варшавского блока председатель Мао не показал, но предпринял шаги, чтобы заинтересовать собой США – и этого добился. Военно-технически успешная оккупация Праги Москвой опрокинула сценарный финал холодной войны. Мейнстрим разрядки ринулся в американо-китайское русло, и Китай (а не СССР, чего в 1960-е ожидали) превратился в приоритет американских усилий. Геополитическая паника сильного Брежнева из-за слабого Дубчека привела к американо-китайскому альянсу и направила западные инвестиции в КНР – вместо СССР. Так «вежливо» взятая Прага породила китайское экономическое чудо с обнищанием СССР и РФ.
Часть 4 Коммуникации и символическая политика
Система РФ пользуется всеми видами современных коммуникаций, внутренних и мировых, которые применяет странными способами. Все виды использования медиа Россией известны мировой практике, но собраны в необычный ансамбль. Говорят о «российской пропаганде», но перед нами – симбиоз или колония слабых институтов и инвалидных социальных групп, вынужденных прибегать к эффективным мультимедийным протезам. Результат этого не столько цензура печати, сколько цензура мозгов Кремля – «имплозивная цензура».
Глава 11Имплозивная цензура в Архипелаге Останкино
Радикальное отличие Системы РФ от советской – ее отношение к фактам. За подделку данных при Сталине расстреливали, а при Брежневе исключали из партии и судили. В Системе РФ подложные факты – норма, они ненаказуемы. Факты нужны властям лишь изредка и из чистого любопытства.
Современные коммуникации в России развились при обвале простых средств территориальной связи. Став внутренней коммуникацией власти, сегодня они обеспечивают ее осуществление в РФ. Государственность свелась к сумме рассказов о том, что она существует.
Кеннан писал о «неразгаданной тайне насчет того, кто на этой великой земле получает точную и объективную информацию о внешнем мире… Я не склонен верить, что даже сам Сталин получает объективное представление о политической ситуации в мире». В этом рассуждении он был совершенно прав.
Кеннан первым отметил стратегическую неинформированность Системы. Сегодня мы тем более вправе поставить аналогичный вопрос: куда наиболее эффективно нацелены цензурные фильтры, из Кремля вовне – или из мира в Кремль? Последний ответ мне видится предпочтительным: цензура в Системе достигает максимума в зоне принятия государственных решений.
Российская власть увязана с особым обращением с фактами. Ей невозможно получать релевантную информацию в удобных для действия форматах – какой ее получают конкуренты. Почему в России нельзя выстроить систему обработки информации, аналогично США или Китаю?
Невозможность получения релевантной информации связана с переизбытком нерелевантных ее форматов. Место точной информации занято внутривластными коммуникациями, то есть бреднями. Накапливая и передавая колоссальные объемы ненужных данных, российская власть стала сама для себя «средством массовой информации». Проникнув в частные отношения, она оказалась перегруженной пустыми сведениями об обходе правил и теневых уловках.
Обремененная доносами на свои кадры, их клики и группировки, она подобна мозгу цифроголика, расслабляющегося только «шутерами».
Теневые данные о теневой жизни – вот русские Big Data. Данных всегда слишком много, и они уже упорядочены способом, не дающим возможности их оценить. Все сообщения или оценки маркируются лояльностью или враждебностью источника. Ничто не news – новость всегда уже чья-то. Догма Кремля: «объективных новостей» не бывает – объективны только данные следствия.
Всякая информация есть чья-то дезинформация. Все публикации – «заказные» и выражают частный интерес одного из «кланов».
Зато сведения темного происхождения, исходящие из ближнего круга, имеют более высокий знак доверия – ценность информации определяет аппаратный вес источника.
Где накапливать информацию? По логике Системы РФ – в голове человека «на самом верху». Неаппаратные хранилища информации, к которым аппарат мог бы обращаться наравне с частными пользователями, невозможны. Аппаратная борьба секретоносителей вместо циркуляции сопоставимых данных – в этом вся информационная жизнь Системы.
Новости на ТВ преобразуют в эмоционально шокирующие сериалы, поражающие сознание правящих лиц. Команда Кремля инфицирована своими токсинами, и, загружая в себя фальсификаты, она вынуждает высших лиц страны защищать их достоверность. Особо вредоносно распространение якобы конфиденциальной информации в виде конспирологических слухов. (Такие бумаги неизменно обращают внимание лиц, принимающих решения). «Конспирологемы» выполняют в Системе роль вредоносных компьютерных программ-вирусов. Такой мозг не способен опознать достоверную информацию, даже если случайно с ней столкнется.
Доверенной группе официальных и частных СМИ предоставлены широкие права на любые пропагандистски уместные искажения – их не надо даже предварительно оговаривать. Не запрещено и просто выдумывать факты. Социологические исследования ведут исключительно ради публикации «рейтингов власти», лишенных значения социальных индикаторов. Механизм ответственного анализа и информационной работы внутри власти демотирован. Команда Кремля попала под обаяние ею же распространенных сказок о заговорах и тотальной лживости СМИ – и сама действует точно так же.
Комично, что потеря грани между фантазийным и реальным происходит именно с адептами Realpolitik! Именем циничной гипотезы о реальности, Команда Кремля растратила навык опознания реальных угроз.
Цензура в системе управляемой демократии 1996–2012 годов исподволь нарастала как установка власти на информационно-политическое доминирование. Нарастала и тирания постановочных нарративов. «Архипелаг Останкино» вырастал еще со времен кампании Ельцина в 1996 году. Но, как показал 2014 год, нельзя вечно нагнетать пропагандистский нарратив, оставаясь вне его власти. Особенно если речь идет о телевидении. Если даже Путин никогда не включал телевизор, ему докладывают те, кто не выключает. Впрочем, известно, что и Путин заядлый телезритель.
Кремль – место России, наименее осведомленное о положении в стране и в мире. Здесь особенно глубоко в подкорку внедрены ядовитые мемы и сюжеты Останкино. Добавочные фальсификаты данных поставляют созданные за последние годы сыскные подразделения в интернете (к чему также привлекают и социологов).