В мире слабой власти, разглядывая мнимого субъекта, видишь объект – шрам скрытого процесса, вмятину на корпусе Системы.
Борьба с коррупцией – это вторжение власти в свою Систему будто в чужую. Радикализуя себя, слабая власть ненадолго выглядит полноценной – сувереном, способным объявить чрезвычайное положение. Борьба с коррупцией и есть российский субститут чрезвычайного положения. Вылазки властей внутрь Системы дают ряд быстрых выгод. Во-первых, обновление имиджа: еще вчера Сердюков свой парень, а сегодня – чужой, и его публично потрошат, как паук муху. Однако пример мультиплицируется. Персональное дело тянет за собой хоры других персон: у каждого есть близкие, друзья, помощники, чья деятельность вдруг стала уликой. Это и хорошо, и плохо. Властитель возносится над Командой, которой еще вчера был стеснен, но харизма его тонет в изобличениях. «Дело Сердюкова» едва не утопило Команду, как «дело об ожерелье» французскую монархию.
Для теленаселения разоблачение начальника – миг торжества над неравенством при глубинном отказе от государственности. Из зала кричат: «Мало – арестовать всех!»
глосса г: В антикоррупционном состоянии Система для себя обнаруживает, что никогда не была государством, и отступает. Но и ее населенец уже не видит в скудной ренте богоданный урожай с ее угодий. Он видит в ней жалкую долю кем-то украденного, требуя большего (это его безгосударственное желание войти в долю, по типу пиратского). Эффективность антикоррупционной мобилизации невысока. Садистские импульсы, адресованные населению, лишь высекают из него антивласть. Формируется открыто контргосударственный субъект, который жаждет не власти, а причинения ей боли. Изувеченность – вот невербальная программа «майданов». Идет кристаллизация диких чувств, которые, вследствие безальтернативности, скоро завладеют сердцем Системы.
О том, на что щедра и богата Система РФ
Дополнение шестнадцатое к главе
О щедрости и бережливости
Не будучи бережлива, Система РФ применяет капитализм для обоснования и перепроизводства неравенства. Неравенство здесь не прячут, а выставляют напоказ. Героем российского капитализма является преуспевший захватчик. Отнимая чужое, в этом он не отличим от функционера, с кем щедро делится, повышая рейдерский потенциал Системы.
глосса а: Капитализм дает людям больше возможностей делать пакости, чем феодализм. Всякий риск здесь повисает на частном лице, и Система пользуется обременением. Беря транзакции личности под контроль, она не отнимает ее свободы, но превращает саму свободу в источник угроз.
Наше социальное государство – место, где имя собственного упразднено. Есть не собственность, но имущество, которое трудно капитализировать, и есть денежное содержание как аванс за лояльность. Из правил капитализма здесь действует одна только приватность потерь, издержек и неприятностей – все они ваше личное дело.
Представим человека, выброшенного на рынок без собственности и гарантий судебной защиты. Рядом поставим Систему – инстанцию, опосредующую его транзакции с рынком. Если в любую из таковых инстанция (намеренно) вносит погрешность, свобода превращается в ад: человеку лгут в лицо и отказывают во в сем, на что он имеет право. Его лишают того, что найдут нужным, – дома, работы, даже детей. Обмены с другим легко обратить в криминальный сговор, а партнеров по бизнесу – в лжесвидетелей обвинения. Дело ЮКОСа – образцовый, но не последний пример. Ликвидация телеканала «Дождь» осуществляется номинально капиталистическими средствами, собранными в ядовитую схему, – расторжение договоров запуганными провайдерами при одновременном запугивании рекламодателей. Все, опять же, носит демонстративный характер, под сетевой визг платных патриотофашистов.
Едва ли это объяснимо русской архаикой. Возьмем Интернет и социальные сети. В виртуальном пространстве ярко видна способность Системы штамповать неприятности как товар. В Рунете это не фатально – вам докучают государственные тролли, которые, взломав почту, «срут в комментах». Но это обнажает секрет модели. Вредящие производства развивают те же предприниматели, что на открытом рынке продают защиту от них (намеренно ненадежную). Их бизнес процветает на базе негласных контрактов с государственными ведомствами.
глосса б: Капитализм производит неравенство как норму – нормальное социальное неравенство. Капитализм в России производит неравенство как государственный силовой рычаг. Проектная цель здесь в том, чтобы, не давая неравенству смягчаться нормальным (то есть политическим) ходом дел, обременить население издержками монопольного внутреннего и мирового рынков.
Система РФ капитализирует возрастающее неравенство. Об этом не говорят, но так велено делать и это показывают в телепрограммах. (Никакой нужды повышать депутатам ГД РФ зарплату к концу 2013 года не было, кроме повода огласить заоблачные для населенца цифры чужих доходов.)
Основа социального государства РФ недоговорна. Социальное государство в РФ полностью отчуждено от правовых гарантий. Дотации исходят лично от Президента и им дарованы. Процесс дарования привязан к статусу, включая право его отъема. Неравенство статусов в РФ неформально закреплено; ищут стратегию, которая сможет узаконить его способом, безопасным для Команды (учредив некое новое дворянство).
Наш капитализм – сговор о неравенстве избранных Системой всем остальным. Витринное неравенство намекает на бездну реального, что парализует протест. Населенец РФ – это содержанка Системы, ни в чем не равная «премиальным людям».
Малое число премиальных людей живут то в России, то в мире. Ведя свои дела там и тут, они являются российским классом господ. Несколько тысяч человек контролируют «бюджетников» – побежденное, обездвиженное и презираемое ими большинство на довольствии. Бунт последнего ожидаем, и его с нетерпением ждут: показательный разгром даст «новым дворянам» повод для формальной легитимации.
глосса в: Бизнес ортогонален демократии. Совместился или не совместился он с ней – это один и тот же бизнес.
Это видно в местной модели рейдерства. После крушения Советского Союза захват стал базовой формой освоения советского наследства. Собственность, сплавленная в «социалистический» мегалокомплекс, технически исключала дробление – приобрести что-либо из этого можно было, только взломав. Захват в РФ стал нормой частной и государственной воли. Предшествующий захват создает опору для более масштабного захвата.
Бизнес-государственные коалиции в Системе РФ – банды по ведению бизнеса вне закона, застрахованные от правовых рисков.
Капитал, структурируемый властью, заимствует ее целевую структуру. Мог он перейти к функционированию по правилам обычного капитализма? Едва ли.
Паузы нормализаций Системы РФ – только передышки перед будущими судорогами. Потеряв carte blanche «прогрессивности», наш волюнтарист обрел замену в эскалации рейдерства. Героем его стал Мегарейдер. Новый транснациональный русский догадывается о планетарном объеме возможного. Для мегазахвата нужна слаженная работа государственных ведомств, финансового капитала и бизнес-кланов. Целью может стать что угодно: международная корпорация или страна – неважно. Но абсолютно необходим плацдарм, свободный от норм. Нужна страна, где «общечеловеческие ценности» высмеяны и запреты на попрание человечности мягки. Не станет ли целью Мегарейдера сама Система РФ? Логику бизнеса здесь давно применяют для вторжений в политику.
Разве запрещено нам что-либо, что доступно ресурсно? У нас перехватывает дух. Нас тянет поиграть миром, которым сам Сталин всего лишь мечтал управлять.
О жестокой авторской воле
Дополнение семнадцатое к главе
О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх
Никто не знает устройства Системы РФ, но многие верят, будто существует она по прихоти одного человека. Начав как популярный лидер, Президент завершает правление ее Автором. Намерения Автора, туманные для него самого, внушают подданным любовь, страх и любопытство.
глосса а: Двадцать пять лет назад в стране вдруг заглохли дебаты про то, как она реально устроена. Едва настала свобода слова, опасная ставка на истину сменилась безопасной – ставкой на Значительное лицо. Стратегию не столько обсуждали, сколько приписывали — Горбачеву, Ельцину, Путину как авторам государственных преобразований. В отличие от лидера, Автор не отвечает за судьбы своих персонажей. Он вправе вовсе убрать их из нарратива, удалив целые сюжетные линии, – так Ельцин перечеркнул Советы, а Путин вымарал все президентство Медведева целиком.
Поле дебатов заместилось сценой авторской государственности, и Валдай-2013 это показал. Вопрос о возможных моделях государства России задвинут Системой РФ – творением Автора, о намерениях которого дано лишь гадать. Устройство России развивается как драматический сериал.
глосса б: Путин как тема скучен. Рассуждая о нем, не выйти за рамки наговоренного за последние 15 лет. О Путине сказано буквально все.
Как всегда в таких случаях, слова спрессовались, сделав тему неразличимой. Нам не попасть внутрь предмета – Путин везде и во всем.
Он заменяет рефлексию там, где следовало бы додумать вопрос. Почему не удается административная реформа? Потому что Путин! Почему ни модель избираемых губернаторов, ни модель их назначения не сработали? Потому что Путин! Как воровство стало государственным консенсусом, а партизация перестала им быть? Это все Путин!
Одни скажут, что Путин ворует, другие – что Путин дружески терпит воров, третьи – что Путин лично так честен, что с ворами ему не справиться. В роли пустого резона Путин не мог не превратиться в универсальное зло. Кто поощряет грехи, понукая нас заходить в них дальше? Путин, враг рода человеческого. Тема «Путин и КГБ» – вот еще один ложный друг аналитика: прошлое упрощает толкование его эволюции ка