а, которая ведется совершенно не так, как это можно было себе представить или нафантазировать. И для того, чтобы в этой войне сражаться, мы должны стать армией. Поэтому сделаем просто.
Я развернулся и отошел от всей толпы, встав особняком:
— Я Фаст. И теперь я тут главный. Вы можете оспорить это, но я бы не советовал. Вы можете присоединиться ко мне, и жить дальше по моим правилам. И наконец — вы можете просто уйти, пока это возможно. Я не буду никого останавливать и принуждать. И даже не буду говорить о том, что вас ждет за воротами — вы сами все прекрасно знаете. Итак, выбор за вами.
В комнате повисла напряженная тишина, но ненадолго. Раздался частый топот и из-за шеренги людей выбежала Настя с котом на руках, которая подбежала ко мне и встала рядом. Я скосил глаза на нее и улыбнулся, она улыбнулась в ответ.
Легкие, почти неслышные шаги — и Йока тоже оказалась рядом. Встала с другой стороны от Насти, сложив руки на груди и глядя куда-то в сторону.
Уверенно и громко подошла Кобра. Постояла передо мной, подняла руку и слегка ткнула кулаком в плечо:
— Мне надо еще опыта. Я с тобой.
Следом за ней, почти вплотную, подошел и Сэм. Встал, посмотрел на меня исподлобья:
— Винтовку дашь?
— Если докажешь, что ее тебе можно доверить. — усмехнулся я.
— Ладно, сойдет. — вздохнул Сэм и встал рядом.
Следом за ним молча, но твердо глядя в глаза, подошла Вика. Немного помедлив, рядом встала и Полина, которая уже пришла в себя и могла держаться на ногах.
Постепенно люди переходили на мою сторону, и никто не пытался ничего сказать, никто не пытался на меня напасть и главное — никто не пытался пройти мимо меня к двери, ведущей наружу.
В конечном итоге напротив меня осталась одна Катя. С каждым уходящим прочь человеком, которые раньше были ее коллегами и которых она вроде бы неплохо знала, уверенность и бахвальство в ее глазах гасли, и в итоге пропали окончательно. Она снова сложила руки на груди и осмотрела всех, кто встал напротив нее:
— Вот так значит. Захват власти значит?
— Никакого захвата. — я пожал плечами. — Абсолютная свобода воли. Не нравится — уходишь.
— Ага. Уходишь — сдохнешь. Решишь оспорить твое главенство — сдохнешь. Это называется диктатура.
— Можешь считать меня диктатором, мне плевать. — я покачал головой. — Но на данный момент я больше всех прочих знаю о том, что нас окружает и как с этим бороться. И если ты считаешь эту причину недостаточной для того, чтобы я стал главным... То лучше просто уйди, поскольку других причин у меня для тебя нет и искать, а тем более придумывать их я не намерен. У меня есть более важные дела.
Катя еще секунду смотрела на меня свысока, а потом резко сникла и осунулась, даже плечи будто опустились:
— Я просто... Хотела... Не знаю... Чтобы все это оказалось сном. Кошмаром. А я бы проснулась.
— Увы. — ответил я. — Этого не будет. Но только в наших силах сделать так, чтобы это не превратилось в кошмар, от которого уже не выйдет проснуться. Так ты с нами?
Катя неуверенно кивнула и сделала шаг вперед.
— Тогда с завтрашнего дня начинается новая жизнь. — объявил я. — Сейчас отдыхаем, набираемся сил, на завтра у нас куча дел! Всем все понятно?
— Да! — нестройно ответили люди и толпа, собравшаяся возле меня, постепенно рассосалась.
— А ты нормальный мужик. — сказал Сэм, прежде чем отойти. — Зря я на тебя быковал.
— Кстати! — я вспомнил про найденный аппарат и достал его. — Знаешь, что это?
— О, «Азарт»! — словно старому другу обрадовался Сэм. — Интересно, чей?
— Рядом была рука без мизинца.
— А, Коряга... — слегка приуныл Сэм. — Одна рука, говоришь? Жаль Корягу, нормальный парень был. На крыше, значит, прятался. Наверное, пытался на связь выйти хоть с кем-то, а тут тварь эта крылатая...
— Я не смог включить рацию.
— Так это же Коряги рация, у нее вечно аккумуляторный блок отходит. — Сэм что-то нажал, отделил от рации почти половину в виде аккумулятора и с щелчком погнал ее на место. — Вот теперь работает.
Он включил ее и даже показал мне засветившийся экран.
— Нормально. — я улыбнулся. — Можно поставить на поиск других сигналов?
— Конечно можно, это ж целая радиостанция в компактном флаконе! — Сэм принялся тыкать в кнопки. — Вот собственно и все.
— Быстренько. — я жестом попросил у него рацию. — Спасибо. Тогда надо уже на боковую отправляться, завтра будет долгий день.
— Это точно. — хохотнул Сэм. — Не знаю, что конкретно ты задумал, но явно что-то задумал. А если учесть, какими были дни, когда ничего особенного ты не задумывал, то, боюсь, что завтра мне суждено проснуться от хрипов зомби, который будет стоять прямо надо мной!
В чем-то он был прав. Утреннее пробуждение и правда оказалось не из тех, которые мы ожидали. Но это не было хрипами зомби.
Это были внезапно затрещавшие из динамика рации помехи, среди которых едва пробивался взволнованный женский голос:
— ...могите!.. слышит?!.. Кто-нибудь!..
Глава 21
Спросонья я даже не сразу понял, откуда раздается голос, поскольку напрочь забыл о радиостанции сразу же после того, как отдал ее Сэму. Он ведь включил ее и настроил, так что и думать о ней дальше не имело смысла, оставалось только ждать вероятного приема чьей-то передачи. Как оно, собственно, и случилось.
Продрав глаза, я мельком взглянул за окно — там едва-едва занимался рассвет, небо, а вернее его часть, что была видна над забором военной части, только-только начало светлеть. Часов пять, не больше.
— Кому там... — пробормотал Сэм, лежащий неподалеку. — Что за...
— Подъем! — скомандовал я, хватая стоящую недалеко от моей головы рацию. — Кто-то выходит на связь! Да вставай же ты, увалень!
— Да кто там может выйти на связь? — снова спросил Сэм, но уже более осмысленно. — Черт, в смысле «на связь?!»
— В прямом! — я схватил «Азарт» и кинул ему. — Поймай передачу нормально, сплошные помехи!
Сэм, даром что секунду назад почти что спал, поймал рацию на лету и принялся тыкать на кнопки, пытаясь выйти на волну выживших. Я же поднялся на ноги и сделал несколько махов руками и наклонов корпуса, чтобы разогнать кровь и побыстрее проснуться.
Оказалось, что я не единственный не спал. Катя и Полина тоже бодрствовали и тихо разговаривали, сидя вокруг газовой горелки, на которой стояла сковородка — даже странно, что я не проснулся от шкворчания того, что они там жарили и тем более от запаха. Кажется, это была колбаса.
Услышав наши с Сэмом разговоры, женщины резко бросили собственное общение и перевели взгляды на нас. Когда я передал рацию Сэму и застыл в ожидании того, что он настроит ее, Полина внезапно засуетилась, что-то взяла сбоку от себя, тяжело встала, опираясь руками об пол и подошла ко мне.
— Виктор...
— Фаст. — на автомате поправил я, потом посмотрел на Полину и вздохнул. — Ладно, для вас — Виктор.
Какой смысл просить ее называть меня по позывному, если по ней видно, что она никогда в жизни не покинет стен безопасного убежища? Ее удел — копаться на грядках с Настей вместе... Хотя о чем я, ее удел — это готовить, обеспечивая всю нашу ораву едой, тем более, что ей и самой это доставляет удовольствие.
— Виктор, спасибо, что спасли меня вчера... То есть, сегодня. — Полина отвела глаза. — Я снова ваша должница.
Я махнул рукой, показывая, что ничего такого не произошло:
— Все нормально, не думайте об этом. Мы тут все в одной лодке.
— У вас что-то случилось? — она бросила взгляд на Сэма, который все ковырялся с рацией.
— Пока не знаю. — признался я. — Но скорее да, чем нет.
— И вы уйдете?
— Хрен знает. Пока ничего не могу сказать определенно.
— Ну тогда возьмите... — она подняла руку и то, что сжимала в ней — два бутерброда из толстых кусков хлеба, между которыми виднелся сыр, жареная колбаса и помидоры. — А то вдруг придется уходить, а вы не позавтракали.
— Вот спасибо. — улыбнулся я, беря завтрак. — А вы говорите, это я вас спас. Кто еще кого спасает!
Полина тоже улыбнулась и только хотела что-то сказать, как Сэм внезапно заорал во все горло, переполошив и разбудив, кажется, вообще всех в комнате.
— Фаст!!! Я поймал!!! Волну поймал!!!
Я аж поморщился от такого громкого вопля и вернулся к Сэму, который протянул мне «Азарт», а я ему в ответ — один из бутербродов. Он занимал занимал руку, в которую нужно было взять рацию. Сэм удивленно посмотрел на еду, потом на меня, показал большой палец и вцепился зубами в бутерброд, роняя кружки помидоров.
Я тоже принялся за свой, поднеся к уху рацию — несмотря на то, что Сэм действительно хорошо настроился на волну, и передача была четкая и чистая, голос был тихий, словно на рации сильно убавили громкость — совершенно не тот забитый помехами крик о помощи, что нас разбудил.
— Чего так тихо? — спросил я, пытаясь расслышать, что там говорят.
— Да хер знает! — Сэм развел руками, в каждой из которых было зажато по половине разделенного надвое бутерброда. — Либо помехи, либо громкость, на оба стула сразу сесть не вышло!
Пришлось прижать рацию к уху, как сотовый телефон, чтобы гарантированно не пропустить ни единого слова.
Как я и понял изначально, вещала женщина. На самом деле она почти кричала в рацию, но из-за сниженной громкости это звучало почти как шепот:
— Кто-нибудь нас слышит?! Если кто-то нас слышит, пожалуйста, ответьте! Черт возьми, ну хоть кто-то же должен там быть!.. Армия, не знаю... Кто-нибудь!..
Я прижал кнопку на боковине рации, прерывая поток слов и произнес:
— Слышу вас. Говорите.
— Ох! — обрадованно произнесла женщина. — Не может быть! Кто вы?!.. А хотя какая разница, помогите нам, пожалуйста! Кем бы вы ни были!
— В чем проблема? — уточнил я и откусил свой бутерброд.
— Мы зажаты на станции радиовещания, уже третьи сутки пошли! У нас кончилась вода и еда, а выйти мы не можем из-за того, что вокруг поганые твари!