чувства реальности, фобии, панические атаки, соматические жалобы, периоды депрессии, сверхтревожность и кошмарные сновидения.
Степень негибкости и жестокости этих многообразных стратегий Менеджеров будет соответетвовать степени вероятности ретравматизации (по верным или ошибочным оценкам Менеджеров). Их жесткость и неуравновешенность объясняется тем фактом, что на них оказывается возложено больше ответственности, чем они в принципе способны на себя взять. Приходится справляться не только с опасностями внешнего мира, как они их понимают, но и, подобно голландскому мальчику из детской повести «Серебряные коньки», затыкать пальцем отверстие в плотине, не давая Изгнанникам ее прорвать. Они отчаянно пытаются защитить Самость от внешней и внутренней угрозы. Оказавшиеся в таком положении Менеджеры измучены, испуганы и заброшены, как парентифицированные дети в дисфункциональных семьях.
Выдержка из книги Алисы Миллер (1981) «Драма одаренного ребенка» иллюстрирует родительское предписание ребенку. Точно такое же предписание определяет поведение многих Менеджеров во внутренних семьях. Пациентка Миллер была старшей дочерью работающей матери.
Я была жемчужиной в маминой короне. Она часто говорила; «На Майю можно положиться, она справится». И я справлялась. Я за нее растила младших детей, так что она могла заниматься карьерой. Она получила известность, но я никогда не видела ее счастливой. Как часто я скучала по ней вечерами. Младшие плакали, и я их успокаивала, а сама никогда не плакала. Кому был нужен плачущий ребенок? Я могла рассчитывать на мамину любовь, только если была толковой, понимающей и сдержанной, только если я не задавала вопросов о ее поступках и не показывала, как сильно мне ее не хватает (р. 68).
Встретив у клиента беспокойную, перфекционистскую, ищущую признания часть Менеджера, мы далее обнаружим у нее похожие чувства, связанные ощущением собственного несчастья и оставленности поскольку должен же кто-то держать под контролем всю жизнь человека. Как и Изгнанники, они нуждаются в заботе и исцелении, но они уверены, что должны прятать эти потребности и принести себя в жертву системе. Чем компетентнее они становятся, тем больше система на них опирается, и тем больше на них наваливается обязанностей и власти. Они приходят к убеждению, что весь пережитый человеком опыт успеха и безопасности их заслуга, а не Самости, вера в которую начинает расшатываться.
Пожарные. Случается, что несмотря на все усилия Менеджеров Изгнанники активизируются и берут верх. Когда такое происходит, в дело вступает еще одна группа частей. Эти субличности пытаются задержать или загасить чувства, ощущения или образы. Я назвал их «Пожарными», потому что они реагируют немедленно, стоит активизироваться Изгнаннику. Будто звучит сигнал тревоги и они молниеносно бросаются тушить пожар чувств. Они делают все, что, по их мнению, необходимо, чтобы человек отделил или загасил чувства трепещущих от ужаса Изгнанников, не очень-то учитывая возможные последствия.
Излюбленные приемы Пожарных заключаются в разнообразных действиях с притупляющим эффектом это могут быть самоповреждения, приступы обжорства, пьянство или наркотики, навязчивая мастурбация или сексуальная распущенность. Будучи активизирован. Пожарный берет над человеком такой контроль, что человек перестает чувствовать что бы то ни было, кроме неодолимого желания делать что-то для отвлечения или самоуспокоения. Такие Пожарные могут сделать человека сфокусированным на самом себе (нарциссичным), с нездоровой, по сравнению с другими, тягой к материальным благам.
Другие проявления Пожарных могут заключаться в использовании ярости как средства защиты и достижения состояния бесчувственности, воровства, дающего приятное чувство возбуждения и свободы, или мыслей о самоубийстве как утешительных и создающих комфорт.
Хотя в целом у Пожарных та же роль, что и у Менеджеров, им надо держать Изгнанников в изгнании их роли и стратегии изрядно отличаются друг от друга, а часто прямо противоречат менеджерским. Менеджеры стараются предотвратить восстание Изгнанников, заставляя человека держать все под контролем и угождать всем, в особенности тем, от кого зависит человек. Обычно они чрезвычайно рациональные, организованные, они готовы предвидеть и предотвратить
чреватые восстанием ситуации. Пожарные, напротив, начинают реагировать после того как Изгнанники оказались активизированными. Они делают человека ни за что не отвечающим и неприятным для всех вокруг. Часто они импульсивные, бездумные и реактивные. Тогда как Менеджеры будут склонные реагировать на разыгравшихся Изгнанников попытками спрятать их еще дальше, Пожарные будут искать что-то, что могло бы успокоить или насытить Изгнанников чтобы загасить разбушевавшееся пламя.
Менеджеры и Пожарные, однако, уживаются между собой странно и плохо. Менеджеры рассчитывают на Пожарных и призывают их в случае необходимости, а потом презрительно отталкивают за то, что они позволили человеку распуститься, сделали его слабовольным, из-за них человек оказался в опасности или стал невнимателен к другим. То есть Пожарные вызывают шквал критики как со стороны внутренних Менеджеров, так и со стороны Менеджеров, окружающих людей. Такое неодобрение снова пробуждает Изгнанников, что приводит к повторному всплеску активности Пожарных, и так далее. Человек оказывается в замкнутом порочном круге: чем больше Изгнанники стараются прорваться, тем более отчаянно Менеджеры и Пожарные стараются их удержать, но то, как именно они их сдерживают. Изгнанников только активизирует.
Большинство людей, даже тех, кто никогда не бывал серьезно травмирован, внутри организованы в соответствии с этим принципом: Менеджеры, Пожарные и Изгнанники. Это так, потому что воспитание большинства людей было направлено на изгнание тех или иных субличностей, и процесс, стоит ему начаться, ведет к появлению кого-то в ролях Пожарных и Менеджеров. Тип симптомов, переживаемых клиентами, связан с тем, какая группа частей преобладает. Например, люди с зависимостями часто находятся под контролем Пожарных; переживающие хроническую депрессию Менеджеров; страдающие от приступов грусти или страха могут быть во власти Изгнанников. Продолжительность терапии и сложности процесса изменения зависят от степени доверия, существующей в системе к Самости, и от степени внутренней поляризации, а не от тяжести симптома самого по себе. В целом, чем сильнее была травма и чем продолжительнее, тем больше поляризации во внутренней системе у такого человека и тем меньше его уверенность в способности Самости к эффективному руководству.
ГРУЗ ПРОШЛОГО
До сего момента я обсуждал, как субличности насильно оказываются в не свойственных им ролях, поскольку они поляризованы друг относительно друга, или защищают другие части, или застыли во времени. Возможна и еще одна причина, вызывающая дискуссии, иногда держатся за какие-то несусветные идеи, типы поведения или чувства, тянущиеся за ними, с тех пор как, человек в своей жизни пережил какой-то выходящий за грани обычного опыт. Эти идеи, поведение или чувства превращаются в Груз, который подчиняет себе и ограничивает их жизнь.
Субличности особенно восприимчивы к Грузу прошлого, если он касается раннего опыта человека. Маленькие дети не могут выжить без помощи, поэтому они очень зависимы от родителей. Ребенок думает (и часто совершенно справедливо), что без родительской заботы, не будучи для родителей ценными, они рискуют остаться в одиночестве, оказаться сильно травмированными или вовсе погибнуть. В результате дети становятся очень чувствительными к посланиям родителей о том, дороги ли они. Когда считываемый ответ раз за разом оказывается положительным, сверхчувствительность довольно быстро сходит на нет, и внутренняя система ребенка гармонично развивается, не стесненная переживаниями на эту тему. Если, однако, семья, в которой живет ребенок, является разбалансированной и поляризованной, ребенок часто получает в лучшем случае противоречивые послания о своем достоинстве и это как раз в период наибольшей зависимости.
Несостоятельность и потребность в искуплении грехов. Когда ребенок не уверен или настроен пессимистически в вопросе о том, чего он стоит, ребенок старается понять и стать тем, кто воспринимается родителями как «угодный». Нормальное желание признания становится всеобъемлющим; дети принимают очень близко к сердцу своеобразные, крайние утверждения о том, кто они и какова их ценность. Если ребенку прямо или косвенно сообщают, что он мало что значит, наиболее юные части его личности организуют свои убеждения в соответствии с этой установкой. Они отчаянно хотят восстановиться в глазах человека, который так его оценивает. На этих частях лежит Груз никчемности, который позволяет им думать, что их никто не полюбит и они будут держаться за это убеждение, какую бы обратную связь они ни получали от других. Как будто тот, кто обесценил ребенка, отобрал у него самооценку и теперь ею владеет. И теперь ребенок уверен, что для того, чтобы выжить, ему надо снова вернуть ее себе у забравшего. Человек, от которого ребенок зависит, становится спасителем. Это не всегда кто-то из родителей, им может оказаться любой, от кого ребенок зависит.
Эти нагруженные юные субличности оказывают мощное воздействие на близкие отношения человека, поскольку постоянно находятся в поиске спасителя того, кто снимет с них проклятие «нелюбимости». Они будут раз за разом возвращаться к тому, кто отнял у них самооценку, или будут искать кого-то, кто на него похож. Часто это заканчивается историей о насилии или неудовлетворенности в близких отношениях.
Другие Ноши прошлого. По тому же сценарию другие детские части, скорее всего, присвоят качества, свойственные тому, кто похитил их самооценку и чувство безопасности. Эти субличности так отчаянно стараются завоевать одобрение, что начинают копировать этого человека, чтобы такое дитя стало более приемлемым. Часто они превращаются в менеджеров внутри ребенка: часто это внутренние критики и морализаторы, несущие на себе бремя перфекционизма, уверенные, что стоит им все-таки добиться от ребенка идеала и его примут и спасут.