них покажется более целесообразной или эффективной, и, если потребуется, плавно сменить уровень. Все это возможно, поскольку, по-видимому, все человеческие системы функционируют в соответствии с общими принципами равновесия, гармонии и лидерства.
ГЛАВА 3. СЛУЧАИ ИЗ ПРАКТИКИ
Методы, используемые в модели ССТС для индивидуальной работы, описаны в главах 4 и 5. Эти методы будут понятнее, если сначала читатель получит общую картину того, как терапия работает. Эта глава показывает, как работает в жизни концепция ССТС, на примере индивидуального курса терапии. Она сопровождается комментариями, подчеркивающими обычные трудности и схему работы.
На момент начала терапии Нина была привлекательной вдовой двадцати семи лет. Ее муж умер два года назад, после трех лет совместного брака, и с момента его смерти она стала вести затворнический образ жизни. На первой сессии она со стыдом призналась в том, что регулярно объедалась и затем вызывала рвоту. Это началось после похорон, и постепенно подчинило себе всю ее жизнь.
Нина жила одна. Хотя она чувствовала себя очень одинокой, она боялась быть рядом с людьми, находясь в таком грустном состоянии. Ей не хотелось обременять друзей своей печалью и трауром по мужу; и поскольку ей всегда было грустно, она не отваживалась даже поболтать. Она призналась, что ненавидит тот факт, что спустя два года она все еще так одержима сознанием потери и жизнь ее не продолжается. Более того, она начинала думать, что жизнь уже никогда не наладится и ей стоит покончить с собой. Булимия обострила ее чувство безысходности, вины, беззащитности; ей казалось, что она зависит только от этих чувств.
ПРЕДЫСТОРИЯ
Нина отдалилась от родительской семьи. Ее родители, югославы, эмигранты в первом поколении, считали, что дети должны оставаться
послушными и сохранять связь с родителями. Нина была на 10 лет моложе своей сестры и могла воочию наблюдать, к чему приводит соблюдение этих правил, на примере старшего брата и сестры. Оба жили с родителями, пока (в возрасте 31 и 28 лет) не обзавелись собственными семьями. Затем они поселились в домах по соседству на той же улице одного от родительского дома отделяла одна дверь, другого три. Нина видела, как сестра прибегала к матери после каждой ссоры с мужем. Она видела, как брат старался стать адвокатом, чего очень хотел отец, и как все это закончилось депрессией, работой в канцелярии магазина и финансовой и эмоциональной зависимостью от родителей.
Чтобы избежать судьбы старших детей, Нина решила жить и думать независимо. Она бунтовала, постоянно воюя с родителями (прежде всего с матерью). Ее отец был плотником, работал тяжело и помногу; родительские обязанности в основном лежали на плечах матери. Свою роль в воспитании детей отец видел в том, чтобы давать советы, и иногда читал долгие, моралистические нотации. Он настаивал, чтобы Нина развивала свою способность к естественным наукам и пошла в колледж но, конечно, в расположенный по соседству, чтобы продолжать жить дома. Мать считала, что учеба напрасная трата времени, потому что Нина должна, как и она, заниматься собственной семьей. Нина пошла в колледж по соседству и продолжала жить в родительской семье, часто ссорясь с матерью.
Сколько Нина помнит себя, ее родители постоянно воевали друг с другом. После каждой ссоры мать жаловалась детям (тому ребенку, кто оказывался в этот момент под рукой), что она не уходит от мужа только ради них, детей. Главным доверенным лицом и основным слушателем была сестра Нины, сама Нина старалась избегать участия в этих разговорах, но иногда оказывалась вовлеченной и тогда выступала на стороне отца.
Едва поступив в колледж и начав встречаться с молодыми людьми, Нина влюбилась в Тома. Он был семью годами старше Нины и грек по национальности два качества, которые гарантировали непринятие Тома ее родителями. Тем не менее, он был первым человеком, который, похоже, по-настоящему ею заинтересовался. Благодаря его поддержке, после окончания колледжа Нина нашла работу на полный рабочий день и переехала в собственную квартиру, тайком перевезя свои вещи, пока родители уехали за город на выходные. Их реакция превзошла даже худшие ее опасения. Отец воспринял уход дочери как личное оскорбление: если дочь покидает родительский дом до замужества, это может означать только две вещи: либо она не может выносить родителей, либо они не способны содержать ее. Он чувствовал себя брошенным и отказывался говорить с ней. К этому времени ее сестра развелась с мужем и, в отличие от Нины (и очень похоже на мать), растолстела. Сестра поспешила использовать возможность передать кому-нибудь собственную роль «позора семьи», активно возмущаясь тем, что Нина «сделала с родителями», переехав от них. Нина стала изгоем в семье, и знала, что мать и сестра проводят часы напролет, критикуя ее.
После года независимой жизни Нина вышла замуж за Тома. Вдовствующая мать Тома заменила ей родню. Нина стала зависимой от Тома и его матери во всем такое положение вещей Том полностью поддерживал. Ему нравилось, что она полагается на него. Через девять месяцев после женитьбы Том заболел раком. Два года до его смерти Нина отдавала буквально все силы поддержке и борьбе за его жизнь. Перспектива жизни без Тома приводила ее в ужас, но она старалась не показывать этого ни ему, ни его матери. Для нее было сильным шоком и обидой то, что родители и брат с сестрой продолжали сохранять дистанцию с ней, несмотря на критическое положение, хотя она никогда не просила никого из них о помощи. После смерти Тома ей стало обидно, что муж поощрял такую сильную зависимость, а теперь оставил ее, но она чувствовала себя ужасно виноватой и эгоистичной, потому что позволяла подобным мыслям появиться.
ОБСТАНОВКА НА МОМЕНТ НАЧАЛА ТЕРАПИИ
Нина старалась заполнить все свое время работой она работала инструктором в фитнес-центре, и помногу тренировалась сама. Казалось, стоит ей ненадолго остановиться и депрессия охватит ее. Свекровь продолжала оплакивать и вспоминать умершего сына, Нина чувствовала себя обязанной продолжать утешать ее, навещая раз или два в неделю. Единственное, что Нина отказывалась делать это сопровождать мать Тома на кладбище: боялась, что может не справиться с собой и не сможет удержать видимость самообладания. То есть она отчаянно пыталась отгородиться от мыслей о собственной утрате, но об этом постоянно напоминала свекровь. При ней Нина старалась быть сильной и бесстрастной, несмотря на переполняющее чувство отчаяния.
Слушая историю Нины, я начал расспрашивать о частях ее личности, которые приводились в действие такими отношениями с родителями и свекровью. Я спросил, какой ей хотелось бы быть снаружи и изнутри. Я также спросил, насколько блокирующими были эти внутренние и внешние отношения. Нине казалось, что ее страх обременить свекровь накладывает на ее жизнь самые значительные ограничения, но она больше связывала этот страх с самой собой, чем с поведением свекрови. Я решил прислушаться к ее отказу привлекать в терапию свекровь и в данный момент работать с Ниной индивидуально; мы договорились, что в случае необходимости можно будет пригласить кого-то еще.
Я был уверен в этом решении частично из-за того, что, как мне казалось, в жизни Нины было достаточно места для ее изменений, и не было необходимости затрагивать сильно реагирующих людей, от которых она зависит. В отличие от многих более молодых и более зависимых клиентов, Нина не была сильно вовлечена в семейный контекст, который постоянно активизировал бы ее внутренние части или который мог бы оказаться под угрозой, начни она становиться сильнее. Она была финансово независима. Она жила одна, изредка виделась со своей семьей и больше не была вовлечена в повторяющиеся взаимодействия с родителями и другими детьми в качестве защитницы. Хотя ее визиты к свекрови обычно ее расстраивали, но их периодичность можно было распланировать в соответствии с ходом нашей работы. Она ни с кем не боролась за власть и вообще не была включена во взаимодействия, которые могли бы поддерживать симптом (кроме отношений с самой собой). Она была уверена, что никто, кроме нее, не знает о булимии. Самые серьезные препятствия, по ее ощущениям, находились во внутренней системе, и мы начали с этого уровня.
Я провел с Ниной 14 сессий (10 встреч еженедельно, затем 4 с интервалом две недели), и за этот период фокус терапии ритмично смещался от внешней к внутренней жизни, в зависимости от того, что на тот момент казалось нам более важным или своевременным. В первую сессию я старался собрать кое-какую информацию о ее истории и актуальной ситуации (узнав в основном то, что было приведено выше), чтобы с учетом этого принять совместное решение о том, как выстраивать терапевтический процесс.
Вторая и третья сессии были очень эмоциональными для Нины, поскольку мы оба познакомились с некоторыми членами ее внутренней семьи. С помощью сочетания нескольких техник ССТС мы смогли встретиться с основными персонажами. В течение терапии мы работали с девятью субличностями, четыре из которых появились во время второй сессии.
СЕССИЯ 2
В начале второй сессии я счел необходимым разъяснить Нине, что считаю полезным рассматривать каждого (включая самого себя) состоящим из набора субличностей или частей, и что целью работы при подобной модели является возможность всех частей работать вместе, а не в оппозиции друг к другу. Если смущает название «часть», можно использовать более подходящие ей термины — «аспект», «чувства», «мысли» но она сказала, что не ощущает никакой проблемы в назывании или принятии идеи существования частей. По ее словам, она всегда чувствовала нечто подобное, и переживала, не сходит ли она с ума. Ей стало гораздо лучше, когда она узнала, что есть у всех.
Обычно чрезвычайно важно проговорить нормальность существования частей клиентов перед тем, как преступить к исследованию их внутренних систем. В противном случае это рождает переживания по поводу того, что клиентам кажется, что они являются или терапевту кажется, что