— Может хватит уже, Илья Владимирович? Там, похоже, прошли уже все, последние два раза всего по нескольку десятков собираем. — Робко уточнила девчушка с ярко синими волосами.
— А ты чего, блин, такая синяя? — Прекратил я пытаться выбраться из-под стола своими силами и, вспомнив о телекинезе, вытащил себя из-под него за шиворот, как Мюнхгаузен из болота. — Ты вчера такая же была? Как тебя там…
— Я Дана, Илья Владимирович. Я вам на руке написала, вон там на тыльной стороне. — Потупила глаза невысокая, но, на удивление, складно сложенная девушка. — Да, я вчера тоже с такими волосами была. Вы, если не помните, то обещали мне еды дать, если я коробки таскать буду. Я еще мало сделала? Просто я работаю-работаю, уже и новый день начался, у меня вот даже мозоли появилась до крови, и вообще…
— Так, а ну язык прикусила, пигалица. Сейчас голову мне сломаешь. — Прервал я ее набирающее энтузиазм выступление, чувствуя, как мир перед глазами закружился, и я начал терять сознание. — Значит, хватит уже на сегодня, а то по паре десятков уже собираем, иди отдохни, покушай там…
Бам. Бам. Бам. Пушечными выстрелами, раздирая голову, звучали какие-то громкие и ужасно выводящие из себя удары чего-то железного.
— Что за… — Начал было я, приподняв голову с кровати, на которую, видимо, меня перенесла Дана, пока не осознал картину, которая буквально вмиг заставила забыть о шуме в голове и желании спать. Эта, не побоюсь этого слова, особа, пыталась распилить банку консервов огромным самурайским мечом.
— Ты что творишь, малахольная? Чего ножичек-то такой маленький взяла? Давай я тебе за бензопилой сбегаю, она и погромче будет, не придется напрягаться чтобы меня разбудить. — Прокряхтел я, начиная подниматься, ибо лежать после такого было выше моих сил. — Господи, я тебе какое такое зло страшное сделал, что ты мне даже помереть спокойно не дашь?
— Я очень кушать хочу. — Уселась она на землю возле стола, шмыгая носом и вытирая рукавом слезы, одновременно собирая с пола куски из разбитых банок. — Меня еще до вас два дня не кормили, я очень-очень хочу кушать.
— Ладно, ты тупая и голодная. — Подвел я итог. — А звуки ударов тут были, это что?
— Это я сначала рубила банки, но они, видите, разлетаются. — Совсем разревелась она. — Вы простите, пожалуйста, спите, я с пола поем то, что упало.
— Ох ты, горе луковое. — Собрался я с силами и рывком резко поднял себя на ноги. Переждал минуту головокружения и, вновь сосредоточившись на Дане, продолжил. — А ну, высушила шары, собрала тут все и помыла руки, вон там в пластиковой бутылке вода чистая. А я сейчас покушать соображу. Ну или сиди и реви дальше, а я как с едой разберусь, пойду убирать за тобой. Ты же видишь, что я молод, полон сил и просто лучусь энергией. Я, как мистер проплешина из рекламы, сейчас махом тут все сверкать заставлю.
— И как же меня угораздило, с тобой связаться? — Проговорил я вслед тут же умчавшемуся метеору, что полетел за совком и веником. — Ничего после чифира и стандарта обезболивающего не помню. Архимаг-наркоман — горе в семье, блин. Главное сыну не проболтаться, как вернусь. До конца жизни будет всем рассказывать, что я, нахлеставшись чифиром, с незнакомой бабой проснулся и работать ее погнал.
Ладно, что у меня там в инвентаре. Ей, поди, после голодовки-то, так же, как и мне надо чего-нибудь легкого. Думаю, детское питание подойдет в самый раз. Ненавижу его, скорей бы мне уже мясо можно было, так елки-палки, мало того, что мне его не особо можно, так зубы еще начали шататься, того и гляди, выпадут. Так что сам, пожалуй, просто соку попью, а позже бульон себе сварю.
— Ну лопай пока вот это, а как желудок заработает, то чего-нибудь более существенное тебе выдадим. — Вручил я ей несколько открытых баночек фруктового пюре и ложку, после того, как она убрала за собой и скромно села сложа руки. — И молча! А я пока в тишине, хоть пять минут посижу. Ну а как доешь, давай по порядку: кто такая, чего можешь, зачем ты осталась, ну и самое главное — чего я там в тебе нашел, кроме неприятностей на свою седую голову.
Да уж, наголодалась она конечно знатно, подумал я, рассматривая, как она буквально высасывает баночки. Да и не только проголодалась. Под глазом назревает синяк, губа разбита, на левом виске явно не хватает клока волос, а про то, что под одеждой, вообще лучше не думать. А между тем сидит, крепится, скандалов не закатывает, невзирая на то, что по всей видимости комнатный цветок. Вот уж правда, только смертельная опасность показывает у кого какой характер. Вот и что мне с ней прикажете делать? Возиться с кем бы то ни было, первоначально, не входило в мои планы, но вопрос о помощнике с каждым щелчком в колене встает все сильнее. Пока еще молодость, да здоровье вернуться, меня одного тридцать три раза похоронить могут. А жизней запасных тут нет.
— Уф. — Откинулась она, расправившись с последней баночкой. — Почти наелась. А еще что-нибудь можно?
— Можно Машку за ляжку, козу на возу, в телегу с разбегу. Вообще, много чего можно. — Осадил я ее. — Сказано же тебе: желудок у тебя пока не работает. Как только заработает нормально, еще покормлю. И не спать! Знаю, что сейчас в сон клонить начнет, на сытый-то желудок, но ты давай держись, да рассказывай уже все, притом с самого начала и с подробностями.
— Ну, значит, так. — Поправила непослушную челку Дана и начала свой сумбурный рассказ. — Когда все началось, я, как обычно, ехала домой с папиными охранниками, пока один из них не захрипел и не бросился на меня. Мы вывалились из машины прямо на проезжую часть. Я пыталась оттолкнуть его, уперлась ему в лоб ладошками и тут ему прямо на голову наехал какой-то большой джип, а у меня перед глазами, ни с того ни с сего, строчки текста появились. Потом я бежала, звонила папе, маме, но никто не брал трубку, а я все бежала и бежала, пока наконец не оказалась в каком-то заброшенном складе с пакетами. Пока я там сидела от скуки, разобралась в этой системе, я когда-то читала подобную книжку, ну и выбрала себе супер-пупер эпический класс «Тень». Там такое красивое описание было, что мол меня никто не заметит, пока я не нанесу свой удар, который может убить почти любого. Ну, я как дура и согласилась, а мне на первом уровне дали возможность быть невидимой для способностей, да еще и на двадцать минут всего. Ну и вот… Куда бы я ни звонила, мне никто не помог, а кушать хотелось все сильнее и сильнее, так что пришлось выходить, а там эти…
— Ладно, дальше можешь не продолжать. — Оборвал я собиравшуюся опять намочить глаза Дану. — Чего по жизни умеешь? Готовка и открывание консервов — это все твои таланты, или чего-то еще можешь? Кроме как волосы в дебильный цвет красить, ясное дело.
— Ну, я умею стоять и молчать с умным видом. — Задумалась она, перестав пытаться выскрести последние остатки пюре из банки. — Папа всегда говорил, что это самое важное, если хочу хорошего мужа. Пою и танцую неплохо. О! Я самолет могу водить маленький. Я же оттуда и ехала. У нас тут аэродром есть с небольшими самолетами, я уже месяц туда езжу на занятия, хотела на свой день рождения удивить всех. Мне папа даже обещал свой собственный такой купить.
— В целом, это очень даже и неплохо… — Задумался я о путешествии в Москву на самолете. — Танцы и песни, они всегда к месту. Я, думаешь, почему молниями могу? Я под дабстеп хреначу, как не в себя, руки и ноги только мелькают во все стороны. Система так ошалела, когда это увидела, что сразу мне выдала миллион умений и дракона в придачу.
— То есть меня? — Наигранно похлопала она глазами.
— Хах, одобряю. — Улыбнулся я. — Не психанула, выслушала, да еще и ответила. По праву цвет волос особенный носишь. А теперь, слушай внимательно, внучка, предлагаю один раз, так что подумай очень хорошо, перед тем как ответить. Могу либо дать тебе еды, немного прокачать способности и отпустить на все четыре стороны с богом. Либо, могу взять тебя с собой, но там мы с тобой системный договор подпишем, есть тут такой, что ты слушаешься меня, как последнюю инстанцию на земле. Если скажу падать и начинать землю жрать, то упадешь и будешь жрать без возражений. На все про все, тебе три часа. Я пойду досплю немного, а ты, чтобы мозги лучше работали, все коробки открой и рассортируй все, что из них получишь. Себе, если что сильно захочешь, откладывай в сторону, я встану и решим, как быть.
— Я согласна! — Было первое, что я услышал, едва разлепив глаза и попытавшись вспомнить, где я вообще нахожусь.
— Тихо, отставить балаган. — Проворчал я, медленно поднимаясь с импровизированной кровати. — Ты хорошо подумала? Я назад отыграть не дам, буду делать из тебя человека, невзирая на то, что баба, ну в смысле девка. Кстати, тебе сколько лет-то?
— Мне девятнадцать почти! И я согласна на все, я вот уже даже нашла договор в системе и написала все и… — Замахала от переизбытка чувств Дана.
— Нихера подобного, — оборвал я ее. — Вот там в углу, возле договора, есть несколько примеров. Первый из них — это рабский, вот его и заключим.
— Но я думала, что… — Начала было Дана.
— Нет. — Опять оборвал я ее. — Ты же не просто так сидела на складе, должна была в интернете видеть, что в мире происходит. Да и сама, прости за напоминание, уже тоже должна была осознать какие сейчас люди стали. Так что, ты если со мной, то только так, если нет, то свободна. Ну разве что, пункт о сексуальной свободе можешь добавить. Обещаю тебе, что против твоей воли, не буду заставлять что-то подобное делать. Ну и готовить… — Спустя несколько секунд решил я добавить. — Готовку тоже можешь убрать, я еще жить хочу, так что жрать сам как-нибудь буду соображать и…
— А мне все равно, я согласна! — Зажмурившись, прервала на этот раз уже она меня. — Я молилась все эти дни, я молилась всем, кому только могла, просила всех, кого только могла вспомнить, обещая все на свете. Никто мне не помог. Только вы пришли, и ничего не прося взамен, спасли, накормили, обогрели и отпустили. Если сейчас я вам не поверю, то и жить мне уже не зачем будет, я больше никому в жизни не поверю.