оречит правилам. Но это как болезнь. Искать новое, неизведанное! Я не могу без исследований старины.
— Я могу дать добровольный доступ, — как можно спокойнее и ленивее ответила я. Сканирование на добровольных началах — весьма болезненная процедура. И для того, кто сканирует, и для того, кого сканируют. — Могу даже прямо сейчас и здесь открыть доступ.
Я невозможно рисковала, блефуя. Но я знала этого напыщенного уродца. Даже боль от заусенца могла вогнать его в кому, слабака такого. Его единственная цель в жизни — показать, что он выше остальных.
— Твоя готовность похвальна и вызывает доверие, — тут же пошёл на попятную — точно, слабак! — Но вечером на общем сборе мы продолжим разговор.
Я изобразила самую очаровательную улыбку.
— Я могу идти? А то опоздала на приём пищи почти на двести минут, ещё немного, и начнутся негативные последствия для организма…
— Да-да, конечно. До вечера! — он резко развернулся на каблуках и попёрся прочь.
Вот ведь козёл! На самом деле, примерно год назад он ко мне жёстко подкатывал. Пытался построить свой гарем, начиная с меня. Семьсот лет назад, когда девочек стало рождаться втрое больше парней, узаконили многожёнство. Я ему честно объяснила, что до двадцати одного, то есть до совершеннолетия, не планирую никаких отношений. Он сделал ещё пару попыток, а потом слился. И теперь мстит. Несмотря на то, что нашёл себе уже двух подруг.
«Вам необходимо принять пищу! Вы пропустили время уже на 200 минут».
Ур-р-род! Я всё-таки превысила отметку в двести минут. И всё из-за этого говнюка, так бы успела. Теперь показательной порки не избежать. Поднявшись на уровень принятия пищи, быстро побросала на поднос то, чего хотелось именно сейчас. Ладно. Надо готовиться к наказанию и суду. Как же не хочется!
Поев и убрав за собой, пошла в свою комнату. Она была на девяносто шестом уровне, или палубе, как у нас часто называли этажи. Оказавшись дома, села на пуфик и заставила привести себя в порядок. Так, сначала тени, потом стрелки. Подруги говорят, что ярко выраженные стрелки мне идут и заставляют мужчин терять голову. Мне теперь каждая мелочь важна. Обтягивающий топ. Да, грудь у меня не очень большая, но и не крохотная, второй размер, главное, очень высокая и вообще красивая. Нужно подчеркнуть её красоту, спрятав недостаток величины. Хотя мне лично она нравится, плевать на всех. Под конец выбор юбки. Вот тут нужна строгость. Иначе заклеймят распутницей. Останавливаю выбор на классической узкой юбке до колен. Окинув себя взглядом в ростовом зеркале, остаюсь довольной. Две трети комиссии — мужики. Так что половина дела сделана. Теперь нужно постараться понравиться женщинам. Растрепав свои длинные светлые волосы, делаю причёску а-ля гнездо. Скромно и по-домашнему. В задумчивости стою, соображая, что бы ещё улучшить.
От размышлений отвлёк ангел, сообщив, что меня ждут на уровне совещаний. Тут же подрываюсь и чуть ли не бегом направляюсь туда. Какое счастье! По мою душу собрали закрытое совещание, без зрителей. В прошлый раз зрители смотрели на моё шоу, и это было чертовски неприятно. Меня потом долго дразнили, даже вспоминать не хочется. Несмело вхожу в зал, меня тут же провожают к скамейке провинившихся. Сажусь. Кто бы сомневался, Семён тут. Помимо него, в комиссии моя тёзка — Ольга, перезревшая тучная дамочка лет пятидесяти, и единственный симпатичный мне человек — Олег, бодрый мужик с добродушным открытым лицом лет восьмидесяти.
Как только за моим провожатым закрылась дверь, встаёт Ольга.
— Итак, сегодня слушается дело о нарушении распорядка Ольгой Васильевой девятнадцати лет от роду, — пробубнила она и впилась в меня обвиняющим взглядом. — Ей вменяется многократное нарушение временного режима и сегодняшний пропуск времени питания на двести минут. Это непозволительное пренебрежение интересами семьи и преднамеренная порча своего организма, в который были вложены значительные средства. Кто хочет высказаться?
Встаёт этот напыщенный урод по имени Семён. Блин, ну держись, родная. Сейчас тебе отомстят за все твои отказы и посылания пешим маршрутом.
— Прежде всего хочу напомнить своим коллегам, что это далеко не первый проступок подобного типа со стороны Ольги Васильевой. Её уже дважды штрафовали на балл за подобное. Главное, что я хочу до вас донести — это не дало никакого результата. Она в третий раз начихала на имущество семьи, на самое ценное — на свой организм! Прошлые наказания не повлияли на её поведение, и потому я рекомендую в этот раз наказать её сразу на три балла.
— Но у неё осталось всего три балла! — неожиданно вступилась за меня моя страшная тёзка. — При нуле её ждут штрафные работы. Мне кажется, это слишком суровое наказание. Уверена, двух будет достаточно. А осознание того, что у неё всего один балл, заставит жить по правилам и законам. Я бы дала последний шанс.
Похоже, моя домашняя причёска сработала. А вот сексуальная одежда не очень. Семён, наоборот, явно решил отыграться за всё. Остался один голос. Ну, родной, выручай! И да, в этот момент встаёт Олег.
— Коллеги, на мой взгляд, проступок минимальный. Ольга ни разу не пропустила приём пищи, а небольшая задержка не должна являться причиной наказания. Тем более, что с неё уже списали два полных балла. По смешной причине. Такое ощущение, что эта лапуся кому-то не дала, и этот кто-то ей мстит, — он покосился на Семёна, который тут же вспыхнул, как майская роза. — Потому предлагаю наказать за все три проступка одним штрафным баллом, а один балл вернуть. Но! При этом отправить её к психологам для прояснения потребности в уединении в полях.
— А что ты можешь сама сказать в своё оправдание? — Ольга повернулась ко мне.
Ну да. Сначала высказывается комиссия, потом слово обвиняемой. Для меня это уже привычно и знакомо. И нужно что-то сказать. А потом эта тройка удалится на совещание, после чего огласят приговор. Плавали, знаем. Встаю.
— Уважаемая комиссия. Я нисколько не умаляю своей вины. Да, я не уследила за временем. И я действительно люблю гулять в одиночестве, там, где нет ни души. Собственно, это всё…
Тройка судей поднялись и вышли в совещательную комнату. А я сжала кулачки. Было правда страшно. «Имущество семьи!». Самое страшное преступление — нанести вред имуществу семьи или замедлить развитие семейного дела. И плевать, что я не ощущала себя имуществом. Де-юрея оно и есть. Если спишут три балла, попаду на работы. Тогда у меня не будет свободного времени вообще. Сразу после учёбы мне придётся идти туда, куда назначат, и вкалывать до отбоя. С перерывами на еду. А получить один балл — это месяц такой каторги. Или три-шесть месяцев подработки на тех же работах, но с лёгким графиком. Надо как-то впредь поаккуратнее. Но у меня аж зудело, как хотелось исследовать ту пещеру.
Вскоре комиссия вернулась и огласила приговор:
— Наказать списанием ещё одного балла и направить на консультацию психолога.
Я облегчённо выдохнула. Ещё два осталось. Ура, или как-то так. Поклонившись старшим, отправилась в комнату отдыха, к ребятам. У меня не было настоящих друзей и подруг. Только приятели. Самой близкой мне была Лиза, моя соседка по каюте. С ней я хоть могла изредка поделиться тем, что у меня на душе. Но полностью открыться ей не получалось, что-то сдерживало.
«Комната отдыха» была размером с целый этаж. Там были бассейн, спортзал, зал тренажёров и помещение настольных игр. Плюс пяток кафешек, и куча всего по мелочи. Обычно мы тусили в зале кино. Семья, занимающаяся производством голографических фильмов, пару поколений назад окончательно разорилась, и всех её членов выкупили другие семьи. В итоге свежих голографических лент не было, и это помещение стало никому не интересно. Зайдя в зал голографии, я осмотрелась. Ребята из моей тусовки привычно расположились на креслах и что-то обсуждали. Увидев меня, они подскочили, окружили и засыпали вопросами.
— А правда, что тебя сегодня опять судили? — это был Михаил, добродушный толстячок, чуть ли не душа компании. Но с девочками ему не везло, компанейский характер нивелировала его внешность. Прямо скажем, парень страшненький.
— А за что, и где ты была? — а это уже моя соседка Лизонька. Невысокая, худенькая девчонка с ярко-рыжей шевелюрой, веснушками по всему лицу и непропорционально большими ступнями.
Не дожидаясь следующих вопросов, я попросила ангела активировать голо-фотки. Голографические проекции, снятые мной, закружились вокруг нас. Ребята пооткрывали рты. Особенно всех заинтересовал провал в земле. Меня опять засыпали вопросами. Теперь их интересовало, что же там? В том проходе. Но тут я их разочаровала. Честно рассказала, что ещё не исследовала его, поскольку не было времени.
Утром, сразу после завтрака я выскочила за ворота и побежала к развалинам. До обеда надо точно успеть. Ангел легко проложил маршрут, и потому дорога заняла всего полчаса. У входа я притормозила, достав предусмотрительно взятые с собой мощный фонарик и мел. Мелом я буду отмечать развилки, если они попадутся мне по пути. Вздохнув, я храбро шагнула в темноту.
Ход явно выглядел рукотворным, но очень древним, шириной около шести метров, а высотой — порядка пяти. Здоровый. В некоторых местах потолочные плиты покрошились, а кое-где даже обвалились, заставляя меня перебираться через небольшие завалы. Я шла всё глубже. Никаких ответвлений от тоннеля не было. Но, наконец, он расширился, и я попала в огромный зал. Из него уходили ещё три тоннеля. В пещере был намёк на интерьер. По углам стояли практически рассыпавшиеся сооружения, когда-то бывшие мебелью. По бокам от каждого прохода стояли статуи, тоже повреждённые временем. В руках у них были непонятного назначения неровные палки с выступающими из них деталями. Дав команду ангелу на запись и пометив выход, с упоением рассматриваю грандиозную подземную конструкцию.
Отвлёк меня тонкий противный писк, раздающийся из среднего тоннеля. Я пошла на звук, и неожиданно мне в лицо выпрыгнул неведомый зверёк. Раскрытая пасть и капающая слюна не оставляли надежды на доброту этой твари. Полностью на автомате отмахиваюсь от летящего существа фонариком. С неприятным хрустом фонарь врезается в тельце, которое отлетает к стенке и после удара сползает вниз. Надеюсь, я его не покалечила.