– Сфотографировал? Покажи, Палыч!
– Всё равно, Алексей, ничего в темноте не увидишь. Одни контуры фигуры… Лица даже я при всей моей орлиной зоркости не разглядел… Да и нельзя мне было светиться – вдруг этот чистильщик был не один, а с напарниками… Вот и разыграли мы визит бывшего возлюбленного Алексея Ветрова к своей бывшей пассии Лиде… Вера, ты чувствуешь акцент в моей фразе: я дважды употребил слово – бывшая и бывший… Поняла, Вера, что к чему?..
– Поняла, Сергей Павлович, – кивнула, почему-то густо покраснев, от стыда или от тайной женской ревности Вера, – всё поняла.
– То-то, смотри у меня… – Седой то ли в шутку, то ли всерьез погрозил Вере пальцем. И тут же расцвел в широкой доброй улыбке. – Может, я сам имею на Лиду свои тайные виды. Вот защитим ее всем нашим сообществом вместе с полицией, и сделаю я ей предложение руки и сердца. Как, Алексей?
– Что, как, Палыч? – Ветров задумчиво с улыбкой тряхнул головой, словно трудно, со скрипом выходя из душевного оцепенения.
– А то, говори при законной супруге, не будешь выступать против моего предложения? Готов быть свидетелем с моей стороны на свадьбе?
– Я-то готов, хоть сразу после возвращения из Германии, – улыбнулся Алексей и посмотрел пристально в глаза Седому, – вот и ты, Палыч, готов, только надо еще, чтобы и Лида к твоему предложению подготовилась.
Седой протянул Ветрову свой мобильник, с несколькими нечеткими фотографиями чистильщика на экране.
– Пощелкал, разные ракурсы – в полный рост, в профиль, вид сзади, вид спереди… Только всё издалека, очень далеко, смутно, нечетко.
– Давай, Палыч, я эти фотки скину на свой смартфон, может, смогу улучшить качество изображений…
Пока Ветров придумывал подпись на старом фото, шесть на девять, где были изображены студенты-отличники Лида и Алексей, Седой, задумчиво глядя на Веру, пустился в выстраданные им размышления о любви, верности, таинстве вечных любовных отношений мужчины и женщины во имя сохранения человеческого рода, во имя чуда любви, ведь Бог – это Любовь.
Разведенный, с израненной пулями и ножами плотью и с израненным сердцем Седой говорил, как он испытал жизненный крах от предательства любимой женщины, матери его ребенка.
– Это, дорогая Вера, для тебя, чтобы ты поняла наши с Алексеем действия, чтобы тебе, прежде всего, была понятна мотивация твоего верного супруга. Мы поселили в планы злодеев и убийц определенные сомнения и страхи… – Седой был в ударе. – Они захотят избавиться от Лиды, лишить ее жизни, любви, но и захотят использовать втемную ее бывшего возлюбленного Алексея, еще раз подчеркиваю, бывшего… А мы спутываем все их карты, бьем их своими тайными козырями… Жизнь, любовь вообще и конкретно жизнь и любовь Веры спасают и ее бывший возлюбленный и ее, тайный для преступников, будущий возлюбленный, это я так себя, ничтожного из ничтожных, смело, даже нахально называю… Но мы не только таким образом спутаем их карты, мы заставим их совершать глупейшие ошибки… И мы переиграем зло и нечисть, победа будет за нами… И ловлю вас, Вера и Алексей, если победим, то быть вам, дорогие, свидетелями на моей с Лидой свадьбе…
– Дай-то Бог, Сергей Павлович, – выдохнула Вера.
Алексей протянул пароль-фотографию с общим своим и Лидиным изображением Седому. Там было каллиграфическим почерком выведено: «Лида, верь, как себе, этому дорогому для нас с Верой человеку, Сергею Павловичу, нашему спасателю и спасителю – во имя любви». И подпись – Ветров – число и даже время в часах и минутах под размашистой подписью.
28. Снова шустрый Жорка
– Наш бесподобный великий мир захвачен ничтожными мелкими и подлыми людьми, знай это, Ветров, отправляясь покорять Европу и Америку. – С пафосом катакомбного философа вещал Жорка, смешно прижав руки к груди, подражая великим прорицателям. – Великие люди в великом мире делают свои великие дела. Однако из-за свое великости не замечают, или не хотят замечать, что их попирают, их покупают на корню, просто паразитируют на них, мелкие наглые людишки. Но именно из-за них, мелких и корыстных, всеядных и прагматичных одновременно великий мир великих идей и людей когда-нибудь надорвется из-за неподъемной тяжести ноши всесильной мелкости. Посему конец великого мира великих людей и идей не за горами, чего там говорить, он наступает с каждым светлым или тёмным мигом, если уже не наступил.
До этого Жорка умалил Влада организовать его встречу с Ветровым – «в его же интересах, в вопросе жизни и смерти» – и сразу же после оформления командировки в Германию, получения «командировочных» в твердой валюте они встретились, наконец, втроем, Влад, Ветров и Жорка. На прозрачный намек Жорки «посидеть в ресторане», как прежде, Ветров спокойно ответил категорическим отказом: «Того, «как прежде», не бывать, прогуляемся. У меня есть ровно полтора часа, два футбольных тайма, ни минутой больше. Никакого дополнительного времени, никаких пенальти». Но Жорку потянуло на философию о «великих и мелких», «захвате мира великих идей и людей мелкими», о «гибели великого мира великих идей из-за корысти мелких».
Ветров слушал Жорку внимательно, только несколько раз нарочно поглядел на часы и переглянулся непонимающим взглядом с Владом. Жорка усмехнулся, покачал головой и сказал:
– Вы уже поняли, господа, что без введения в проблему с использованием высокого философского стиля мои частные, сугубо конкретные пассажи будут восприниматься как стон неврастеника, чего-то добивающегося или даже чего-то просящего. Не выйдет, господа. Я же оценил великодушие Алексея, не сдавшего меня вместе с другими бандитами в руки правосудия…
– Ты об этом жалеешь, что не сдал, – спросил Ветров и поглядел прямо в глаза Жорки.
– Нет, не жалею, – жалко улыбнулся Жорка, – но если бы ты знал, во что ты меня втравил своим спасением, своим великодушием, Ветров. Ты спросишь, зачем я здесь, в Москве, чего я хочу и чего я добиваюсь от своих коллег, которых когда-то я в прошлой жизни сильно подвел, и которым я обязан свободой и даже жизнью? Не думая, что я хочу переделать этот мир на свой лад. И теперь самое время перейти к конкретике опасного мира.
– Ты говоришь о нынешних опасных временах так, как будто в них кто-то продолжает объявленную войну, – сказал Влад, дернув щекой, – я по твоей воле мог быть их очередной жертвой.
– Не по моей воле, Влад, я пешка в их сильных руках, – испуганно отозвался Жорка. – Когда-нибудь и ты меня поймешь. И, возможно, даже простишь, если сможешь… Андрей не знал, что дни и часы его сочтены, только всё равно всё сотворил вовремя – «in time» – на века, на новые фантастические проекты, применения и приложения. Впрочем, кто его знает, может, и он торопился сотворить то, во имя чего он создан матерью природой, волшебной дудкой, чтобы успеть просвистеть свое, самое главное в своей короткой, невообразимо короткой жизни гения…
– Ты чего-то хочешь сказать о его убийстве-отравлении такое, что мы с Владом не знаю, – строго спросил Ветров.
– Стоит мне только раскрыть рот, чтобы только заикнуться на эту тему – и меня нет, прямо вот на этом месте. – Он показал на скамейку и дерево в аллее, где они неторопливо прогуливались втроём. – Поймите правильно, коллеги, я ведь не посвящен в детали гибели-убийства Андрея. Я ведь только кратко был посвящен в детали рабочих станций, на которых вы слепили суперсистему, и ноутбука Андрея… Одного этого достаточно, чтобы меня убрали прямо здесь и сейчас…
– Ноутбука? – переспросил Ветров. – Насколько мне известно, содержимое ноутбука до сих пор в розыске. Накопитель сломан, информация уничтожена, ты же это знаешь…
– Когда-нибудь Гальцев признается и в хищении ноутбука, и подбрасывании его Владу, – тихо прошелестел одними губами Жорка, глядя как-то подобострастно на Влада. – И даже, где хранится, кому отдана информация с ноутбука Андрея. Но в тот же миг дни и часы Гальцева, будут сочтены. А мне надо, Алексей, чтобы с тем седым спецназовце уничтожили мои показания на видео, что я дал в твоей квартире. Помнишь?
– Ты серьезно, – спросил недоуменно Алексей, – зачем тебе-то, ведь судить будут Гальцева и Фролова. Мы тогда в милицию, ныне в полицию на отдали запись на видео твоих показаний.
– Но это взрывоопасная запись, Гальцев и Фролов знают о ней. По крайней мере, они так настроили своих адвокатов. – Надо мне, чтобы эта запись не всплыла. Ведь она существует, раз тот седой боец пригрозил мне, что она гарантия обмена Веры на… Это – повод для торга интеллигентных людей, – поморщившись, быстро проговорил Жорка. – Ради этого я и здесь, чтобы обезопасить себя.
– Но мы не собираемся шантажировать тебя наличием у нас компромата на тебя. – Улыбнулся Ветров. – У меня других хлопот выше крыши…
– Но кто-то из организаторов той гнусной интриги с похищением Веры знает уже о существовании видео с компроматом на меня, что я сболтнул лишнее, от Гальцева и Фролова через Викторова…
– Вот ты о чём…
– Викторов через этот компромат меня на коротком поводке держит…. Как сам Викторов тоже на поводке у кого-то в этой опасной игре не на жизнь а на смерть. На кону большие деньги, даром что ли тебя за бугор посылают систему Андрея на рынке «хайтека» обозначить, Я ведь не зря посвятил Влада в странности скорого появления публикации доклада Клопова и Сорина перед продвижением вашей с Андреем системы. Пойми, но я-то знаю, что Клопов с Сориным способны только на вторичную модификацию прорывных алгоритмов гениального мальчика Андрея. – Жорка еще сильней сжал локоть Ветрова и Влада. – И всё это перед мировым шествием прорывной поисковой супер-системы, распознающей всё, что угодно. На основе обрывочных сведений, знаний, образов в военных технологиях, продуктах двойного, военного и мирного назначения. И так далее…
– И что далее, Георгий, – вздохнул Ветров.
– А далее начнётся время зачистки всех, кто посвящен в игру больших денег. Инфернальные силы, вестимо, никогда не проигрывают в таких играх со ставками на миллиарды долларов высокотехнологическом наукоемком программно-системном бизнесе. Скоро дойдет дело до зачистки самых, казалось бы, случайных и необычайных персонажей…