А потом, где-то уже перед Прагой, в купе Ветрова постучался сильно пьяный, расстроенный в пух и прах джазист и попросил какую-нибудь таблетку «от головы». Ветров протянул ему пачку таблеток анальгина и предложил вместо отсутствовавшего алкоголя чая, чтобы «сбить стресс», за чашкой чая они разговорились.
– Никогда не задавал себе вопрос: могут ли одни и те же события повторяться? – Натан Маркович. – Пять лет назад в аналогичном поезде, только из Праги в Москву, также ограбили мою старшую сестру Иду… Её муж, тогда членкор, зам академика-секретаря отделения АН, сейчас уже академик… Так вот, сестра решила ехать поездом, а не лететь… Погода была тогда не лётная… – Джазист мрачно хмыкнул. – И шибко не повезло с валютой Иде Марковне Клоповой, урожденной…
Он назвал девичью местечковую фамилию супруги директора института Клопова, и Ветров тут же почему-то вздрогнул и подумал: «Надо же насколько мир тесен, даже странно, надо же». Спросил изменившимся голосом:
– У неё тоже, как и у вас, украли деньги?..
– Не то слово – деньги… – Пылко воскликнул джазист. – Не просто деньги, как у меня, грешного, у нее, безгрешной сестрицы украли деньжищи, чуть ли не пятьдесят тысяч баксов… Причем, как потом выяснилось, сестрица дверь купе в своем спальном вагоне закрывала на замок и цепочку… Погорела доверчивая и везучая по жизни, денежная сестрица. – Продолжил Игорь Маркович. – Кучу баксов украли воры и потому дали промашку: не сняли у неё фамильное кольцо с ее безымянного пальца, что тянуло на еще большую сумму… Она это кольцо даже не думала прятать, как это делали другие женщины с нашего поезда… – Кивок в сторону двери. – …Себе в лифчик, в другие интимные места… Очевидно, воры были не из ценителей раритета, запав на валюту, а фамильное кольцо много ценней украденной валюты по словам Иды… Она в камушках толк знает, у нее первая коллекция драгоценностей, как говорится, в Москве и Московской области… Так-то вот… Сестра у меня гений… Гениальная жена гениального мужа…
Выждав паузу, Ветров осторожно спросил джазиста, как можно спокойнее и даже равнодушнее, не выдавая даже в голосе своего знакомства с супругом сестры джазиста, супругом, направившим его в командировку.
– В чем же заключается гениальность вашей сестры и ее супруга – в коллекционировании драгоценных камней или в чем-то другом?
Тот не понял сути ироничного вопроса или интерпретировал его по-своему, закрыл глаза, тяжело вздохнул и сказал, понизив голос:
– Гениальность сестры и ее ученого супруга – отношение к деньгам, приходу и уходу их… Непоколебимая вера в то, что денег придет всегда больше, чем убудет. Знаете, сестра совсем не огорчилась исчезновению валюты из купе, даже не заявила полиции о краже своих денег… Сестра, словно ворожея какая, вспомнила нечто любопытное после кражи, на что простые сметные никогда бы не обратили внимания. Примета такая родовая обнаружилась, бриллианты на ее родовом прабабкином кольце, которое воры не тронули, ожили, засветились особым инфернальным светом. Так уже было у наших с сестрой предков, банкиров по происхождению: их обкрадывали или экспроприировали ценности во время революции, а сохраненные родовые кольца с камушками пуще прежнего светились инфернально, новое богатство притягивая…
– Как это?.. – выдохнул вопрос Ветров.
– Не знаю, – ответил Натан Маркович. – Сестре досталось прабабкино родовое золотое кольцо с бриллиантами, а мне прадедовское кольцо без бриллиантов. У меня кольцо сперли как-то буднично, бессмысленно, а у неё кольцо сохранилось и ожило и засветилось бриллиантовым светом новой денежной удачи. Сам видел, свидетельствую… Ей пятидесяти тысяч с гаком баксов не жалко, а мне уворованных баксов жалко до соплей… Ида мужа себе и дочери, зятька нашла, всех к деньгам пристроила, к большим, бешенным деньгам…
– А чем муж Иды гениален, – спросил Ветров, – в чём его гений?
– А муж Иды гениален по-своему, априори, как всякий нынешний долларовый миллионер и скорый будущий миллиардер, женившись на моей сестре, получив все её родовые связи с властью, богатства и вход в мировую закулису, – ответил без всякой задней мысли пьяный в стельку джазист.
И смерив примолкнувшего, задумавшегося Ветрова несколько туманным от выступивших слез взглядом, он закончил свой удивительный пассаж потерпевшего пассажира вовсе редким афоризмом, высказанным в виде летучих вопросов в золотое пространство осени за окном.
– Как будто вы не знаете или не догадываетесь, на ком надо жениться умным и гибким людям, таким как Борис Николаевич Клопов, чтобы стать первачами по жизни, академиками и миллионерами – поняли?.. Вот в чем гениальность Клопова – выбрал себе жену, зятька Не то, что я неженатый лох, которого кинули на деньги, а перед этим из дома своего родичи выперли в свет для лёгкой джазовой походки до самой смерти… Грабанули в поезде, родовое кольцо срезали не с пальца, а из трусов – каково?.. Сестра гениальна, муж ее гениален, а я нет, неудачник с тончайшим музыкальным слухом – что нам с вами, таким неприспособленным делать в этом злом бандитском мире?
– Не знаю, – честно ответил Ветров и развел руками в мрачных мыслях о гениальных супругах, не чета простым смертным. Но, прощаясь с джазистом, почему-то твердо и бесхитростно сказал. – Не в деньгах счастье, Натан Маркович. Я бы при случае так же сказал и Борису Николаевичу с Идой Марковной, если бы они спросили меня, в чем счастье…
– Взаймы дадите потерпевшему хотя бы пару-тройку сотен баксов, Алексей Алексеевич?
– Не вопрос, Натан Маркович, конечно, дам.
31. Дела и доктор Виктор
Ровно в восемнадцать ноль-ноль к коттеджу Ветрова подкатывает шикарный «Мерседес» представительского класса «для избранных», и Ветрова везут туда, куда он пожелает – «для обдумывания» – ровно до двадцати одного ноль-ноль, когда его привозят к се6е. Здесь, в Южной Германии практически все ездят на «Мерседесах», но только «избранные», такие, как Ветров ездят с прикрепленным к ним высокооплачиваемым шофером. Водителя автомобиля Ветрова звали Ганс.
Впечатляло Ганса, что даже тогда, когда они с «доктором» наматывают километры по горам и весям, в коттедже Ветрова работают на всю свою вычислительную мощность четыре параллельных суперкомпьютера, что считая по заданной программе, и, решив одну задачу, автоматом переходят к другой. И так до бесконечности…
– Мощные компьютеры работают и днем и ночью, – пояснил Ветров с улыбкой. – Не только, когда я путешествую с вами, природным интеллигентом, вечером, но и когда я сплю. Тот скорчил гримасу радостного удивления, мол, надо же «русский доктор» считает его, простого немецкого шофера природным интеллигентом. Обычно он говорил мало на хорошем английском языке, но тут вдруг заулыбался, выдавая комплемент:
– Вы, доктор Ветров работаете, как отлаженная немецкая машина, созданная для результативной работы, поэтом это вызывает уважение. Только намекнули, что вечера будете посвящать обдумыванию планов завтрашнего эксперимента «интеллектуальных игр с машинами» в путешествиях на автомобиле – и вам тут же подыграли.
«И меня вряд ли катал бы и оставлял одного наедине со своими думами, если бы не знал, что за всё это хорошо уплачено, и дальше так же хорошо будет платиться». – Подумал без всякого раздражения Ветров и предложил остановиться у итальянской пиццерии, зная особенность характера Ганса. Тому нравилось, что за все ужины расплачивался док Алекс.
До главного финиша было еще далековато, даже выиграв в Большой Игре первый, второй и даже третий промежуточный финиш, легче не станет ни на йоту. Надо действовать с полной выкладкой сил дальше – грамотно, четко, с точностью часового немецкого механизма, не отступая от предопределенного плана действий, но импровизируя, чтобы не быть обреченной жертвой плана, извлекая победные мотивы из спонтанности.
Викторов появился неожиданно в самый разгар утренней напряженной работы, как из-под земли. Положил мягко руку на плечо Ветрова и еле слышно спросил:
– Как ваше самочувствие, Алексей Алексеевич, как движутся дела? Самое неразумное в наших планах было бы перетрудиться на самом финише.
Ветров сидел на своем передвижном креслице на колесиках перед тремя светящимися мониторами, бил по клавиатуре. Он был поглощен текущей работой, и потому до него не дошел сразу смысл заданного вопроса. Но он вздрогнул, узнав через какое-то мгновение тот инфернальный голос по телефону. Голос того самого человека, с кем четыре года назад он оговаривал условия спасения Веры, обмена без обмана Веры на Жорку.
Ветров подобрался в кресле, сидел прямой и сухой, но не торопился оборачиваться и что-то отвечать про свое самочувствие, показывая свое молодецкое состояние и готовность к вечным компромиссам по первым же обращениям инфернальных сил – что на старте, что на финише. У него хватило сил и воли, не оборачиваясь на голос, сказать как-то буднично, но достаточно сердито:
– Сейчас… Подождите… Пять минут – и я к вашим услугам… – Он и не думал извиняться за столь очевидно высказанное равнодушие к появившемуся неожиданно важному гостю. – Если что-то очень срочное, могу уложиться в три, нет даже две минуты…
– Ничего, Алексей Алексеевич, я подожду пять минут. Хотите, даже десять. Я понимаю, что появился у вас без предупреждения. Но такова специфика нашего общего дела – а дело не терпит.
Ровно через обещанное время Ветров обернулся и вежливо поздоровался все тем же равнодушно-будничным голосом. В одно мгновение Ветров узнал этого «ответственного представителя заказчика» в мужчине в очках, среднего роста, плотного сложения, с ежиком – соль с перцем – на крупной, крепко посаженной, словно вбитой в туловище голове, с короткой мощной шеей борца. Он был в добротном дорогом синем костюме, бордовом галстуке, ногу закинул на ногу и слегка покачивал красивым черным ботинком в кресле напротив.
– Вы просили от трех до четырех недель – укладываетесь?
– Считайте, что всё будет на мази сегодня ближе к вечеру.
– Даже при вашем оптимистическом варианте обкатки всех приложений системы, Алексей Алексеевич, сегодня к вечеру, дел у нас с вами, коллега, выше крыши – начать и кончить – понимаете, о чем говорю?