— Эдик, а ты знаешь, что такое финансовый след? — без приветствий спросил я, услышав в трубке знакомый голос.
— И тебе доброе утро, — немного сварливо ответил Эдик. — Где ты нахватался таких умных выражений? Я чего-то не знаю или мне стоит переживать?
— Переживать вредно, — отозвался я. — А по поводу умных выражений всё просто. Общаюсь с образованными людьми и стараюсь немножечко приподнять свой уровень образованности.
— Не льсти себе, — всё также сварливо посоветовал Эдик. — От пару выученных слов мозгов не прибавится. Чего хотел?
Я вздохнул и кратко пересказал наш разговор с колдуном, а затем и рассуждения Неклюдова.
— Маловероятно.
У Эдика наша гипотеза энтузиазма почему-то не вызвала. Впрочем, я признавал его опыт и сильно упираться в этом вопросе не собирался. Не верит в финансовый след, значит, не надо.
— Я не думаю, что Иван мог проколоться на такой мелочи, — снизошёл до пояснений полковник. — Но попрошу Эксплорика покопаться в бухгалтерии.
Эксплорик был представителем нового поколения потусторонних сущностей, нечто, родившееся внутри компьютерных сетей и теперь безвозмездно работающее на отечественную госбезопасность. Что характерно, назвать его искусственным интеллектом язык не поворачивался. У Эксплорика были собственные индивидуальные особенности, родившиеся вместе с ним и, даже наверное, характер. Другой вопрос, что это полуосязаемое существо могло с лёгкостью заменить любой суперкомпьютер, чем периодически и баловалось, доводя до исступления инженеров Силиконовой Долины.
— Не, подожди! — попросил я. — У меня по поводу Эксплорика другая мысль появилась. Ты можешь попросить его проанализировать записи видеокамер по Москве за последние полгода, например?
— Чего?? — возмутился Эдик. — Ты представляешь себе хотя бы примерно объем данных?
— Представляю, — горячо кивнул я, позабыв, что собеседник меня не видит. — Именно поэтому я прошу сделать это не кого-нибудь, а Эксплорика. Надо найти все перемещения Еремеева. Офис, квартиру мы уже знаем. Но может быть Эксплорик сумеет вычислить место, куда Еремеев ездил или ходил за товаром для сделок?
— Ну, не знаю, — с сомнением протянул Эдик. — Мысль, конечно, очень многообещающая, но я пока не представляю, сколько времени на её реализацию понадобится.
— Эдик, попробуй, — попросил я полковника. — У меня совершенно закончились мысли, как ещё мы можем вычислить хранилище коллекции.
— Да уж, — вздохнул в трубке мой собеседник. — И француз этот ничего толкового сказать не смог. Куда ни кинь — везде засада.
— Не смог? — насторожился я. — А что с ним, кстати? И почему в прошедшем времени?
— Потому что так получилось, — огрызнулся полковник. — Мне требовалась информация, а не бабьи истерики о невинно загубленных жизнях. Мне плевать, чем именно его там шантажировали в Париже. Он прибыл в нашу страну с совершенно конкретными инструкциями, так что не надо играть здесь в толерантность и человеколюбие.
— Э-э-э, — ошарашенно проблеял я. — Ты же не хочешь сказать?
— Я ничего не хочу говорить, — раздражённо перебил меня Эдик. — В конце концов, это ты у нас вольная птица и печёшься только о своей заднице. Я отвечаю за безопасность страны, как бы пафосно это ни звучало. Этот придурок прилетел в сопровождении оборотней, которые класть с прибором хотели на наши законы и наше человеколюбие. Тебе напомнить, что они сделали с Мерзким? Или как обошлись с колдуном из фирмы Еремеева?
— Не надо, — пробурчал я в ответ. — Просто он, по идее, единственный по мужской линии из рода Еремеевых. Я не думал, что ты планируешь его убивать!
— Да пошёл ты! — взорвался полковник. — Я не палач, чтобы ты там себе не напридумывал. И хватит учить меня жизни! Твои мысли я услышал, будут результаты — позвоню!
— Угу, — пробубнил я, но, убрав уже телефон от уха, услышал последние слова Эдика.
— И, между прочим, твой разлюбезный француз жив. Физически, по крайней мере!
Глава 25
— Папа, поехали в дельфинарий! — Алиска настойчиво дёргала меня за футболку, неосознанно пустив в ход все свои козыри разом. Со стороны такая пантомима наверняка называется «верёвки вьёт», но как есть.
Ничего не могу с собой поделать. Стоит девочке залезть ко мне на колени и обнять покрепче, так я сразу же превращаюсь в тихое и послушное существо, способное только глупо улыбаться и пускать пузыри.
— Солнышко, конечно поедем! — чмокнул в лоб я мальчику. — А когда ты хочешь?
— Сейчас! — ещё шире распахнула глаза девочка. — Потому что иначе мне тебя ещё ждать придётся. А мама говорила, что хорошего мужика можно всю жизнь ждать, но так и не дождаться!
— Что мама говорила?! — я искренне порадовался, что не успел взять чашку с горячим чаем, а уж тем более хлебнуть у неё. — Это когда вы с ней такие серьёзные темы обсуждали?
— Да нет, — с совершенно беззаботным видом отмахнулась Алиса. — Это она не мне, а тёте Лене говорила. А я услышала. Но ведь я же всё правильно услышала!
— Ну-у… Э-э-э, — проблеял я, не зная куда деть глаза и как поднять отвисшую челюсть. Не знаю как Светка, а лично я к обсуждению этой темы с маленьким ребёнком откровенно готов не был. Понятное дело, что дочка у моей Светланы чудо сообразительное, на зависть многим, но всё равно… И потому что! Короче, не стоит…
— Алиса, а ты уверена, что мама про меня говорила? — прорезался у меня, наконец, дар речи.
— Ну папа, — протянула девочка, посмотрев на меня, как на несмышлёныша. — Я же говорю! Мама разговаривала с тётей Леной. Они обсуждали какого-то знакомого тёти Лены… Но я не подслушивала. Ты не думай! Подслушивать же нехорошо! Это просто мама потом тёте Лене очень громко выговаривать начала, я и услышала!
— Ничего не понял, — окончательно растерялся я. — Если мама говорила про какого-то знакомого тёти Лены, то почему ты решила, что она меня имеет в виду?
— Ну папа… — девочка сползла с моих колен, упёрла руки в бока и смотрела теперь на меня с жалостью. Не уверен, конечно, но, по-моему, так смотрят на неизлечимо больных, которым официальная медицина уже никогда не поможет.
— Я же тебе объясняю! Мама разговаривала с тётей Леной. Тётя Лена хочет выйти замуж. Она сказала, что не любит своего Толика, но выйти замуж надо. Потому что так правильно. А мама сказала, что так неправильно. И надо обязательно ждать своё счастье. Потому что, оно обязательно есть! А тётя Лена сказала, что если ждать такого как ты, то можно ждать до старости. А мама сказала….
— Всё-всё-всё! — я обнял и прижал к себе девочку. — Я понял, что дальше будет долго и не очень интересно. Главное, что мама нас любит! Поехали лучше в дельфинарий. Я согласен!
Параллельно я поставил на подкорке заметку, что надо обязательно поговорить со Светкой и убедить её перенести обсуждения личной жизни подруг куда-нибудь подальше от нашей квартиры. Так и заикой остаться недолго.
От подобных тем даже мой мозг греется и грозит взорваться на маленькие кусочки, а что уж тогда говорить о десятилетней девочке. В конце концов, может я, конечно, не педагог, но некоторые темы обсуждать в её присутствии попросту рановато.
Так что, вперёд в дельфинарий, забыть о женских разговорах и получить заряд позитивного настроения. Судя по всему, именно его мне и не хватает в последнее время. Именно сейчас я понял это особенно остро. Взрыв в аэропорту, перестрелка на дороге, раненые Саня, Максим, убитый сын Тагира… Последние дни слились в непрерывный калейдоскоп проблем, щедро приправленный кровью.
Пускай чужой кровью, но лично мне от этого легче не становилось. В памяти всплыла истерика Наташки и мысль о том, что уж перед ней мне действительно не мешало бы извиниться. Конечно, нам с Мироном прилетает одинаково, и я не могу сказать, что когда-то прятался за спиной друга, но в чем-то девушка была права.
Мои синяки исчезают, не успев зацвести, а напарнику приходится неделями лечиться. То, что меня не убьёт, его когда-нибудь доконает.
— Папа, что-то случилось? — дёрнула меня за руку Алиска, возвращая к реальности. — Ты обещал веселиться!
Обещал? Ну, значит будем веселиться!
Не знаю почему, но в дельфинарии мне понравилось. Никогда раньше не посещал подобных заведений, но сейчас понял, что в них действительно царит какая-то особенная, ничем не объяснимая атмосфера.
Глядя на дрессированных обитателей этого места, я в какой-то момент заподозрил в них собратьев-оборотней. Мой мозг отчаянно отказывался смириться с мыслью, что млекопитающие могут быть настолько умными. В любом случае, я увлёкся, наблюдая за их кульбитами и неосознанно сумел забыть хоть на короткое время о бардаке, творящемся вокруг меня.
Хотя, может быть, я слишком хорошо думаю об этом месте, а дело не в дельфинарии, а в том, что позитивное настроение Алиски и её детская непосредственность сумели как-то отвлечь мой мозг от повседневных забот.
Мы хохотали над проделками дельфинов, наперегонки ели мороженое и соревновались, кто сделает для мамы более смешную фотографию. Светка присылала в ответ весёлые смайлики и угрожала побегом с работы, чтобы присоединиться к нашим развлечениям.
— Какие люди! — всё моё хорошее настроение испарилось за секунду, стоило мне только осознать, кто именно оказался перед нами.
Со стороны, типичное интеллигентное семейство. Отец и муж, высокий худой мужчина с вытянутым лицом и абсолютно гладким черепом. Смуглый цвет кожи мог бы навести на мысль о недавнем заграничном вояже в жаркие страны, но я-то знал точно, что это не загар.
Семён Игнатьевич с простой фамилией Борзов, прекрасно знакомой множеству сотрудников спецслужб с соответствующим уровнем допуска.
А как не знать, если этот импозантный мужчина, всего-навсего колдун, начинал своё сотрудничество с органами ещё консультантом в царской охранке и получил вторую жизнь уже советником НКВД.
Причём вторая жизнь это отнюдь не образное выражение. После экспедиции куда-то в окрестности Байкала Семён Игнатьевич вернулся в Москву изрядно помолодевшим. Ходят слухи, что тело сбросило в тайге лет сорок, поэтому поначалу никто из старых знакомых не мог узнать в тридцатилетнем юноше глухого сгорбленного старика.