– Смотри какой красавец! – Курт с любовью погладил бортовую броню своего нового железного коня. Или скорее боевого слона. – Какая броня, орудие! Не то, что «единички» и «двойки».
– Ну да, пятьдесят миллиметров это вам не двадцать уж тем более не восемь. Серьезная машина.
– Наконец там наверху, – обер-лейтенант взглядом указал, где именно, – додумались, что воевать на танкетках против французских тяжелых танков равноценно самоубийству.
– Ходит слух, что «двойку» снимают с производства, или уже сняли. Давно пора.
Курт еще раз любовно погладил отдающую холодом броню танка и глубоко вздохнул. Пахло осенью: сыростью, опавшими листьями и конечно бензином. Куда без запаха бензина в расположении танкового полка. 33-ий танковый полк стоял севернее города, комфортно расположившись на берегу канала Брюссель-Шарлеруа. По берегам канала густо росли какие-то кусты по- осеннему окрасившиеся в желтые цвета. С затянутого свинцовыми тучами неба то и дело срывались мелкие капли дождя, окрашивая все вокруг в серые тона. Впрочем, температура держалась на отметке в пятнадцать градусов, и на улице было еще достаточно тепло.
33-ий танковый полк в полном составе перевооружали на новые танки. «Тройки», отданные под начало Курта, были последней модификации с новой 50 мм пушкой длинной в шестьдесят калибров и усиленной броней. По слухам на таком длинноствольном орудии настоял сам фюрер немецкого народа, уставший от стенаний военных, которые с самого начала войны жаловались на непробиваемые французские танки. А уж когда и у британцев в массовом порядке начала появляться твердолобая «Матильда», понимание необходимости такого усовершенствования стало очевидным каждому.
– Воевали же, и ничего, живы, как видишь. – Вилли, без сомнения завидовал старшему товарищу. Ему «троек» не досталось, производство новейших танков все еще не удовлетворяло запросы армии.
Впрочем, и про устаревшие Pz. 1 можно было забыть. Из действующей армии танкетки, лишь божьим попустительством называемые танками, изымались и передавались частично в учебные отряды, а частично на переплавку. Хотя последних было не так много. Все же большая часть этих легкобронированных машин уже покинули войска ранее, пополнив статистику боевых потерь. Лейтенант же Вильгельм Краус теперь командовал ротой чешских тридцать восьмёрок и ждал, присвоения очередного звания обер-лейтенанта.
Вакансия командира роты открылась, после того как наверху было принято решение о формировании еще двух танковых дивизий – 14-ой и 15-ой. Командование вовсю пользовалось осенним затишьем на фронте для приведения войск в порядок. Для этой цели из уже существующих частей были выдернуты отдельные батальоны с техникой и личным составом. Образовавшиеся же прорехи в штатном расписании заняли офицеры ступенькой, стоящие ниже.
Теперь первый батальон 33-его танкового полка выглядел так: две роты легких чешских танков и одна рота средних танков, которой и командовал обер-лейтенант Курт Мейер.
– Ага, сколько танков потерял, скажем, наш батальон за полгода боев, можешь подсчитать?
– Это сложно, – Вильгельм почесал затылок, – до хрена.
– Именно, только наша рота, то есть теперь моя, потеряла почти сорок машин! Два штатных состава. Нет, конечно, часть из них отремонтировали, а часть заменили новыми, но кто заменит мне опытных танкистов, которые и Польшу прошли Бельгию с Голландией, да и просто знают с какой стороны снаряд в пушку совать.
– Это ты к чему?
– К чему? А вот представь, что мы с самого начала на нормальных машинах кататься стали бы. Сколько толковых ребят удалось бы сохранить. У меня половина личного состава окончила курсы в этом году, половина! А хорошего танкиста нужно не один год готовить, сам знаешь. – Курт в сердцах махнул рукой, – да что там говорить: я сам в госпитале за не полных шесть месяцев два раза побывал.
– Хм… тут ты, пожалуй, прав, всех, конечно, это не уберегло бы, но не мало парней сейчас были бы живы… – Вилли замолчал на секунду, а потом без перехода добавил, – А слышал, говорят сюда хотят длинноствольную 75-миллиметровку засунуть.
– Было бы не плохо, а то у этой пушки фугасный снаряд слабоват.
– Тебе не угодишь, – хохотнул младший приятель, – только что ему 20-ти миллиметров хватало, а теперь 50-ти мало.
– Это да, к хорошему быстро привыкаешь, – улыбнулся в ответ Курт, – а откуда, кстати, слухи?
– Эмм, да так… сорока на хвосте принесла…
– Ну-ну, смотри не отхвати из-за этих сорок себе проблем.
– Да ладно тебе, все будет хорошо.
Кампания 1940 года для танкистов закончилась. Можно было спокойно отдыхать, тренировать пополнение, обкатывать технику и ждать приближения весны.
Глава 12
Зима принесла воюющим сторонам долгожданную передышку. В конце Ноября столбик термометра опустился ниже отметки в ноль градусов, поставив перед военными дополнительный вопрос об обеспечении личного состава теплой одеждой, а технику соответствующими погоде горюче-смазочными материалами. Так или иначе, активность на Западном Фронте практически прекратилась. Солдаты активно закапывались в землю и утеплялись, готовясь к переменчивой французской зиме, когда снег и мороз может в любую минуту смениться оттепелью и дождем. Только артиллерия изредка перебрасывалась снарядами, не давая пехоте совсем уж впасть в спящее состояние.
Чуть «веселее» было в глубине континента, где франко-германский фронт проходил по укреплениям линии Мажино. В ноябре 1940-го года немцы переправили сюда первую из серии монструозных мортир Карл, под именем «Адам». Снаряды калибра в шестьсот миллиметров как раз предназначались для уничтожения французских укреплений и фортов.
Первый упавший на французской стороне снаряд вызвал тихую панику среди солдат и офицеров, оставив в земле воронку глубиной в пять и диаметром в пятнадцать метров. Однако низкая скорострельность – порядка четырех-пяти выстрелов в сутки – и еще более отвратительная точность – стрелять из этого орудия можно было только «куда-то в сторону противника» – по сути, свели всю опасность мортиры к минимуму. Ну а никакая надежность – мортира ломалась после каждых нескольких выпущенных снарядов – и вовсе сделали ее посмешищем, как среди немцев, так и среди союзников.
До конца зимы «Адам» и еще два его брата-близнеца переданных в армию чуть позже сделали в сумме около ста выстрелов. Нельзя сказать, что все они ушли «в молоко». Было разрушено несколько дотов, заметный урон получила инфраструктура в районе обстрела, сгорело несколько складов и даже одним «золотым» попаданием был выведен из строя артиллерийский форт.
Еще хуже проявили себя тяжелые железнодорожные орудия. Не имея возможности маневрировать и, будучи накрепко привязанными к путям, эти монстры жестоко страдали от налетов вражеской штурмовой авиации. Так 694-ая артиллерийская батарея, состоящая из двух пушек модели «Курц Бруно» была уничтожена вследствие авианалёта, не успев сделать и выстрела. Была ли это случайность или успех союзных разведок – неизвестно, однако событие это имело далеко идущие последствия. Узнавший об этом Гитлер, всегда трепетно относившийся к разного рода большим стальным игрушкам, устроил армейцам разнос, приказав использовать осадную артиллерию осторожнее.
Усиленные меры маскировки, частая смена позиций существенно снизили потери от вражеской авиации, но и область применения орудий снизили соответственно. Однако, в целом, подсчет затрат, проведённый в последствии, показал, что игра даже близко не стоила свечей. Построить на те же деньги бомбардировщики и закидать врага бомбами с воздуха было бы намного дешевле и эффективней.
Пока на суше царило затишье, акцент в боевых действиях сместился в небо и на море. В дни, когда погода позволяла, с аэродромов по обе стороны фронта поднимались десятки эскадрилий что бы сойтись в смертельной круговерти над линией фронта или вывалить смертоносный груз врагу на голову.
Воздушная мясорубка не прекращалась с ноября по март, когда стало окончательно ясно, что ни одна из сторон не может взять верх. Численное превосходство союзников немцы парировали более высокой выучкой экипажей и совершенством техники, разменивая в среднем два своих истребителя на три вражеских.
Французы наконец смогли наладить выпуск более-менее современных D.520 в товарных количествах, существенно, впрочем, отставая в этом отношении как от англичан, так и от немцев. К осени удалось довести производство лучших французских истребителей до полутора сотен штук в месяц, при этом выпуск всего прочего «летающего зоопарка» волевым решением военного министра прекратили. Впрочем, никто об мертворожденных MS.406 не жалел. Пилоты с удовольствием пересаживались на 520-ые, так как они были быстрее и лучше вооружены, проигрывая, с другой стороны, немного в скороподъемности. Так же продолжались попытки модернизировать серийный истребитель. Основные усилия галльские инженеры бросили на поиск нового мотора. Основных вариантов было два: американский Аллисон V-1710-C15 мощностью 1040 л. с. и новая Испано-Сюиза 12Z89. Последняя была перспективнее, с ней на планере серийного D.520 рассчитывали достичь скорости в 615 км/ч. А это было уже больше чем у «боевой» модификации мессершмита Bf.109Е-3. Однако мотор был сырой и требовал серьезного доведения «напильником». Американские же производители не могли удовлетворить заказ французского военного министерства количественно.
Англичане же спешно наращивали впуск первых Спитфайеров. У островитян не было проблем с количеством выпускаемых истребителей, зато были серьёзные проблемы с качеством. Основной истребитель королевских ВВС на 1940 год – Hawker Hurricane – во всем проигрывал своему основному оппоненту. Чуть медленнее, чуть хуже вооружение и скороподъемность. Spitfire должен был нивелировать отставание в качестве, однако пока полностью «пересесть» на новые машины англичанам не удавалось.
Проблема союзников была еще в том, что к концу осени арена воздушного противостояния сместилась на территорию тевтонов, сведя на нет тем самым основной недостаток 109-ого – маленький боевой радиус. Англичане при поддержке французов начали регулярные налеты на тылы вермахта, реализуя преимущество в тяжелых бомбардировщиках. В итоге сбитые и выпрыгнувшие с парашютом летчики в массе своей оказывались в немецком плену, пополняя и так обширную статистику потерь. Немцы же без проблем пересаживались на новые машины и возвращались в воздух, продолжая сражаться за фюрера и Германию.