В таком равновесии линия фронта стабилизировалась на ближайшие три недели. Французы все резервы бросали на затыкание той дыры, которая возникла у них на правом фланге и пытались снабжать окруженную группировку по воздуху. Получалось ожидаемо плохо, благо в долговременных укреплениях Линии Мажино были в том числе и склады, поэтому критической ситуация для окруженных дивизий стала далеко не сразу.
Немцы продолжали потихоньку укреплять внешнее кольцо и медленно, но безостановочно сжимали внутреннее. День за днем на позиции французов падали тонны снарядов и бомб, уничтожая один узел обороны за другим. Территория, которую контролировали окруженные войска сжималась каждый день подобно шагреневой коже. Капитуляция была вопросом времени.
К концу первой декады июля в войсках осталось по одному комплекту боеприпасов, без возможности их пополнить, а норма питания была урезана вдвое французским Генеральным штабом было принято решение организовать еще одну – последнюю попытку прорыва.
Глава 19
Попытки вовлечь Советский Союз в войну против Германии начались почти сразу после вторжения немцев во Францию и Бенилюкс. Однако тогда, в мае 1940 года Сталин предпочел взять паузу. Было совершенно не понятно, чего вообще стоит Франция как союзник, и имеет ли смысл ввязываться с большую войну.
Потом паника во Французских верхах отступила, и возникла мысль, что переплачивать не стоит. Вот если бы СССР сам ударил в спину Третьему Рейху и ни о чем не просил… Там можно было бы поиграть в любимую европейскую игру – бить скопом русских на дипломатическом поле после того, как они выиграли войну и к новой не готовы.
Сталин же окончательно решил уподобиться той мудрой обезьяне из китайской притчи, которая сидит на ветке и наблюдает за схваткой тигра и дракона на земле. Так продолжалось в течение осени, зимы и весны 1941. За это время союзники потеряли Антверпен и Брюссель, но проблемы индейцев – в данном случае бельгийцев – шерифа, как известно, мало интересуют.
Более того, то что происходило на за западными границами СССР подходило первому в мире государству рабочих и крестьян как можно лучше. Пока империалисты дерутся за раздел мира, Советский Союз мог спокойно развиваться и становиться сильнее, торговать с обоими сторонами воплощая в жизнь известный постулат Ленина о том, что капиталисты сами продадут веревку, на которой их повесят. А значит нападать на Германию, нарушая собственноручно подписанный договор и заканчивая войну в Берлине не было никакого смысла. Более того не было никакой гарантии, что на следующий день после объявления войны Третьему рейху, там не подпишут сепаратный мир с “новой Антантой” и не объединяться против Советского Союза дабы “защитить Европу от красных орд”.
В Эльзасе же события развивались своим чередом. Там французы решились таки идти на прорыв.
На этот раз операция была хорошо подготовлена и обеспечена. Южнее города Безансон французы скрытно сосредоточили 7-ой танковый корпус, который должен был стать тем «шилом», которое проткнет немецкий фронт. Кроме того, было сосредоточено большое количество артиллерии, в том числе крупных калибров, с которыми у галлов традиционно была напряжёнка, а также авиации. В плане авиации помогли британцы, перебросив на юг несколько авиаполков – истребительных и бомбардировочных.
А главное – все это было проделано скрытно и незаметно для глаз с другой стороны фронта. Передвижение масс техники производили ночью, а передовые позиции танков и артиллерии тщательно маскировали.
С высоты в пять тысяч метров уже видно, как земля на пределе видимости начинает закругляться. Если бы философы в темные века могли взлететь на самолете над облаками, никаких идей о плоской земле не возникло бы. Впрочем, человеческая тупость порой игнорирует любые факты.
Где-то там на востоке из-за горизонта начали пробиваться первые солнечные лучи нового дня, символично подкрашивая небо в алый цвет. Очередной кровавый день Большой войны. Сегодняшний день будет гораздо более кровавый чем другие.
Четыре двигателя натужно и как-то с возмущением гудели, разгоняя тяжелый самолет по бетонной взлетной полосе. Техники опять загрузили Стирлинг по максимуму, разменяв дальность полета на увеличившуюся боевую нагрузку.
На высоте в пять километров самолеты без суеты выстроились в боевой порядок и встали на курс.
Английское командование в лице свеженазначенного генерала Монтгомери живо откликнулось на призыв союзников о помощи. Поскольку у окруженных частей 3 группы армий с артиллерией было совсем плохо, а переть в атаку совсем без подготовки означало избрать просто другой вид самоубийства, задачу по разрушению укреплений внутреннего кольца окружения возложили на авиацию. Преимущественно английскую.
– Отрыв, – Стив озвучивал свои действия в переговорное устройство.
16 июля еще затемно с аэродромов Лиона в небо начали подниматься бомбардировщики. Почти все тяжелые машины, которые союзники смогли наскрести – почти три сотни машин. Невиданная доселе сила. Никогда до того в истории авиации не производились бомбардировочные налеты одновременно таким количеством машин. Впрочем, триста машин, как покажет история в недалеком будущем – это совсем не предел. Пройдет еще буквально два-три года и громадные армады из более чем тысячи бомбовозов будут стирать с лица Земли целые города. Но это будет в будущем, а пока наземные службы сбивались с ног, чтобы подготовить к вылету, обеспечить всем необходимым, а главное правильно вывести на цель армию летающих ангелов смерти.
– Высота девять тысяч футов. Тангаж восемь градусов. Продолжаем набор, – это уже второй пилот следит за приборами.
Собственно, именно с тем, чтобы вывести на цель и была основная проблема. Даже по крупным целям, хорошо различимым с воздуха, таким как мосты, железнодорожные станции или заводы, авиаторы порой промахивались. Что же говорить о конкретной точке на линии обороны, которая особых примет не имеет.
Всю неделю до начала прорыва авиационное командование жестоко гоняло штурманов и пилотов, натаскивая их по картам, составленным с помощью фоторазведки.
– Курс 40, - голос штурмана в переговорном устройстве.
– Принял курс 40. – В этот день у всех настроение было максимально серьезным. Слишком многое, много человеческих жизней сегодня зависело от четкости их действий.
Кроме того, по всему маршруту пролета от Лиона до точки прорыва в районе города Люр были расположены станции целеуказания, которые с помощью прожекторов и ракетниц должны были корректировать направление. Ну и на финальном участке, конкретную току сброса, уже со стороны прорывающихся тоже должны были указать залпами ракетниц.
Ну а чтобы еще увеличить процент бомб, попавших в цель, а не просто в землю, бомбометание предполагалось производить на снижении, с высоты в две тысячи метров.
Сверху открывался шикарный вид. Желтые прямоугольники полей, на которых уже созревало зерно, зеленные кляксы небольших рощиц, черно-зеленные «зебры» виноградников. Справа на границе видимости над горизонтом торчали заснеженные вершины Альп, а чуть ближе, там, где граница Франции и Швейцарии, вполне можно было разглядеть жирную голубую гусеницу Женевского озера.
Сто пятьдесят километров лёта – полчаса на крейсерской скорости. Штурман через каждые пять минут отчитывался о прохождении станций целеуказания.
– Курс 40 тангаж минус девять. Семь минут до выхода на цель, – в очередной раз прорезался голос штурмана. Стив бросил взгляд на приборы и аккуратно потянул штурвал от себя. Самолет послушно опустил нос, а стрелка высотомера поползла влево.
– Курс 42, тангаж 0, выходим на цель. Так держать.
– Минута до цели.
– Есть целеуказание? – С тревогой в голосе переспросил командир. Ему с места пилота, то, что происходит непосредственно под самолетом было не видно.
Через десяток показавшихся очень долгими секунд, штурман ответил:
– Так точно! Вижу целеуказание. Курс 39, тангаж 0. Пятнадцать секунд до сброса. – И через указанное время, – пошли родимые.
Толстые стальные сигары, начиненные взрывчаткой, отделились от фюзеляжа и устремились вниз. Там, где их ждал конец их короткой, но яркой жизни.
В назначенный день едва на востоке посветлело небо, на спящие головы немецких солдат обрушился ливень из снарядов и бомб. Привыкшие к пассивности союзников и убаюканные тишиной на фронте немецкие генералы откровенно проспали вражеское наступление. Тем более, что попытки деблокировать ждали скорее на северном участке, в районе Вердена, где французы демонстрировали повышенную активность. Как потом оказалось – гоняли туда-обратно одни и те же танки и грузовики: днем в направлении фронта, а ночью обратно.
В общем, способность французского штаба к импровизации и стратегической хитрости оказалась для ОКХ полным сюрпризом.
Так или иначе, но после короткой, но крайне интенсивной артподготовки французам удалось прорвать линию обороны. Изнутри же в тот же день на прорыв пошли все способные еще ходить. У окруженных к этому моменту практически не осталось снарядов к артиллерии, а патронов к винтовкам было в среднем два десятка на ствол. Чего было в достатке, так это злости и желания добраться до врага и вцепиться ему в горло.
Немцы среагировали не сразу. В штабе группы армий С сначала не могли понять, основной это удар или вспомогательный, потом пытались ответить на два извечных русских (а порой и интернациональных) вопроса – кто виноват, и что делать – и только на следующий день, когда стало понятно, что на передовых позициях остались только раненные, которые тормозили бы уходящие в прорыв войска и оставленные что бы постреливать иногда в сторону фронта и имитировать бурную деятельность, был отдан приказ о наступлении со всех сторон на позиции окруженной группировки.
В итоге части солдат 3-ей французской группы армий прорваться удалось. Потери, конечно, были ужасающими – из ста тридцати тысяч попавших за месяц до того в окружение прорваться к своим удалось менее двадцати тысячам. Еще чуть более тридцати попали в плен. Остальные погибли – кто-то в течение месяца, отбивая вражеские атаки, кто-то под бомбами и снарядами, кто-то, оставшись и принеся себя, по сути, в жертву. Но главные потери пришлись на сам прорыв. Не имея тяжелого вооружения, да и легкого почти тоже, французы шли вперед на неподавленные огневые точки, по которым едва отработали бомбардировщики. В некоторых местах трупы в голубой французской форме лежали горой, почти как это было за двадцать пять лет до того на полях сражений прошлой Великой Войны.