Он повалил ее на одеяло, которое расстелил на земле. Они лежали вплотную; девушка страстно его целовала, и Аспану чувствовал, как откликается ее тело через шелк трусиков. Быстрым движением он сдернул их, и у него под рукой оказалась теплая влажная плоть. Девушка уже расстегивала на нем ремень; они продолжали целоваться, пока Пишотта стаскивал брюки до лодыжек. Он перекатился на нее, убрал руку и проник внутрь. Грациэла тихонько застонала и подалась вперед с неожиданной силой, так что Аспану закачался, будто на волнах, – и вдруг содрогнулась и замерла. Черт, подумал Пишотта, слишком скоро. Однако сгодится и так. Его главная цель – информация, собственное удовлетворение может и подождать.
Они завернулись в одеяло и сели в обнимку. Аспану рассказал, что нанялся на виноградник, чтобы заработать денег на поступление в Университет Палермо, и что семья хочет, чтобы он стал адвокатом. Пускай девчонка считает его выгодной партией. Потом стал спрашивать о ней: нравится ли ей работа, что за люди другие слуги? Постепенно он перевел разговор на хозяйку Грациэлы, герцогиню.
Грациэла положила руку Аспану обратно себе между ног, а потом поведала, как хороша герцогиня в своих роскошных платьях и драгоценностях, что она – ее любимица и потому герцогиня отдает ей свои наряды, когда те выходят из моды.
– Я бы посмотрел на тебя в хозяйкиных вещах. Украшения она тоже тебе дает примерить?
– Ну, в рождественский сочельник она позволяет мне на вечер надеть ожерелье.
Значит, как и предсказывал Гильяно, на праздники драгоценности привозят в замок. Оставалось узнать еще одну вещь, но Грациэла внезапно оседлала его, держа одеяло на плечах. Аспану был в полной готовности: одеяло упало, юбка Грациэлы взлетела у нее над головой, и они, слившись воедино, навалились на груду винограда. Когда все закончилось, их обоих покрывал липкий сок – и ягод, и собственных тел.
Аспану сказал:
– Свежий воздух – это хорошо, но когда ты позволишь мне войти в дом и заняться с тобой любовью как подобает?
– Ничего не выйдет, пока герцог здесь. Когда он уезжает в Палермо, прислуге живется свободнее. В следующем месяце он уедет на несколько недель, прямо перед Рождеством.
Аспану улыбнулся. Теперь у него есть вся необходимая информация и можно заняться более насущным делом. Он навалился на Грациэлу, снова пригвоздил ее к одеялу и взял так ожесточенно, что девушка одновременно онемела от удовольствия и немного испугалась. Ровно настолько, чтобы захотеть еще повидаться с ним через месяц.
За пять дней до Рождества Гильяно, Пассатемпо, Пишотта и Терранова подъехали к воротам поместья Алькамо на телеге, запряженной мулами. Они вырядились, как богатые фермеры, собравшиеся на охоту; одежда была куплена на барыши от разграбления продуктовых конвоев – вельветовые брюки, рубахи из красной шерсти, теплые куртки с карманами, набитыми патронами. Путь им преградили двое охранников. Поскольку дело было средь бела дня, те не насторожились и за оружие не взялись.
Гильяно быстрым шагом направился к ним. Он был безоружен – разве что припрятал под курткой пистолет. Широко улыбнувшись охранникам, Тури сказал:
– Господа! Меня зовут Гильяно; я приехал пожелать вашей очаровательной герцогине веселого Рождества и попросить о пожертвовании в пользу бедных.
Охранники застыли на месте, услышав имя Гильяно. Попытались схватиться за оружие, но Пассатемпо и Терранова уже держали их на прицеле своих автоматов. Пишотта отобрал у охраны винтовки и побросал их в телегу. Пассатемпо и Терранова остались караулить у ворот.
Перед замком простирался обширный двор, мощенный камнем. В одном углу старуха служанка сыпала пшеницу курам, суетившимся вокруг. Перед домом в садике играли четверо детей герцогини; за ними присматривали гувернантки в черных хлопковых платьях. Гильяно пошел в сторону дома, Пишотта за ним. Его сведения оказались точными – другой охраны не было. За садиком начинался куда более обширный участок земли, выделенный под огород и оливковые деревья. Там трудились шестеро рабочих. Он позвонил в колокольчик и толкнул дверь, которую уже распахивала служанка. Грациэла была поражена появлением Пишотты у центрального входа и отступила в сторону.
Гильяно вежливо сказал:
– Не волнуйтесь. Сообщите хозяйке, что нас прислал герцог по делу. Мне надо с ней переговорить.
Все еще недоумевая, Грациэла проводила их в салон, где герцогиня сидела за книгой. Та отпустила девушку из комнаты, раздраженная внезапным вторжением, и резким тоном обратилась к визитерам:
– Мужа нет дома. Могу я вам помочь?
Гильяно ответил не сразу. Он был потрясен красотой этой комнаты – самой большой, какую ему приходилось видеть, притом не квадратной, а круглой. Золотистые портьеры обрамляли громадные французские окна, а потолок уходил вверх, превращаясь в купол, расписанный фресками с херувимчиками. Повсюду были книги – на диване, на кофейных столиках, на специальных стеллажах вдоль стен. В промежутках висели роскошные картины маслом, стояли огромные вазы с цветами. Серебряные и золотые шкатулки были расставлены по столикам, окруженным пухлыми креслами и диванами. Комната легко могла вместить сотню человек, но единственной, кто пользовался ей, была одинокая женщина в платье из белого шелка. Солнечный свет, ветер, крики детей, играющих в саду, залетали внутрь через распахнутые окна. Впервые Гильяно осознал притягательность богатства – ведь именно деньги создали эту красоту, которую он не хотел омрачать грубостью или насилием. Тури собирался выполнить задуманное, никак не нарушив этой очаровательной сцены.
Герцогиню, терпеливо ожидавшую ответа, поразила мужественная привлекательность юноши. Она видела, что он впечатлен интерьером ее салона, и немного сердилась, что при этом не обращает внимания на ее собственную красоту. Как жаль, думала она, что он простой крестьянин и не вхож в ее круг, где легкий невинный флирт не считается грехом. Все это заставило ее сказать куда более ласково, чем она привыкла:
– Молодой человек, мне очень жаль, но, если дело касается поместья, вам придется заехать в другой раз. Моего мужа нет дома.
Гильяно посмотрел на нее. Он испытывал природное отвращение бедняка к богачке, ставящей себя выше него из-за своих денег и положения в обществе. Вежливо поклонился, заметив чудесное кольцо у нее на пальце, и сказал с шутливой почтительностью:
– У меня к вам дело. Меня зовут Гильяно.
Однако ирония не задела герцогиню, привычную к рабскому повиновению слуг. Она восприняла его покорность как должное. Герцогиня была просвещенной женщиной, интересовалась книгами и музыкой, а не повседневными заботами Сицилии, и редко читала местные газеты, считая их варварскими. Поэтому лишь заметила любезно:
– Очень приятно познакомиться. Мы встречались в Палермо? Возможно, в оперном театре?
Аспану Пишотта, насмешливо наблюдавший за этой сценой, громко расхохотался и подошел к французскому окну, чтобы перехватить слуг, если тем вздумается вмешаться.
Гильяно, немного разозленный смехом Пишотты, но очарованный наивностью герцогини, твердо сказал:
– Дорогая герцогиня, мы никогда не встречались. Я – разбойник. Мое полное имя Сальваторе Гильяно. Я считаю себя вождем Сицилии, а к вам сегодня пришел для того, чтобы просить пожертвовать ваши драгоценности на нужды бедных, которые тоже имеют право как следует отметить Рождество Христово.
Герцогиня недоверчиво улыбнулась. Этот юноша, чье лицо и тело пробудили в ней неведомый доселе голод, никак не мог причинить ей вреда. Теперь, когда в воздухе повисла угроза, герцогиня была искренне заинтригована. О, как она станет пересказывать эту историю на вечеринках в Палермо! С невинной улыбкой женщина отвечала:
– Мои украшения хранятся в сейфе в банке. Можете забрать всю наличность, что есть в доме. С моего благословения.
Никто раньше не ставил под сомнение ее слова. Даже девочкой она никогда не лгала. То был первый раз.
Гильяно посмотрел на бриллиантовую подвеску у нее на шее. Он знал, что герцогиня лжет, но еще не решил, что делать. Потом кивнул Пишотте, тот сунул пальцы в рот и свистнул три раза. Не прошло и минуты, как в проеме французского окна возник Пассатемпо. Приземистая квадратная уродливая фигура и жуткий шрам на лице придавали ему сходство с куклой из театра марионеток. Широченная рожа с низким лбом, густая лохматая черная грива и выступающие надбровные дуги делали его похожим на гориллу. Он улыбнулся герцогине во все свои желтые крупные зубы.
Появление третьего бандита наконец испугало герцогиню. Она расстегнула ожерелье и передала его Гильяно.
– Этого достаточно? – спросила она.
– Нет, – ответил Тури. – Дражайшая герцогиня, я человек добрый. Но мои товарищи придерживаются других взглядов. Мой друг Аспану отличается крайней жестокостью – несмотря на эти усики, которые разбили немало сердец. А человек у окна, хоть и считается моим подчиненным, снится мне в кошмарах. Не заставляйте меня натравливать их на вас. Они ворвутся в ваш сад, как ястребы, и утащат в горы ваших детей. А теперь принесите мне остальные бриллианты.
Герцогиня бросилась в спальню и через минуту вернулась со шкатулкой драгоценностей. Ей достало сообразительности припрятать несколько особенно дорогих вещиц, прежде чем нести шкатулку в салон. Она отдала ее Гильяно. Тот любезно поблагодарил. А потом обернулся к Пишотте:
– Аспану, герцогиня могла что-нибудь позабыть. Поди проверь в спальне – на всякий случай.
Практически сразу Пишотта обнаружил спрятанные драгоценности и принес их Гильяно.
Тури же тем временем открыл шкатулку, и сердце его подпрыгнуло от облегчения при виде драгоценностей. Он знал, что содержимого этой шкатулки хватит, чтобы несколько месяцев кормить все население Монтелепре. А еще больше его радовало, что драгоценности герцог покупал на деньги, вырученные от тяжкого труда работников.
Тут герцогиня пошевелила рукой, и Тури заметил у нее на пальце огромный изумруд.