– Дорогая герцогиня, – сказал он, – как вы могли проявить забывчивость и утаить от меня этакую прелесть? Я бы еще понял, будь вы крестьянином, который гнул спину ради своего сокровища. Но как можете вы рисковать своей жизнью и жизнями ваших детей ради каких-то побрякушек, которые дороги вам не более чем герцогу шляпа у него на голове? Прошу, без суеты передайте мне вон то кольцо, что у вас на пальце.
Герцогиня разразилась слезами.
– Дорогой юноша, – воскликнула она, – прошу, позвольте мне оставить кольцо! Я пришлю вам его стоимость в деньгах. Муж подарил его мне на помолвку. Я никак не могу лишиться его. Это разобьет мне сердце.
И снова Пишотта расхохотался. Он сделал это намеренно – ибо боялся, что Тури позволит ей оставить кольцо из-за своей сентиментальности. А изумруд наверняка стоит громадных денег.
Однако Гильяно не был настолько сентиментален. Пишотте никогда не забыть, с каким лицом его друг дернул герцогиню за руку и стащил изумрудное кольцо с ее дрожащей кисти. Потом он быстро отступил назад и надел кольцо на мизинец левой руки.
Тури видел, что герцогиня вся раскраснелась и что в глазах у нее стоят слезы. Вернувшись к преувеличенно вежливому тону, он заявил:
– В вашу честь я не стану продавать это кольцо – буду носить его сам.
Герцогиня поискала на его лице признаки иронии, но их не было.
Однако для Тури Гильяно то был момент волшебства. Надевая кольцо, он ощутил, как на него снисходит могущество. Этим кольцом он обвенчался со своей судьбой. Оно было символом власти над миром богачей, которую ему предстояло завоевать. В озере темной зелени, окруженной золотом, до сих пор источавшим аромат красивейшей женщины, которая носила его, не снимая много лет, заключалась для Тури квинтэссенция жизни, которую ему вести не суждено.
Дон Кроче слушал, не говоря ни слова.
Герцог Алькамо явился пожаловаться ему лично. Разве он не платит «страховку» «Друзьям друзей»? А те разве не гарантируют защиту от любых напастей? Куда катится этот мир? В прежние дни никто не осмелился бы на него покуситься. И что дон Кроче собирается делать, чтобы вернуть драгоценности? Герцог заявил о краже властям, хоть и знал, что это бесполезно и может разозлить дона Кроче. Однако он рассчитывал на выплату от страховой компании; возможно, и правительство в Риме теперь возьмется за банду Гильяно всерьез.
Дон Кроче думал, что взяться за парня серьезно пора и ему.
– Если я верну драгоценности, вы выплатите четверть их стоимости? – спросил он герцога.
Тот пришел в ярость:
– Во-первых, я и так плачу вам за охрану моей собственности. И вот вы не справились со своим долгом и просите меня внести выкуп? Как же вы рассчитываете сохранить преданность клиентов, если ведете дела подобным образом?
Дон Кроче кивнул:
– Должен признать, что вы правы. Но отнеситесь к Сальваторе Гильяно как к стихии – к Божьему гневу. Вы ведь не рассчитываете, что «Друзья друзей» оградят вас от землетрясения, извержения вулкана или потопа? Со временем Гильяно научится слушаться, гарантирую. Но подумайте: вы платите выкуп, о котором я говорю. И пользуетесь моей обычной протекцией следующие пять лет совершенно бесплатно, да еще с гарантией, что Гильяно больше к вам не подойдет. Да и зачем бы, если вы в дальнейшем будете держаться благоразумно и не станете забирать драгоценности из банка в Палермо? Женщины слишком наивны – им чужда алчность, которая подвигает мужчин к овладению благами земными.
Он сделал паузу, дожидаясь, пока легкая усмешка не исчезнет у герцога с губ. А потом сказал:
– Если подсчитать, сколько вы заплатили бы за охрану поместья в течение пяти лет, да еще в наши неспокойные времена, становится ясно, что из-за этой неприятности вы почти ничего не теряете.
Герцог призадумался. Дон Кроче был прав насчет тяжелых времен, лежащих впереди. Он потеряет совсем немного, выкупив драгоценности, если не придется платить «страховку» целых пять лет. Конечно, при условии, что дон Кроче проживет эти пять лет и сумеет усмирить Гильяно. Но сделка все равно выгодная. Так он избежит хотя бы требований герцогини покупать новые драгоценности, а это уже огромная экономия! Придется, конечно, продать очередной участок земли, но его предки поколениями оплачивали таким образом свои безумства, да и все равно у него останутся еще тысячи акров. Герцог дал согласие.
Дон Кроче вызвал Гектора Адониса. На следующий день тот отправился к крестнику и изложил суть своей миссии. Выражался он без обиняков:
– Ты не получишь лучшей цены, даже если тебе удастся продать драгоценности ворюгам в Палермо. И даже в этом случае продажа займет кучу времени. Тебе не успеть до Рождества, чего ты, насколько мне известно, хочешь. Кроме того, ты можешь добиться благорасположенности дона Кроче, и отказываться от нее не стоит. В конце концов, он пострадал из-за тебя, но простит, если ты окажешь ему услугу.
Гильяно улыбнулся крестному. Благорасположенность дона Кроче нисколько его не беспокоила, и вообще он мечтал обезглавить этого дракона – сицилийскую мафию. Однако Тури уже отправлял эмиссаров в Палермо на поиски покупателя для украденных драгоценностей и понял, что процесс будет долгим и мучительным. Он согласился на сделку. Но отказался вернуть изумрудное кольцо.
Перед отъездом Адонис сбросил наконец маску профессора в беседе с Гильяно, впервые заговорив с ним о реалиях сицилийской жизни.
– Дорогой крестник, – сказал он, – никто не ценит твоих качеств выше, чем я. Я люблю твой возвышенный дух, который, смею надеяться, сам в тебе взрастил. Но сейчас речь о жизни и смерти. Не надейся одержать победу над «Друзьями друзей». За последнюю тысячу лет они, как миллионы пауков, оплели своей паутиной всю Сицилию. Дон Кроче сейчас в центре этой паутины. Он восхищается тобой, желает твоей дружбы, хочет, чтобы ты обогатился вместе с ним. Но порой тебе придется склоняться перед его волей. У тебя будет собственная империя – но только в рамках его паутины. Одно я могу сказать наверняка: не вздумай открыто противостоять ему. Если осмелишься, сама история поможет дону Кроче разделаться с тобой.
Так драгоценности возвратились к герцогу. Половину суммы, вырученной за них, Гильяно разделил между Пишоттой, Пассатемпо и Террановой. Они посматривали на изумруд у него на пальце, но ничего не говорили, потому что Гильяно не взял себе ни лиры с этой сделки.
Вторую половину денег Тури решил раздать бедным пастухам, которые пасли для богачей их коров и овец, престарелым вдовам, детям-сиротам и другим нуждающимся в округе.
Большую часть средств он передавал через посредников, однако как-то, в погожий денек, набил купюрами карманы своей куртки, сложил еще пачки денег в холщовую сумку и решил пройтись по деревням от Монтелепре до Пьяни-деи-Гречи вдвоем с Террановой.
В одной деревне жили три старухи, находившиеся на грани голодной смерти. Каждой он дал по пачке лир. Они плакали и целовали ему руки. В другой деревне мужчина мог лишиться своей фермы и земли, поскольку ему не хватало на ежемесячный платеж по закладной. Гильяно дал ему сумму, достаточную, чтобы полностью выплатить заем.
В другой деревне он заплатил владельцам булочной и бакалеи за весь их товар, после чего раздал хлеб, сыр и спагетти местным жителям.
В следующем городке Тури оделил деньгами родителей больного ребенка, чтобы те отвезли его в больницу в Палермо и могли платить за визиты местного врача. Там же он попал на свадьбу юной четы и дал невесте щедрое приданое.
Однако больше всего ему понравилось раздавать деньги маленьким оборванцам, что носились по улицам всех без исключения сицилийских городков. Многие из них знали Гильяно. Они толпились вокруг него, пока тот рассовывал им пачки купюр, веля отнести их родителям. Он наблюдал, как ребятишки весело разбегаются по домам.
У Тури оставалось лишь несколько пачек, когда он решил, до прихода ночи, наведаться к матери. Пересекая поле перед домом, он встретил двух малышей – мальчика и девочку, – которые горько плакали. Они лишились денег, полученных от родителей, и утверждали, что это карабинери отобрали их. Гильяно посмеялся над их маленькой трагедией и дал им две последние пачки купюр. А потом, поскольку девочка была такой славной и ему не хотелось думать, что дома ее накажут, он написал их родителям записку.
Не только родители малышей были признательны ему. Жители Боргетто, Корлеоне, Партинико, Монреале и Пьяни-деи-Гречи начали звать Тури Королем Монтелепре в знак своей преданности.
Дон Кроче был счастлив, хоть и лишился пяти лет «страховки» от герцога. Ведь хотя он и сказал Адонису, что герцог заплатит двадцать процентов от стоимости украшений, в действительности взял с него двадцать пять и пять положил себе в карман.
Больше всего его радовало, что он заприметил Гильяно так рано и так точно составил мнение о нем. Какой прекрасный понятливый юноша! Кто бы мог поверить, что человек столь молодой может рассуждать так трезво, действовать так мудро, слушаться старших так смиренно? И одновременно сохранять холодный ум, отстаивать свои интересы? Это вызывало у дона особенное восхищение, ведь никому не хочется связаться с дураком! Да, он считал, что Тури Гильяно станет для него надежной правой рукой. А со временем и любимым названым сыном.
Тури Гильяно прекрасно сознавал суть махинаций вокруг него. Он понимал, что крестный искренне беспокоится о его благополучии. Но это не означало, что молодой человек доверял мнению Адониса. Он знал, что еще недостаточно силен для противостояния с «Друзьями друзей»; собственно, пока он нуждается в их помощи. Однако в долгосрочной перспективе не питал иллюзий на этот счет. Следуя советам крестного, он просто станет подручным дона Кроче. А этого Тури точно не собирался делать. Ему требовалось время.